Мардил, пребывая в лагере эльфов, не разговаривал почти ни с кем. Даже когда Леголас, который, казалось, был вовсе не в военном походе, а на увеселительной прогулке в лесу, пытался заговорить с ним, человек отвечал скупо и словно неохотно. Он почти не выходил из отведенного ему шатра в лагере нандор, хотя лесные эльфы, знавшие, что этот человек спас их принца, всячески стремились сделать его пребывание рядом с собой приятным и комфортным. Король Трандуил разделил с ним чашу, но разговора у бывшего военачальника не получилось и с ним.

На встречу с Элрондом Мардил шел не торопливо, прихрамывая и с совершенно непроницаемым лицом. Он приблизился, учтиво поклонился и присел под деревом рядом, поморщившись, вытянув раненную ногу.

- Приветствую тебя, Элронд, владыка Имладриса, - сказал он и выжидающе замолчал.

- Мардил, прошу тебя и как отец и как князь эльфов, скажи мне честно, каково твое мнение: стоит ли мне пытаться организовать побег детей? Или лучше принести Эарнуру клятвы, которых он требует? Он хочет, чтобы эльфы поклялись выступить вместе с ним против Моргота. Он и вправду собирается воевать с нашим давним врагом?

Элронд, говоря это, смотрел куда-то вдаль, но в конце своей речи перевел взгляд на человека.

Мардил некоторое время молчал, но взгляда не отвел. Наконец, покачав головой, он ответил:

- Ты нашел не того человека, чтобы задать ему вопрос о клятвах. Но я скажу тебе так: сам Эарнур не сделает твоим сыновьям ничего хуже того, что может сделать опрометчиво принесенная клятва.

Элронд долго размышлял над ответом. Мотивы Мардила были ему не до конца ясно, но, раз Галадриэль поверила ему, и он тоже поверит.

- Хорошо, - сказал князь Имладриса. - Через час мы собираемся в моем шатре на совет. Приглашаю тебя тоже, - Элронд поднялся на ноги, давая понять, что встреча окончена.

Мардил тоже поднялся и поклонился.

- Я хотел бы знать уверенней, что на уме у Эарнура, и куда он поведет свою армию, если поведет вообще,- сказал он,- в некотором роде мои сыновья сейчас тоже в плену. Как и многие из людей Гондора, верных своему королю.

****

Почти все, что она делала сейчас, она делала по привычке, не замечая движения собственных рук, звук собственного голоса. Для совета все было готово - словно это был обычный сбор владык перед новым походом, которых в прежние времена было достаточно, чтобы стать почти привычными. Келебриан редко бывала на подобных собраниях, но знала, как они происходят, а потому сейчас ей не составило труда подготовить все необходимое. Она гнала от себя мысли о том, что им предстояло, к какому решению в этот раз придут владыки и что случится потом. Для себя Келебриан уже приняла это решение - если и в этот раз не удастся освободить ее сыновей из плена, она сама отправится к королю Эарнуру - сбежит, уведет лошадь, будет скакать день и ночь, уходя от возможной погони - и предложит ему свою жизнь в обмен на их. Элронд будет недоволен ею, но Келебриан чувствовала, что просто не может поступить иначе. никогда прежде ее детей не касалось такое несчастье, никогда раньше им не грозила такая опасность, и, впервые столкнувшись со страхом потерять сыновей, ее материнское сердце едва не разбилось. Она знала, что супругу ее тоже приходилось нелегко - он любил сыновей, и он любил ее саму, но какой-то тихий, пугающий голосок в ее душе нашептывал княгине, что его страх, его боль и его несчастье не сравнится с тем, что переживала сейчас она. Келебриан хотела поговорить обо всем с матерью, но видела в Галадриэли столько решимости и благородного стремления к справедливости ко всем - даже к врагам - что боялась, что мать в ней увидит лишь эгоистичное желание достичь своей цели любой ценой. Сама Галадриэль ради справедливости надеялась не пожертвовать никем, Келебриан же понимала, что ради детей могла бы пожертвовать кем угодно. И едва ли мать поймет это - ведь любая жизнь была драгоценна, даже жизнь предателя. Может быть, отец смог бы дать Келебриан ценный совет, но и к нему она идти не хотела. Он был чужим для нее теперь - тот, кому она поверяла раньше все свои тайны, тот, кто был с нею рядом всегда, теперь ступил в иную жизнь, и в попытках не утонуть в потоке захвативших его новых чувств и событий, Келеборн превратился, вероятно, в самого себя из далекого прошлого, готового пройти путь жизни заново с той точки, где что-то пошло не так. А Келебриан тот эльф был совершенно чужим и незнакомым.

Отец и явился в шатер первым - даже раньше Элронда. Он обнял Келебриан - и она позволила ему это, но сказать друг другу хотя бы несколько фраз они не сумели - Келебриан не хотелось разговаривать, и Келеборн лишь сжимал ее руку, пока в шатре не начали появляться остальные приглашенные - и от этого теплого пожатия княгине становилось немного легче.

Галадриэль вошла в шатер и улыбнулась дочери, прежде, чем занять свое место. “Мы спасем их, Келиэ”, беззвучно сказала она, “Эарнур - всего лишь человек, хотя и упрямый”.

Сколько бы все вокруг ни повторяли эти слова, Келебриан уже переставала в это верить, потому матери она ничего не ответила.

Сразу вслед за Галадриэлью появился немного запыхавшийся Леголас - он, кажется, бежал через всю лесную опушку, чтобы не опоздать на совет, но на пороге тут же принял серьезный вид, показывая, что вполне готов присутствовать на таком важном собрании и быть его частью. Он поклонился всем присутствующим и немного замешкался, не зная, куда сесть - Трандуил в шатер пока не явился.

Затем пришел Элронд и занял место рядом с супругой. То, что она больше не верила ему, ранило его сильнее, чем все прочее в этой ситуации. Элронд был уверен, что Эарнур выпустит мальчиков рано или поздно, даже если побег не удастся, даже если придется поклясться воевать против Моргота. В конце концов, они же не собираются добывать сильмариллы и хранить их от притязаний валар. Но вот удастся ли вернуть мир и любовь в семью, в которой исчезло доверие, этого он не знал.

Келебриан же, меж тем, заметив замешательство Леголаса, улыбнулась ему с видом гостеприимной хозяйки.

- Садись куда хочешь, дитя,- сказала она приветливо, но на мгновение в ее светлых глазах промелькнула тень враждебности - Келебриан помнила, прекрасно помнила, что Леголас сбежал, оставив ее детей в плену.

Леголас же с благодарностью кивнул. И ровно в тот момент, когда он сел между Галадриэлью и Келеборном, на пороге шатра появился его отец.

Трандуил окинул взглядом окружающих, будто решил подсчитать их количество, готовясь к обороне. Но потом, изобразив полуулыбку, все же сел.

Последним в шатер вошел Мардил. Ни на кого не глядя, он опустился на свободное место, чуть поморщившись и поудобней устроив ногу.

- Итак, мы все в сборе, - проговорил Элронд. - И мы все знаем, какой выбор предстоит сделать, но я напомню. Мы можем либо принести Эарнуру клятвы, которых он желает, либо предложить обмен заложников, либо попытаться устроить побег с помощью Мардила, который полагает, что это возможно сделать. Какой из вариантов нам следует предпочесть? Что скажет Владыка Келеборн?

Келеборн, явно не ожидавший, что к нему обратятся первому, ответил не сразу.

- Если речь идет о том обмене, который предлагал Эарнур, то я против,- сказал он наконец,- и Галадриэль, и Трандуил, попади они в руки людей, едва ли смогут выйти из Минас-Анора живыми. Может быть, и глупо с его стороны будет менять живых пленников на мертвых, но я сомневаюсь, что король людей способен принимать разумные решения. Что же до клятвы, то и тут я бы поостерегся. Ведь такой клятвой мы не только обязуемся отправиться в поход, который закончится нашей гибелью и, возможно, проклятьем, но и обречет на это наших близких, наших союзников, наших детей. Думаю, мой выбор очевиден теперь? - он замолчал, поглядывая на Трандуила, который сидел совершенно неподвижно, глядя куда-то перед собой.

- Я полагаю, что обмен пленников лучше клятвы, - спокойно ответила Галадриэль, словно они обсуждали лучший способ приготовить яблочный пирог. - побег - такой же риск, как и обмен. Но пусть решают родители, и пусть Варда даст мудрость их сердцам.