Иорвет молчал, потом проговорил с вымученным вздохом:

— Не знаю, любовь моя. Я совершенно запутался.

Когда в дверь кабинета постучали, и ведьмак ступил через порог, они не отошли друг от друга и не разомкнули объятий, пока он, приблизившись, деликатно не кашлянул.

— Мы нашли виновницу наших бед, — сказал Иорвет до того, как Геральт успел заговорить, и тот удивленно поднял брови.

— И как же вы до этого дошли? — поинтересовался он, — просто выбрали самый очевидный вариант?

— Очевидный? — переспросил Роше, нахмурившись, — честно говоря, ничего очевидного я в нем не вижу. Расскажи, что удалось узнать. Ты привел предателя? На этот раз я хочу позволить Анаис разобраться с ним, как королеве с изменником.

— Нет, — лицо Геральта стало непроницаемо серьезным, пугающим в дрожащем свете свечей. — монета привела меня в дом какого-то аристократа, за городскими стенами, я даже имени его не успел запомнить — когда я влез в его окно, он был уже почти мертв. Вскрыл себе вены и сидел, таращась в зеркало. Улыбался, как ненормальный, и все, что я сумел от него добиться — одна фраза напоследок.

— Что, — требовательно надвинулся на него Иорвет, — что он сказал?

Геральт помедлил мгновение, потом ответил с явной неохотой:

— Он сказал «Слава королеве Адде».

========== Взаимность ==========

Все дни теперь проходили за бесконечными разговорами. Анаис, получив известия о завершении расследования, пришла в ярость. Со старшей сестрой она поддерживала исключительно формальные связи — нильфгаардский наместник подписывал все документы и письма со стороны Редании, а лично разговаривать с королевой Темерии Адда избегала.

О том, что в Третогоре зреет недовольство, и что реданский народ выступает за свержение имперской власти, было известно давно, но до сих пор волнения легко подавлялись. О том, что Адда решила заключить союз с чародейкой, которую ее собственный покойный супруг в свое время объявил главным врагом государства, конечно, никто не знал.

— Может быть, если донести до них эту мысль, позиции Адды пошатнутся? — рассуждала Анаис. Какими бы пугающими ни были новости, Роше не замечал в юной королеве страха, даже тревоги — они была зла и раздосадована, но не более того. И ему самому было неприятно осознавать, что все эти дела творились под самым его носом, но регент позорно пропустил момент, когда ситуация стала катастрофической.

Даже от Талера, работавшего в Новиграде, давно не было никаких известий. И сейчас приходилось иметь дело с последствиями. Анаис хотела наказать тех, кто покусился на жизнь Иана, но дело оказалось куда более сложным, и преступники остались недосягаемыми для ее кары.

— Боюсь, сейчас уже поздно, — отвечал королеве Роше, — те, кто поддерживают Адду, готовы принять любые методы, чтобы избавиться от власти наместника и не просто возвести королеву на трон, а дать ей реальную власть. И следующим ее шагом, если это удастся, будет захват власти в Темерии.

Это была простая, как серебряный орен, жестокая, как измена, и неизбежная, как приход зимы, истина. И она наконец стала очевидна для Роше тоже, хотя понять ее он должен был гораздо раньше. Адду, может быть, не слишком заботила судьба Редании и заветы ее незабвенного мужа. Она хотела только одного — занять трон своего отца, избавиться от узурпатора, освободить Темерию и дать бой Нильфгаарду.

Узурпатором же в этой схеме оказывался он сам, Вернон Роше, кукловод и имперский прихвостень. Темерская знать с радостью ухватилась за это определение, и теперь Регентский Совет окончательно раскололся надвое. Большая его половина требовала немедленной отставки Роше. Во вторую входил только он сам и представители Императора, и сложно было сказать, в ком теперь видели больших врагов.

Ночью после очередного совета Роше позвал в свой кабинет Геральта — ведьмак, хоть и утверждал, что в политику лезть не желает, остался во дворце, и, пусть и не участвовал в обсуждениях, всегда маячил где-то поблизости. Вернон не спрашивал его, отчего так, но тешил себя надеждами, что Геральт остался, потому что хотел помочь другу. А помощь его могла очень пригодиться.

— Плохи дела, дружище, — начал ведьмак с порога, и Вернон со вздохом покачал головой.

— Пока еще ничего не произошло, — ответил он, хотя сам слышал в собственном голосе отчаянную фальшь, — Я получил письмо от Эмгыра — он собирается стягивать к Третогору войска из Каэдвена и Лирии, требует, чтобы темерская армия тоже готовилась подавлять восстание, если потребуется. А мы оба знаем, что это будет обозначать.

— Войну, — слово сорвалось, как тяжелый камень с осажденных стен, хотя лицо ведьмака не дрогнуло.

— Войну, которую можно избежать, сняв всего одну голову, — мрачно подтвердил Роше, — мою.

— Думаю, ты ошибаешься, — возразил Геральт, — вслед за твоей головой Адда захочет голову сестры, а за ней — головы всех тех, кого она считает врагами и предателями.

— Если убрать меня, темерская знать поддержит Анаис, — Вернон тяжело опустился за стол, — а имперские войска разберутся с восстанием в Редании. Но это все не твоя беда, — он поднял на ведьмака тяжелый взгляд, — я позвал тебя не затем, чтобы обсуждать стратегию ведения гражданской войны. У меня есть к тебе просьба, хоть я уже твой должник.

Геральт с любопытством посмотрел на него, и Роше понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сформулировать то, что он собирался сказать.

— Я хочу, чтобы ты уехал на свою винодельню и забрал с собой Иана, — наконец выговорил он, — Он никогда не бывал нигде, кроме Вызимы, и путешествие в сказочный край будет для него настоящим приключением. Мы скажем ему, что он едет погостить к тебе и твоей чародейке. Туссент — провинция Нильфгаарда, и там мой сын будет в безопасности, если мои договоры с Императором еще что-то значат. Я понимаю, что прошу о многом, но…

— Не надо, — ведьмак поднял руку, — я согласен. Ты знал, что, когда вы ушли, Иан пристал к Йен, и вызнал у нее все о чародейках, и не отставал, пока она не показала ему «магию»? — Геральт ухмыльнулся, — думаю, она будет рада провести с ним побольше времени.

Несмотря на то, что творилось у него на душе, Роше не сдержал улыбки.

— Я бы отправил вместе с тобой и Иорвета, — сказал он, посерьезнев, — но он, конечно, не согласится.

— Конечно, — подтвердил ведьмак, и его лицо снова стало непроницаемо мрачным.

— И еще одно, друг, — Роше подошел к ведьмаку вплотную и пристально посмотрел ему в глаза, — если меня казнят, прошу, не рассказывай об этом моему сыну.

***

Из дворца Роше вышел незамеченным. О том, куда направляется, он не сообщил никому — потому хотя бы, что и сам толком не знал.

Обходным путем, под городской стеной, он вышел из Королевского квартала, и, войдя в Храмовый, сразу смешался с толпой.

Вызима жила. Дышала. Шумела и смеялась, не подозревая, какая беда нависла над ней, не зная, что причина этой беды шагала сейчас вдоль каменных стен домов, открытых лавок, мимо лечебницы, по узкой улице дальше, в сторону городского кладбища. Накануне Роше уже пришла мысль, что лучше всего ему было сейчас уехать из города. Бросить все, без объяснений, без приготовлений, сесть на коня и устремиться с Геральтом на юг. Иорвет, конечно, последовал бы за ним без вопросов — за годы жизни в Вызиме, он так и не смог полюбить этот город, лишь примирился с ним, потому что его любил Роше, потому что думал, что здесь его место. Они могли бы устроиться в Туссенте или в Виковаро, купить дом и, может быть, небольшую винодельню. Он сменил бы имя, забыл все, что его связывало с Темерией, и жил бы счастливо на новом месте, позволив политике крутиться дальше — без того, кто никогда не подходил на место государственного деятеля.

Но Вернон Роше никогда не бежал с поля боя. И сейчас знал, что должен выплатить свои долги перед родиной — перед королевой Анаис, и перед собственной совестью. Даже если платой по этим счетам была его голова.