Вести о том, что отец Литы был болен, тоже следовало проверить, и хватило пары часов, чтобы сперва перенестись в Туссент, а потом в образе совы покружить немного над жилищем бывшего Императора, чтобы убедиться — тот вовсе не стоял на краю могилы, и принцессу, должно быть, ввели в заблуждение.
Об этом наутро Филиппа и поспешила сообщить Лите. Та, как и намеревалась, провела всю ночь рядом с запертым в ловушке спутником — стоически прикорнула на мягкой кушетке, но немедленно проснулась, стоило чародейке вернуться. Выслушав новости из отчего дома, девочка немного поразмыслила, взвешивая правдивость слов хозяйки дома, но, видимо, так сильно хотела поверить ей, что долго не сопротивлялась. А, успокоившись, сперва потребовала, а потом, не дождавшись реакции, вежливо попросила Филиппу принести себе завтрак.
Теперь, в свете новой хранимой тайны, у чародейки почти не оставалось времени на остальные дела. К счастью, подготовка к коронации и так шла полным ходом, обходясь без ее участия, а Виктор, решив видимо, что наставница занята новыми исследованиями, не задавал лишних вопросов и не напоминал о ее обещании.
Прошло несколько дней, а верная маленькая принцесса так и не отходила от своего спутника. Она буквально разбила лагерь у края его ловушки, и готова была терпеть долгую осаду. С Филиппой Лита почти не разговаривала, а, когда открывала рот, оставалась вежливой и учтивой, и в ее любезности слышалась холодная угроза — девочка планировала побег, хоть пока части ее плана и не складывались воедино.
Вампир, бессильный и загнанный в угол, почти превратился в безмолвную неподвижную статую, лишь иногда следил взглядом за чародейкой и вполголоса беседовал с Литой о пустяках. Из их разговоров невозможно было вытянуть ничего интересного — ничего такого, что могло бы натолкнуть Филиппу на идею, как поступить с Литой дальше. Она понимала, что, пленив принцессу, с каждым днем погружалась в опасное болото все глубже. Необдуманное быстрое решение оставить ее у себя, никого не известив, теперь казалось смертельно глупым. Проще всего было бы, конечно, избавиться от Литы — вампир не смог бы вмешаться, но Филиппа не привыкла так глупо разбазаривать ресурсы.
Звать Йеннифер или кого-то из Ложи тоже было неразумно — девочка, уже однажды сбежавшая от чародейки, явно не хотела к ней возвращаться, а, выйдя из дома Филиппы, непременно задалась бы целью ей отомстить — и преуспела бы, в этом можно было не сомневаться. По всему выходило, что просто держать Литу при себе было самым безопасным, хоть и недолговечным решением, как камень за поясом — или змею, которая в любой момент могла ужалить.
Ответ пришел однажды ночью, когда вампир, выйдя из своего оцепенения, попытался заговорить с Филиппой. Она зашла в гостиную, чтобы укрыть уснувшую на кушетке Литу одеялом, и Детлафф, сидевший на полу, скрестив ноги, попросил чародейку дать ему какую-нибудь книгу.
— Принцесса плохо засыпает, — вполголоса произнес он, бросив нежный взгляд на маленькую спутницу, — ей страшно.
— Меня не нужно бояться, — возразила Филиппа, — я же сказала, что не причиню ей вреда.
— Она боится не вас, — покачал головой вампир, — ей снится отец — и в этих видениях он умирает. Лита плачет во сне, а потом боится засыпать обратно.
В его тоне, в его взгляде, обращенном на маленькую принцессу, было столько искренней отеческой заботы, что Филиппе на мгновение стало почти совестно перед ним. Он был опасным монстром — а уж в монстрах чародейка хорошо разбиралась — но ни одно чудовище на ее глазах не проявляло такой беззаветной любви к бесполезному слабому созданию. Может быть, дело было в пресловутом унисоне сигнатур, но становилось понятно, что Детлафф не служил своей госпоже — а заботился о ней, забывая о собственном неудобстве.
— Что не так с ее отцом? — спросила Филиппа, подходя к принцессе ближе и вглядываясь в ее спящее лицо. Пухлые детские щеки действительно блестели от слез, а тонкие черные брови были тревожно нахмурены.
— Он умирает, — просто ответил вампир, — последствия старого проклятья. Один мой друг оттягивает его смерть уже много лет, но исход неизбежен — особенно теперь, когда рядом нет Литы.
Филиппа с любопытством посмотрела на вампира. Связь между проклятой кровью и маленькой принцессой не стала для нее очевидней, но идея пришла в голову так внезапно, словно в полной темноте вдруг вспыхнул яркий факел.
Девочка на кушетке громко застонала, захныкала, повернулась с боку на бок, стараясь прикрыть ладонями закрытые глаза. Вампир невольно дернулся в ее сторону и застыл, осознав бесполезность своего порыва. Филиппа, улыбнувшись, мягко коснулась плеча плачущей принцессы и аккуратно потрясла ее, пытаясь разбудить. Лита вскрикнула, вздрогнула и распахнула глаза.
— Тише, маленькая, — призвав на помощь свой самый нежный тон, сказала ей чародейка, — это всего лишь сон.
— Мне надо к папе, — всхлипнула Лита, — я должна его спасти.
— Мы спасем его вместе, — улыбнулась в ответ Филиппа, и принцесса, вдруг успокоившись, недоверчиво посмотрела на нее.
— Как это? — требовательно спросила она.
— Ты когда-нибудь слышала, дитя мое, историю о принцессе-стрыге? — спросила Филиппа мягко, и, когда Лита кивнула, продолжила, усевшись на кушетку рядом с ней, — позже она стала королевой Редании — моей королевой. И моей любимой. Я берегла ее и пыталась вылечить — ведь ее терзал тот же недуг, что и твоего отца. И мне почти удалось — но я не успела. Моя милая Адда умерла, но исследования — остались. И теперь, если захочешь, я могу попытаться спасти ими твоего отца.
Лита подобралась, натянула одеяло повыше и продолжала пытливо сверлить чародейку взглядом.
— А что взамен? — спросила она с нажимом. Филиппа усмехнулась — маленькая дурочка успела хорошо разобраться в законах жизни. Ничто и никогда не давалось бесплатно.
— Очень просто, — ответила чародейка спокойно, — вместо того, чтобы ехать в Аретузу или коротать дни в Туссенте, ты — с позволения твоих родителей — станешь моей ученицей. Будешь жить со мной в Третогоре, а я открою тебе секреты магии и сделаю из тебя настоящую чародейку.
— А Детлафф? — было видно, что принцесса уже готова была согласиться, и Филиппа, повернувшись к Детлаффу, улыбнулась ему. Она знала толк в чудовищах, и это могло стать венцом ее коллекции.
— А Детлафф, если пожелает, останется с нами, — ответила чародейка.
Лита с надеждой посмотрела на спутника.
— Ты останешься, Детлафф? — быстро спросила она.
— Навсегда, моя принцесса, — шепотом ответил вампир, и выражение его лица совершенно невозможно было прочесть.
========== Поступая по совести ==========
В полутемном уютном кабинете мерно тикали большие напольные часы. На письменном столе, подобравшись и переводя напряженный взгляд с одного гостя на другого, сидела крупная черная кошка и, нервно помахивая шикарным хвостом, скидывала на пол одно важное письмо за другим. Хозяин, все еще зябко кутавшийся в просторный домашний халат, не обращал на это никакого внимания. Лютик, устроившийся в кресле у окна, похоже, прикорнул, и вся ответственность за ведение светской беседы — лишь бы не сидеть в тишине — пала на плечи Региса. Он в очередной раз обвел комнату рассеянным взглядом. У дальней стены на массивном мольберте стоял портрет, и изображенная на нем девочка в тонкой золотой короне приветливо улыбалась, опустив ладонь на голову нарисованной кошки, которая, в отличие от живой, выглядела спокойной и благостной, даже щурилась от удовольствия.
— Красивая картина, — заметил Регис любезно.
Хозяин дома вздрогнул, словно проснулся, посмотрел по сторонам, ища глазами объект комплимента, потом рассеянно смущенно улыбнулся.
— Если бы я додумался убрать его подальше, госпожа Виго, возможно, осталась бы жива, — заметил он.
Регис, не питавший ни малейшей симпатии к почившей чародейке и вовсе не скорбевший о ее кончине, однако, вежливо кивнул. Отец Эренваля — лучший шпион Империи, такой искусный, что о его деятельности, в отличие от знаменитого Ваттье де Ридо, никто даже не догадывался, — всегда говорил, что из сына его не вышло ни Знающего, ни разведчика, и по части сохранения страшных тайн тот был так же беспомощен, как бедная госпожа Виго перед лицом своей смерти. Неровное бледное пятно на полу сейчас тоже было своего рода членом их компании, и бедный хозяин чаще бросал взгляды на него, чем на собеседников.
