Фергус поднял глаза, наткнулся на ее прямой серьезный взгляд и, ругая себя последними словами, почувствовал, как у него задрожали губы. Он не плакал на глазах у родителей даже в глубоком детстве, столкнувшись с очередной глупой мальчишеской бедой. Сейчас же слезы сами пролились из глаз, и Гусик, позволив матери крепко обнять себя за плечи, разрыдался так безутешно, словно вместе со всхлипами из него выходила вся накопленная за последние годы горечь. Рия гадила его по голове и плечам, но ничего не говорила, давая сыну выплакаться и немного остыть.

— Я так устал, — прошептал он едва слышно.

— Я знаю, малыш, — ответила она, — и знаю, что ты сможешь сделать все правильно.

Они возвращались в поместье, когда солнце, перевалив зенит, начинало клониться к закату. На этот раз голоса братьев звенели откуда-то из глубины сада, и мать, провожая Гусика к порталу, крепко держала его за руку, как маленького мальчика, едва научившегося ходить. Перед прощанием, она снова обняла его.

— До встречи, Фергус, — шепнула матушка, отстранившись, и он, улыбнувшись, кивнул.

После короткого разговора с матерью в Фергусе, казалось, проснулись новые силы, и в кабинет мастера Риннельдора он входил, не испытывая вечного назойливого волнения. Глава Совета, один из самых преданных соратников его отца, верно служивший и юному Императору, всегда внушал Фергусу невольный трепет. Он разговаривал так, словно делал собеседнику огромное одолжение, и никогда не был доволен услышанным. Гусик вспоминал, что рассказывал о бывшем учителе Иан, и не мог не восхищаться, что тот провел в компании мастера несколько лет и решил все бросить далеко не сразу.

Знающий, теперь куда меньше времени проводивший в своей башне, перенес в дворцовый кабинет часть алхимических инструментов, чтобы не бросать магической работы, занимаясь делами государства. Сейчас он стоял перед большой клеткой с рыжим юрким бельчонком и неторопливо просовывал один за другим орешки сквозь прутья решетки. Бельчонок хватал их из его пальцев и утаскивал куда-то вглубь своего жилища, пряча на черный день.

При появлении Императора, Риннельдор отряхнул ладони от шелухи, повернулся к нему и чопорно поклонился.

— Я ждал вас гораздо раньше, Ваше Величество, — заявил он.

— Я навещал родителей, — ответил Гусик, чувствуя постыдную необходимость оправдываться под строгим взглядом эльфа. Тот, однако, кивнул, приняв такое объяснение. Подошел к Императору ближе и замер в двух шагах, заложив руки за спину.

— От придворных чародеев приходят тревожные известия, — проговорил он, не тратя времени на долгие вступления, — Фрингилью Виго никто не видел уже целую неделю, и маги опасаются, что она пропала не по своей воле.

Гусик тревожно сдвинул брови. Самовольно покинуть Империю так надолго чародейка не могла, и ее исчезновение действительно выглядело странно.

— Ее искали? — спросил он.

— Некоторые ее соратники пытались настроить магический поиск, — ответил Знающий, — но сигнатуру ее ауры засечь так и не удалось. В последний раз госпожу Виго видели в Венгерберге — она навещала дом моего сына, но ушла оттуда в тот же вечер невредимой.

— Она приходила к Эренвалю? — поднял брови Гусик, — зачем?

— Эренваль сказал, она искала в нем сторонника в своем заговоре против вас, Ваше Величество, — сухо ответил Риннельдор, — но мой сын, конечно, отказался ей помогать. Вероятно, после этого госпожа Виго посчитала нужным скрыться, зная, что Эренваль расскажет об этой встрече мне, и чародейке придется предстать перед судом за измену.

— Почему она не стерла ему память? — спросил Гусик, — вы защитили его каким-то артефактом?

Риннельдор вдруг досадливо поморщился.

— Я не счел это необходимым, — отчеканил он, — о ее визите к нему я немедленно сообщил господину де Ридо, а он, видимо, не счел нужным донести это до вас.

У Гусика заломило в висках. Все, что делал глава разведки, безусловно, было направлено на благо Империи, даже если о своих действиях он не потрудился сообщить Императору. И думать о том, что Ваттье ослушался прямого приказа и взял усмирение бунта в свои руки, было страшно. Исчезновение Фрингильи могло оказаться на его совести — а значит — на совести самого Гусика, который недоглядел за собственными подданными.

— Вы отчитываетесь передо мной! — не контролируя собственный голос, почти выкрикнул Фергус, — я — ваш Император, а вы не сочли нужным предупредить меня о такой важной вещи, как готовящийся заговор?

— С вашего позволения, мой Император, — Риннельдор почти издевательски подчеркнул последние два слова, — заговорами при дворе исконно занимался глава разведки. Он в этом вопросе куда компетентней нас всех. Почему он не отчитался перед вами, я не знаю.

Фергус сжал кулаки, подумав вдруг, что на его месте отец непременно приказал бы выписать мастеру Риннельдору сотню палок за неповиновение, но он сам решил отказаться от подобных методов, и сейчас, похоже, пожинал плоды своих решений.

— Я хочу, чтобы впредь вы сообщали мне обо всем, что касается меня лично и дел Империи, — сказал он твердо, стараясь успокоиться, — это ясно?

— Как пожелаете, Ваше Величество, — Риннельдор склонил голову, — в таком случае, я вынужден сообщить, что ваш протеже был застигнут за общением с нежелательной личностью, и, вполне вероятно, выдавал ему сведения о вас лично или делах Империи.

Окати мастер Риннельдор его ледяной водой, эффект получился бы слабее. Гусик едва сдержался, чтобы не попятиться от него.

— Вы следили за Ианом? — спросил он.

— Таков мой долг, — спокойно ответил Знающий, — я считаю его неблагонадежным и опасным, а потому взял на себя смелость установить за ним наблюдение, пока он во дворце.

У Гусика запылали уши. Он очень отчетливо вспомнил, как именно они с Ианом провели предыдущий вечер в его покоях, и это зрелище совершенно точно не предназначалось для глаз сердобольного советника. Тот, однако, и глазом не моргнул — даже если он и стал свидетелем постельных игрищ, шпионская деятельность Иана волновала его гораздо больше.

— Я поговорю с ним, — выдохнув, сказал Фергус, — а вам приказываю прекратить следить за Ианом. Это мое личное дело, и я сам с ним разберусь.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — возразил мастер Риннельдор, прямо взглянув ему в лицо, — все, что касается Императора — это дело Империи, а я верно служу ей еще со времен вашего деда.

— Честь и слава, мастер Риннельдор! — отрезал Гусик зло, — послужите Империи, занявшись поисками госпожи Виго. Передайте чародеям, что я готов встретиться с их представителем и оказать любую помощь в ее обнаружении.

Мастер Риннельдор поклонился.

Иана Гусик обнаружил в зимнем саду. С тех пор, как матушка покинула дворец, им занимались гораздо меньше, чем прежде, и розовые кусты разрослись, почти стерев границы гравиевых дорожек. Юный эльф полюбил это место, здесь, как он говорил, никто не пялился на него с подозрением и злобой, но выходило, что и в этом он оказался не прав. Сейчас Иан сидел на увитой плющом скамейке и, держа в руках небольшой круглый предмет, разговаривал с кем-то вполголоса. Гусик приблизился, стараясь наделать как можно больше шума, чтобы дать возможность другу себя заметить. Иан не вздрогнул и не поспешил спрятать вещицу в карман. Он повернулся к Фергусу и широко улыбнулся.

— А вот и ты! — неожиданно радостно приветствовал он друга, — я как раз говорил о тебе.

Чуть хмуря брови, Фергус подошел и присел рядом с ним на скамью.

— Говорил обо мне? — уточнил он, — с кем?

— С моим учителем, конечно, — ответил юный эльф с воодушевлением, — я рассказал ему о твоих бедах, и он согласился помочь.

Холодный страх медленно вползал в сердце Фергуса, как ночные заморозки в незакрытую теплицу. Он снова уставился на вещицу в руках Иана, и тот щедро пояснил:

— Это ксеновокс. Мой наставник дал мне его, когда я покидал труппу. Я часто с ним разговариваю.

— Но зачем? — глупее вопроса было не придумать, но Гусик вконец растерялся. Похоже, мастер Риннельдор был прав, и Иан действительно выдавал секреты Империи нежелательной личности, но при этом ничуть этого не скрывал. Юный эльф немного погрустнел и опустил глаза.