Человек явно избегал имени своего новообретенного сына, и Иорвет не спешил настаивать. Сам для себя он решил, что заговорит о Викторе лишь в том случае, если человек сам этого захочет. Пока же у них были темы и поинтересней.
— Я подумал, что в новом университете Вызимы может найтись для меня работа, — произнес он то, что уже давно крутилось у него в голове. Решение Иорвет принял едва ли не сразу, как они въехали в столицу, но делиться им с Верноном не спешил, давая себе время вспомнить, за что в свое время так ненавидел этот город. Никакой ненависти сейчас он не испытывал, и можно было говорить прямо, — я подам прошение на имя Ректора, когда вернусь в Оксенфурт. Мне, в сущности, все равно, кому вдалбливать в головы законы бытия. А Ани вряд ли будет против.
Иорвет видел, что Вернон едва не выронил ковш из рук — и именно на такой эффект он и рассчитывал. Человек подошел к нему, присел рядом на лавку и осторожно взял руку эльфа в свои, сжал и посмотрел прямо в лицо.
— Ты ведь гражданин Редании, — напомнил он тихо, и все в Верноне буквально умоляло Иорвета начать возражать и разбить все его аргументы вдребезги, — что на это скажет правитель твоей страны? Дружба дружбой, но для Оксенфуртского университета ты — не просто преподаватель, а представитель расового меньшинства.
— А в Вызимском университете я буду просто преподавателем, — улыбнулся Иорвет, — и, может быть, тогда все поймут, что я — профан и самозванец или действительно чего-то стою не потому что я — эльф среди профессоров-людей. Кроме того, правительница моей страны недавно почила, знаешь? И кто займет ее место, пока неизвестно. Я могу успеть сбежать до того, как чья-то упрямая башка наденет эту проклятую корону.
Вернон несмело улыбнулся.
— Хочешь, я сам поговорю с Ани? — спросил он.
— Не нужно, — покачал Иорвет головой, — в моей работе ты ничего не понимаешь, и твоя протекция мне не нужна. Я же сказал — хочу, чтобы меня оценивали по моим делам, а не форме ушей или тому, кто у меня муж. К тому же, Ректором Вызимской Академии, скорее всего, станет Кейра Мец, а ты ей не больно-то нравишься.
Вернон возмущенно поднял брови в притворном удивлении, но потом от души рассмеялся.
— Если ты и впрямь хочешь перебраться в Вызиму, я куплю для нас лучший дом, который найду, — пообещал он, — с садом и огромными окнами.
— Ты и так поиздержался, купив этот стул, — заметил Иорвет с улыбкой и потянулся к человеку за поцелуем. Первый акт его пьесы был разыгран безупречно, и наступало время кульминации.
Отстранившись от Вернона, Иорвет опустил взгляд на свою руку, которую тот все еще сжимал в своей ладони.
— Есть еще кое-что, о чем я хотел тебе рассказать, — произнес эльф и вздохнул, — мне нужно было сделать это гораздо раньше — еще до отъезда из Оксенфурта, но просто… случая не представилось. Да я и сам пока толком не понял, что именно узнал и чем это чревато.
Вернон сдвинул брови и посмотрел на него пристально и прямо — проклятый человек всегда умел смотреть так, что под его взглядом хотелось немедленно признаться во всех своих преступлениях, и Иорвет, не дожидаясь его сурового вопроса, продолжил:
— Это касается Иана. Те письма, что он мне писал… я все же прочитал некоторые из них. Не все — их накопилось слишком много — но из тех, что прочел, понял одно — наш сын все эти годы вовсе не был просто циркачом в бродячей труппе, и учился не только крутить кульбиты и показывать невинные фокусы. Он занимался магией. Этот Яссэ — лидер их компании — учил его. И, насколько я понял, учил не тому, чему могут научить чародейки Севера или мастер Риннельдор, а тем опасным заклинаниям, одним из которых он в свое время вылечил Ламберта…
— Из-за которых Йеннифер подняла тогда такой шум, — договорил за него Вернон. Он все больше хмурился, а Иорвета при взгляде на него вдруг пробил озноб. Только прочтя первое письмо Иана, он обрадовался, даже воодушевился тем, что сын не тратил времени впустую, не бросил выбранного пути и упорно шел по нему, пусть и почти никого не ставя в известность. Но то, что случилось во дворце, заставило Иорвета задуматься и встревожиться — о Магии Огня он ровным счетом ничего не знал, и понятия не имел, стоило ли верить опасениям Йеннифер. Чары эти были под запретом не только для Знающих, но и для человеческих чародеев, и на то, должно быть, существовала веская причина. Иан же — слишком юный, чтобы принимать осмысленные решения, мог поддаться очарованию неизведанной силы и отдаться ей, не думая о возможных страшных последствиях. Но с другой стороны, и слова чародеек Иорвет привык делить на сотню, никогда до конца не доверяя их мнению, и теперь смотрел на Вернона, чтобы в свою очередь дождаться, что он разубедит и успокоит его.
Но Вернон выглядел слишком встревоженным. Он встал из-за стола, подхватил с пола свою рубаху, натянул ее и не спешил садиться обратно.
— Эта магия опасна и непредсказуема, — проговорил он неуверенно — в чародейских делах человек понимал не больше Иорвета, и сейчас их разговор грозил превратиться в дискуссию слепого с глухим, — почему он мне об этом ничего не писал?
Иорвет пожал плечами.
— Думаю, отвечай я на его письма, он и со мной был бы осторожней в откровениях, — заметил он, потирая руками мерзнущие плечи. — Иан не совершал ничего страшного, используя эти чары. Он писал о своих упражнениях — о том, как проращивал пшеницу в ладонях и учился открывать порталы. Любой ученик мага этим занимается. Но там, во дворце… — Иорвет сглотнул — за всеми волнениями прошедших дней об ожоге Зяблика они успели позабыть. След от него почти совсем исчез с щеки мальчика даже без целебных примочек, и Вернон, должно быть, решил, что тот просто переел сладкого, — Иан показывал фокус с огнем — и обжег Юлиана. Зяблик сам виноват — потянулся за волшебной пламенной птичкой… Но я испугался. По-настоящему испугался собственного сына, понимаешь?
Вернон на этот раз долго молчал. Видя, что эльф начинает дрожать от внезапного холода, он поднял с пола собственную куртку и укутал ею плечи Иорвета, потом все же уселся рядом на скамью и сцепил пальцы в замок на столе перед собой.
— Мы должны поговорить с ним, — наконец вынес человек вердикт, — без этого рано делать какие-то выводы. Едва ли Иан хотел причинить Юлиану вред — это была случайность, наш сын, должно быть, не очень хорошо пока контролирует свои силы. А потом, наверно, нужно спросить совета у какой-нибудь чародейки. Он ушел от Яссэ и, вероятно, захочет, учиться у кого-то из них.
Иорвет кивнул, не глядя на человека, плотнее кутаясь в его куртку. Все, что он говорил, было разумным и правильным, должно было его успокоить, но отчего-то спокойствия не наступало, и к тревоге добавилось еще одно неприятное тянущее ощущение — чувство вины. Он три года ничего не хотел знать о своем сыне, хотя был единственным, кто мог действительно что-то изменить, посоветоваться и добыть информацию гораздо раньше, найти нужных людей и нужные слова для Иана. Но ничего этого в своей усталости Иорвет не сделал, а теперь надеялся переложить ответственность на плечи Вернона, который, конечно, не пропустил ни единого письма от Иана.
— Если он не придет завтра, — наконец сказал эльф, стараясь, чтобы голос звучал решительно, — я сам вернусь во дворец и найду его.
— Он придет, — улыбнулся Вернон и снова сжал его ладонь. От уверенности, зазвучавшей в его тоне, Иорвету захотелось расплакаться.
Человек, впрочем, оказался прав. Иан и Гусик явились на следующий же день вскоре после захода солнца. Юный Император, храня свое инкогнито, пришел замотанным в плащ с ног до головы, но хотя бы без взвода рыцарей-стражей за спиной. Иан же сменил свой костюм бродячего артиста на простой нильфгаардский дублет, замшевые бриджи и высокие кожаные сапоги, и в этом наряде выглядел таким взрослым, что у Иорвета при взгляде на него засосало под ложечкой. Выгоревшие на солнце волосы сын теперь носил в небрежной свободной косе, которую то и дело перебрасывал с плеча на плечо, и старый эльф узнавал в этом жесте самого себя во времена далекой юности. Оба юноши выглядели немного усталыми, но приветствовали хозяев с радостными улыбками. Вернон так крепко обнял сперва сына, а потом его спутника, что Фергус, явно отвыкший от подобных непротокольных приветствий, смутился и покраснел до кончиков ушей.
