Отец публично отрекся от бывшего ученика, но с Эренвалем беглый предатель продолжал поддерживать пусть нерегулярную, но вполне прочную связь — особенно после того, как эльф покинул Нильфгаард и занялся дипломатической деятельностью. Яссэ никогда не расспрашивал друга о его работе — дела Империи или любого другого королевства его ничуть не волновали. Он сколотил цирковую труппу и колесил по всему Континенту с представлениями. Эренваль узнал, что друг бросил занятия магией — Яссэ рассказывал, что способности к ней в нем просто иссякли, и верилось в это с трудом. Но, побывав инкогнито на нескольких его выступлениях и поговорив с другом с глазу на глаз, Эренваль убедился в этом. Забросив искусство Знающего, Яссэ, казалось, забросил самого себя, каким его помнил эльф. Он и сам был не рад собственному спасению от казни, и обмолвился о том, что совершил страшную ошибку, не найдя в себе смелости принять достойную смерть за свои преступления. Лишь через несколько лет Эренваль узнал, что Яссэ нашел для себя новый источник силы и смысла жизни, пусть бывший учитель и называл этот путь еще более губительным, чем все, по каким ученик ходил прежде.
В магии Огня Эренваль почти ничего не смыслил, и, следуя негласному договору, не расспрашивал о ней Яссэ — даже когда друг признался, что цирковая труппа была лишь прикрытием для его шпионской деятельности. Признание это разбросало их по разные стороны баррикад, и после трех Северных войн и до самого начала последнего противостояния держав, жизнь развела их, но только благодаря помощи Яссэ, служившего на тот момент королеве Саскии, Эренваль, хранивший верность Империи, смог выжить и вернуться к Шани и их сыну невредимым. Мотивов своих Яссэ тогда не озвучил, но Эренвалю они были и не важны. Он ответил другу услугой за услугу, и на суде Объединенного трибунала свидетельствовал в его пользу. Добиться свободы для Яссэ на том ристалище оказалось несравнимо проще, чем на предыдущем. Но теперь, похоже, Эренваль пожинал плоды своей благодарности.
— Он мне как брат, — ответил он Шани с коротким вздохом, — и я доверяю ему.
Она скептически подняла брови, но возражать не стала. Помолчала пару мгновений, потом спросила тихо:
— Ты говоришь, это было сделано ради безопасности Императора Фергуса. Но я не вижу связи между этим и похищением его сестры.
— Принцесса не была похищена, — возразил Эренваль, — я говорил с ней и с ее спутником — она сама приняла решение сбежать, а Яссэ лишь помог ей скрыться в безопасном месте.
— Думаешь, одиннадцатилетняя девочка, выросшая, как цветок в оранжерее, может принимать подобные решения? — спросила Шани, — ты не пытался связаться с ее матерью?
— Лита не хочет, чтобы ее родители узнали, где она, — ответил Эренваль, сам понимая, как глупо это звучит, — а я не могу делать того, чего она не хочет. У нее есть очень весомый аргумент.
— Но представь, если бы Юлиан решил сбежать, — продолжала настаивать Шани, — ты не хотел бы знать, где он и что с ним?
— Конечно, хотел бы! — Эренваль поднял отчаянный взгляд к потолку, — но что я могу сделать? Даже если забыть о том, что за неповиновение я буду немедленно убит, реши я выдать местоположение принцессы, я либо сам стану изменником и пойду под суд, либо подставлю моего друга, которому за малейший проступок грозит немедленная казнь. По крайней мере, пока принцесса здесь, она в безопасности и не достанется никому из тех, кто, возможно, хотел использовать ее против Императора. Хоть я и не знаю, как именно.
— В том-то и проблема, — вздохнула Шани, — я, конечно, никому ничего не скажу сейчас, но, дорогой, если с тобой что-то случится, я не смогу и не захочу молчать.
— Я понимаю, — кивнул Эренваль и опустил глаза. По всему выходило, что полная осведомленность ставила любимую в еще более шаткую позицию, чем прежнее незнание, и эльф уже начинал жалеть, что не продолжил молчать до конца.
— Пожалуйста, будь осторожен, — Шани подалась вперед и протянула руку, будто надеялась коснуться щеки мужа через мерцающее изображение, и он протянул ладонь в ответ, мазнув кончиками пальцев по трепещущему лицу жены, чуть сбивая магический сигнал.
— Я стараюсь, любимая, — заверил он Шани, — вообще-то, этот вампир, если его не злить, не так уж плох. Мы, можно сказать, даже подружились.
Шани замолчала на мгновение, потом тихо рассмеялась.
— Твоя главная проблема, Эренваль, — заявила она, — это потрясающее умение заводить неподходящие знакомства.
— Мой отец до сих пор говорит то же самое в отношении тебя, любовь моя, — улыбнулся Эренваль в ответ.
Строго говоря, Эренваль вовсе не соврал, когда сказал, что ручной вампир принцессы на деле оказался не так уж страшен. Когда первый шок от знакомства с ним прошел, и Детлафф убедился, что хозяин дома не представляет опасности для его маленькой госпожи, он постарался стать хорошим и деликатным гостем — больше не появлялся из ниоткуда перед Эренвалем и не угрожал прикончить его за неосторожное слово или действие. В первые дни эльф вовсе его не видел. Лита говорила, что Детлафф всегда был где-то рядом, и от этого утверждения Эренвалю было, конечно, сильно не по себе, но его присутствия он почти не ощущал. Вампир входил в комнаты через обычные двери, предварительно постучав, большей частью молчал и не вмешивался, когда принцесса требовала у хозяина свежих фруктов на завтрак или почитать ей сказку перед сном.
Сама Лита была избалованной и требовательной, но Эренваль, отец маленького Юлиана, пусть и не проводил с сыном столько времени, сколько хотел бы, знал, как управляться с детскими капризами. Принцесса быстро оценила его умеренную покорность и приняла простые правила — ложилась в постель, когда он велел, не возражала, когда он заставлял ее съесть суп на обед, и больше не стремилась сбежать. Она и сама, должно быть, понимала, что идти ей некуда, раз домой возвращаться ей не хотелось.
Пока Эренваля не было дома, принцесса исследовала его дом вдоль и поперек, но секретные документы ее, конечно, не интересовали, и бардак в его вещах она навела лишь в самый первый раз. Хозяин, конечно, не решился ее отчитывать, но, должно быть, расстройство его было так красноречиво написано на лице, что Лита сама, может быть, испугавшись, что ее погонят прочь, может быть, от скуки, предложила навести порядок. С тех пор, если она и залезала туда, куда не следовало, почти не оставляла за собой следов.
Лита нашла на столе Эренваля миниатюры, написанные его рукой, с изображением Шани и Юлиана, и вечером расспросила хозяина, кто это такие. История любви эльфа и его супруги так поразила маленькую принцессу, что она по-настоящему прослезилась, когда повествование дошло до момента, на котором Эренваль распахнул дверь комнаты Шани в Университете, и обнаружил ее на пороге — бледную, заплаканную и с большим животом — а она бросилась ему в объятия. Над историей обретения Юлианом его совершенно неэльфского имени принцесса смеялась до слез, а Детлафф, безмолвно внимавший рассказу из темного угла, вдруг предложил Эренвалю перекинуться в гвинт.
С того вечера эльф и вампир начали разговаривать куда чаще. Даже Пепита, большая черная кошка Эренваля, распознала в Детлаффе друга, хотя обычно сторонилась незнакомцев и иногда яростно шипела даже на хозяина, если была не в духе. Но во время одной из партий в гвинт, она подошла к стулу, на котором восседал вампир, потерлась о его ногу, а потом вспрыгнула ему на колени и проспала на них до самого конца вечера. Это был знак невероятного доверия, и Эренваль принял ее экспертное мнение за истину.
Детлаффа тоже заинтересовали миниатюры Эренваля, он похвалил точность техники и четкость мазков, а потом попросил хозяина раздобыть для него обрезков льняной ткани и цветных ниток. Эренваль, пусть и удивился такой просьбе, выполнил ее, и Детлафф начал учить Литу вышивать. Принцессе искусство это давалось с трудом — ей отчаянно не хватало терпения, но по вечерам, когда взрослые садились за очередную карточную партию или за шахматную доску, она покорно устраивалась на маленькой скамеечке у ног Детлаффа, дожидалась, пока Пепита приходила и укладывалась рядом с ней на ковер, и, сосредоточенно высунув язык, вышивала голубые назаирские розы, полностью отдаваясь этому нехитрому занятию.
