Фергусу сообщили, что королева занята каким-то важным разговором, и он, немного подумав, решил, что вполне имеет право вмешаться в него, пусть даже Ани это могло страшно не понравиться. Едва ли у супруги могли найтись темы для обсуждения, не предназначенные для ушей ее мужа, и Фергус, движимый раздражением, копившимся все утро, поспешил в указанном направлении.

Важный разговор Ани вела, по своему обыкновению, в бывшем кабинете короля Фольтеста, и, открыв дверь в него без стука, Фергус замер на пороге. Собравшаяся в комнате компания не отвечала самым смелым его предположениям. Королева восседала за большим столом — сейчас совершенно пустым, в небольшом отдалении от нее, в удобных бархатных креслах, расположились Иорвет, Иан и маленький белокурый мальчик, которого Император прежде не видел. На щеке малыша цвело большое розовое пятно, будто он объелся шоколада и теперь столкнулся с последствиями. Мальчик устроился на коленях у старшего эльфа и жался к нему, как вымокший под дождем котенок. Иан, заметив Фергуса, послал ему быструю улыбку, но лицо его тут же вновь приняло незнакомое надменное выражение — он старался не смотреть в сторону отца и незнакомого мальчика, словно вид их вызывал в нем почти физическую боль.

Перед королевой же стоял Вернон Роше и сверлил взглядом невысокого рыжеволосого юношу в синем реданском наряде. Они, казалось, были заняты игрой в гляделки, и никто из них не намерен был сдавать позиции.

Когда за Фергусом закрылась дверь, все взгляды обернулись к нему, и Иорвет, шепнув что-то мальчику, поставил его на пол и сам поднялся на ноги. Малыш заинтересованно посмотрел на непрошенного свидетеля странной сцены и, выпустив руку эльфа, смело шагнул вперед. Он вытянулся во весь рост и отвесил Фергусу глубокий поклон, словно приглашал его на круг вальса.

— Ваше Императорское Величество, — проговорил мальчик очень четко и с артистической почтительностью — с таким старанием Императора, пожалуй, не приветствовали даже самые отчаянные подхалимы. — мое имя Юлиан аэп Эренваль, для меня честь познакомиться с вами.

Фергус растерянно кивнул. Сцена начинала походить на абсурдный сон, и молодой Император вновь испугался, что задремал посреди важных переговоров.

Меж тем, рыжеволосый незнакомец последовал примеру Юлиана аэп Эренваля — хоть и поклонился куда большее сдержанно.

— Приветствую, Ваше Величество, — когда он выпрямился, в его карих глазах мелькнуло какое-то смутное ехидное выражение, — мое имя Виктор, барон Кимбольт. По всей видимости, аэп Вернон, хоть в моих краях так говорить и не принято.

Фергус открыл рот, чтобы ответить, и лишь через пару секунд понял, как глупо, должно быть, выглядел, так и не произнеся ни слова.

— Заходи, Твое Величество, — устало махнула рукой Ани со своего места, — у нас тут семейный разговор. А ты ведь тоже — член семьи. Хотя я уже запуталась в родственных связях. Как, бишь, получается? — спросила она с вызовом у Роше, словно именно он был виноват в неловкости сложившейся ситуации, — Виктор — твой сын и внук кузена моего отца. Значит, Фергус для него…

— Ани, — тихо осадил ее Роше, повернулся к Фергусу и мельком улыбнулся, — здравствуйте, Ваше Величество. Вы появились в драматичный момент.

Гусик подавил глупое желание предложить собравшимся избавить их от собственного общества, но любопытство вдруг взяло верх — кольцо на пальце оставалось неподвижным, значит, никто из собравшихся не врал. Или, по крайней мере, все были уверены, что не врут.

Стараясь не привлекать к себе больше внимания, чем уже привлек, Фергус отошел к креслу Иана, и тот, поерзав, освободил для него половину широкого сидения. Это было недопустимой вольностью, но, похоже, формальности никого из собравшихся больше не волновали, и Гусик уселся на предложенное место. Иан тут же обнял его за талию — пусть и незаметно для чужих глаз, но, как бы Императору ни хотелось прильнуть к нему и позволить обнять себя покрепче, он сохранил приличное выражение лица и даже чуть-чуть отстранился — насколько хватало пространства для маневра.

— Продолжайте, — Ани тут же потеряла к мужу всякий интерес и устремила взор на новоиспеченных отца и сына. — итак, ты, Роше, помнишь мать Виктора, но о его рождении ничего не знал?

Вернон вздохнул и посмотрел на рыжего исподлобья.

— Лилия и я были давно знакомы, — подтвердил он, — и она всегда была мне симпатична, но до близких отношений дело никогда не доходило.

— Видимо, один раз все же дошло, — подал голос из своего угла Иорвет, уже снова умостивший малыша на своих коленях. — А памятуя о том, что тогда ты уже распрощался со своей ржаной возлюбленной, происходило это в трезвом уме и твердой памяти.

— Я поступил бесчестно, — подтвердил Роше, не взглянув на супруга, — она примеряла на мне новую сорочку, и…

— Избавь нас от подробностей, — махнула Ани рукой, — и после этой примерки ты что же — не заметил, что у нее через несколько месяцев вырос живот, а потом появился младенец?

Роше нахмурился — этот допрос ему явно был очень не по душе, но он сознавал свою вину, а потому не собирался отлынивать от ответов — прямых и честных, как и всегда.

— Через неделю после этого я был отправлен в предгорья Махакама, — ответил он, — там назревали бунты, и мне было поручено подавить их. После этого — и до самой войны — я почти не бывал в Вызиме. И о судьбе Лилии ничего не знал. Если бы она сказала мне…- Роше прямо и пристально посмотрел в глаза Виктору, и тот не отвел взгляда.

— Ты женился бы на бедняжке, как честный человек, все понятно, — хмыкнул Иорвет ехидно.

— Да, — твердо ответил Роше, не сводя с Виктора глаза, — так бы я и поступил.

— Матушка, скорее всего, отказалась бы, — вдруг снисходительно улыбнулся Виктор, — мы не нуждались в финансовой поддержке, а она всегда была романтической натурой, и считала, что замуж надо выходить только по большой любви. Не то чтобы ей этого не предлагали, пока мы не бежали из Вызимы.

— Очень романтично с ее стороны было соблазнить бравого офицера, — громко фыркнул Иорвет.

Роше скрипнул зубами, и Гусик почти услышал его раздраженное «Заткнись!» Вслух же Вернон сказал:

— Все произошло по обоюдному желанию.

Иорвет снова фыркнул, но на этот раз ничего добавлять не стал.

— Но позвольте, — вдруг вставил Фергус, — неизвестно ведь, понесла ваша матушка от Роше или от кого-то другого, раз предложения руки и сердца для нее не были редкостью.

Все, включая белокурого мальчика, уставились на него, и Гусик немедленно пожалел, что вообще открыл рот. Он ощутил себя еще более неловко, чем под взглядами советников и рассерженной чародейки.

— Простите, — взгляда молодой Император не опустил, но в тоне его зазвучало искреннее смущение, — но ведь сорочки она шила не только вам…

— Его Величество всегда отличался очень специфическими взглядами на представителей простого народа, — хмыкнул Иорвет. Он весь сейчас, казалось, состоял из ехидных усмешек и яда, и только Юлиан на его руках удерживал эльфа от того, чтобы вскочить с места и придушить кого-нибудь — Роше, Виктора или самого Гусика — совершенно неважно.

— Моя матушка стала шлюхой лишь после того, как оккупация Темерии Нильфгаардом выгнала нас из родного дома, — откликнулся Виктор, снова вежливо улыбнувшись, — и она вынуждена была решать, как прокормить себя и меня.

Взгляды Гусика и Виктора встретились, и на этот раз Фергус был вынужден потупить взор первым. Его аргумент только что был метко отправлен ему обратно, как перехваченное твердой рукой отравленное копье. И это, пожалуй, было почти справедливо.

Краем глаза Гусик вдруг заметил, как на этих словах Виктора взгляд Анаис обрел странное, затуманенное выражение. Королева, однако, быстро взяла себя в руки.

— Ну что ж, — объявила она, — все карты — на стол. Если мы отметаем предположение Его Величества о том, что Лилия давала всем направо и налево, остается признать, что Вернон и впрямь отец Виктора. И что теперь? Ты станешь претендовать на наследие барона Кимбольта, Роше? Как гражданин Темерии и его сын, ты имеешь на это приоритетное право, несмотря на завещание старого пердуна.