— Зачем это здесь? — Иорвет покрепче сжал в руках Зяблика и требовательно посмотрел на Роше. Тот, потупив взор, пожал плечами.

— Я скучаю по тебе каждый день, — просто ответил он.

Лицо Иорвета едва заметно дрогнуло. Он аккуратно уложил Зяблика в постель, накрыл его одеялом — к счастью, оно не успело отсыреть, пока под ним никто не спал — а потом взял Роше за руку и решительно повел его за собой.

В кухне, где следы позднего ужина еще не были убраны, эльф педантично отставил в сторону тарелки и кружки, уселся на стол и поманил Роше к себе легким взмахом руки, и когда тот подошел, обнял его за шею и прильнул всем телом.

— Я так люблю тебя, мой глупый человек, — выдохнул эльф, мазнув губами его ухо и обжигая горячим вздохом.

В том, с каким жаром Иорвет отдавался ему в ту ночь, не было ни капли прежней усталости и тоски, и Вернон, сжимая его в судорожных крепких объятиях, топя стон в глубоком поцелуе, совершенно забыл о собственных тревогах и сомнениях. Они были вместе, как и много лет до этого, но сегодня — действительно едины, словно все эти годы вовсе не существовали.

Наутро Вернон проснулся один в пустой кровати, и в первый момент смертельно перепугался. Половина Иорвета, где он спал вместе с Зябликом, была сбита, но пуста и холодна. Прислушавшись, однако, Роше услышал доносившиеся с первого этажа голоса и звонкие переливы зябликового смеха.

На кухне царил Иорвет. Он уже успел спуститься в погреб, сходить за свежей водой, и теперь колдовал над очагом, вдохновенно готовя что-то к завтраку — Вернон поклялся себе, что съест все, что бы он ни приготовил, даже если каша окажется пригоревшей, а в оладьи вместо сахара эльф положит соль.

Зяблик сидел за столом, вооружившись неведомо откуда взявшимися карандашами и бумагой — видимо, их привез среди своих вещей Иорвет — и вдохновенно рисовал что-то, едва взглянув на явление хозяина. Роше устроился рядом с ним, не спеша вмешиваться в эльфский ритуал приготовления завтрака, и взглянул на картину. Зяблик нарисовал кого-то, облаченного в длинное синее платье с чем-то, напоминающим наконечники стрел по подолу.

— Это Иорвет? — поинтересовался человек, и Юлиан наградил его осуждающим взглядом.

— Это королева Анаис, — заявил он, — не видишь что ли — это темерские лилии, как на штандартах у ворот.

Вернон хмыкнул.

— Да, теперь вижу, — подтвердил он.

Иорвет, балансируя тремя тарелками в обеих руках, появился у стола, наградил Роше ехидной улыбкой и строго велел Зяблику:

— Убери карандаши, после завтрака дорисуешь.

Зяблик нахмурился.

— Я почти закончил, — попытался возразить он.

— Живо! — осадил его эльф, и мальчик вынужден был повиноваться.

Пока Юлиан складывал художественные инструменты, Вернону достался быстрый, но слишком жаркий для такого раннего часа поцелуй.

— Надеюсь, ты вытер стол? — шепнул человек, и эльф отвесил ему шутливую оплеуху.

Каша, приготовленная Иорветом, была немного пресной — он явно боялся переложить соли — но вполне съедобной. Конечно, Вернону снова пришлось сражаться с нежеланием Юлиана припасть к кулинарному искусству эльфа, но, заметив, с какой нежностью Иорвет наблюдает за его попытками обмануть малыша, Роше принялся за дело с удвоенным старанием. Мальчик, впрочем, был настроен на войну серьезно. Он отворачивался от ложки, зажимал рот руками и даже принялся хныкать — на глазах у маленького артиста выступили крупные горькие слезы.

— Если все не доешь, — неожиданно пришла поддержка кавалерии в лице Иорвета, — мы с Верноном пойдем во дворец здороваться с королевой, а тебя оставим дома.

Аргумент сработал. Юлиан взвесил свои шансы на победу и остаток каши съел с непроницаемым мужественным лицом нильфгаардского офицера, которого вели на допрос к Императору. А когда над полем боя взвились победные стяги злых взрослых, побежденный Зяблик даже помог Роше убрать и помыть посуду.

Во дворец решили пойти пешком. Погода стояла неожиданно ясная для этого времени года, и улицы, умытые первым ночным дождем, сияли в солнечных лучах. Юлиан, ухватившись за руки обоих спутников, вышагивал в новенькой яркой куртке, которую дала ему в дорогу Шани, и гордо озирался по сторонам, словно прикидывая, где бы лучше провести первое собственное выступление. Обходить неглубокие редкие лужи мальчик отказывался, и взрослым приходилось приподнимать его с обоих сторон за руки, чтобы помочь их перепрыгнуть, не испачкав сапожек.

На Торговой площади, конечно, пришлось задержаться у лавочки, торгующей свежей выпечкой, и Юлиан, прежде отрицавший необходимость полуэльфского организма в пище земной, с радостью умял большую, посыпанную сахаром плюшку. У следующего прилавка ему достался зеленый прозрачный леденец на палочке, и торговка, улыбаясь мальчику, отказалась брать с Роше за него деньги. Умение очаровывать случайных девиц Зяблик явно перенял у своего знаменитого опекуна и вовсю им пользовался.

На площадь перед дворцом они добрались уже к полудню. Роше сперва подумывал войти в королевские чертоги одним из тайных проходов, но потом решил доставить Зяблику удовольствие и провести его через центральные ворота, по всем правилам, мимо торжественной стражи в голубых доспехах и с алебардами в руках.

У самых ступеней дворца мальчик вдруг остановился, обернулся и радостно вскрикнул.

— Смотрите! — он указал куда-то липким от сахара пальчиком, — это же Виктор!

Роше и Иорвет обернулись одновременно. На площадь и впрямь въезжал одинокий всадник на невысокой гнедой кобыле, лицо его было наполовину скрыто под капюшоном простого дорожного плаща, но это не помешало Вернону узнать его. Заметив знакомых, Виктор подъехал ближе, спешился, откинул капюшон за спину и приветливо улыбнулся.

— Вот уж неожиданная встреча! — сказал он, — вы тоже на аудиенцию к королеве?

— Мы идем поздороваться с королевой, — с достоинством поправил его Зяблик — по его твердому убеждению, на аудиенции ходили лишь те, кого королева не особенно желала видеть.

Виктор рассмеялся. Роше заметил, что одет юноша был в не слишком кричащий, но сшитый по последней реданской моде синий кунтуш, повязанный вышитым кушаком. Человеку подумалось, что впервые с момента знакомства он видел молодого чародея не в университетской мантии или армейском гамбезоне, и щегольской наряд, сшитый точно по фигуре, смотрелся на Викторе так, словно он примерил отцовскую одежду, не слишком подходящую по размеру.

— Это большая честь, — заметил, меж тем, юноша, совершенно серьезно глядя на Зяблика, — и ты, я смотрю, полностью готов к этой встрече, Юлиан?

Зяблик кивнул и приосанился.

— А я вот, честно признаться, просто в ужасе, — Виктор поднял взгляд на Роше, — я еще и во владения толком не успел вступить, а меня уже призвали ко двору для официальной встречи. Может быть, нужно было притащить с собой кого-то из охраны — для серьезности?

Роше слышал, что ассистент Ректора неожиданно для всех получил в наследство титул темерского барона и все его владения, но эта новость не слишком его заинтересовала. Барон Кимбольт, по словам вездесущего Талера, скорее бы завещал все свое имущество шелудивой собаке, собственному повару или королеве Адде Реданской, чем позволил бы ему отойти в казну Императора. И то, что у него нашелся наследник, было совсем неудивительно — Виктор был реданцем, и происхождение его вызывало большие сомнения, но старый шпион полагал, что лучше уж так, чем доказывать всем, что завещание Кимбольта было подделано реданской разведкой или старик написал его в предсмертном бреду. А уж внуком Виктор приходился барону, или просто слишком старательно «наглаживал сморщенные бароновы причиндалы», было совершенно неважно. Вступая в права наследования и принимая титул, юный реданец обязался принять темерское гражданство, а этого для интересов короны было достаточно.

— Брось, — отмахнулся Вернон, — Ани просто любопытно на тебя взглянуть. Она терпеть не может ничего официального, так что аудиенция твоя, скорее всего, закончится под лавкой застольного зала с бутылкой эст-эста в обнимку.