— Да заткнись ты, мать твою, — буркнул Роше, не переставая глупо улыбаться, — тоже мне выискался эксперт по семейной этике.

— Матушка моя, которую ты так часто поминаешь, дорогой, — продолжал ехидно скалиться Иорвет, — говорила о трех претендентах на роль моего папаши, но, я думаю, она лукавила, и список этот был гораздо длиннее. Хорошо, что с нашим внуком сохраняется хоть какая-то ясность.

— Кстати, — Роше пристально посмотрел на Ани, — а что по этому поводу думает…

Анаис прервала его жестом руки, видимо, не решаясь в стенах дворца произносить имя Виктора вслух.

— Я ему еще не сказала, — призналась она, — но скажу. Скоро. Может, прямо завтра.

— А, может, когда твоего сына коронуют, как Императора Нильфгаарда, — с пафосом заявил Иорвет.

— Пожалуйста, — вдруг подал слабый голос Иан, — можно мне поговорить с Гусиком наедине?

Развеселившиеся родители и Ани посмотрели на него одинаково тревожно. Роше решительно кивнул.

— Идем, Анаис, — строго сказал он Императрице, — найдем укромное местечко, и ты расскажешь нам все, как есть, без утайки.

— В интимных подробностях? — переспросила Ани мрачно, но тоже встала с кровати.

— Конечно! — рассмеялся Иорвет, подталкивая ее к двери, — твоего отца всегда интересовали позы, до которых сам бы он никогда не додумался.

— Когда-нибудь я вырву твой поганый язык, — пообещал Роше, когда они уже выходили в дверь. — ты все равно так и не смог придумать, как им воспользоваться, кроме как мести, как помелом.

Проводив взглядом веселую компанию, Гусик, смутно улыбаясь, повернулся к Иану и встретился с его тяжелым печальным взглядом.

— В чем дело? — тревожно спросил Император, — тебе больно?

Иан покачал головой.

— Мне нужно уйти, — произнес он очень тихо, пряча глаза, словно его вдруг страшно заинтересовали собственные тонкие пальцы.

Гусик, не найдя, что ответить, пристально смотрел на него. В то, что эльф и правда произнес то, что ему послышалось, было почти невозможно поверить. Не дождавшись ответа, Иан продолжал:

— Я не могу оставаться в Нильфгаарде, — он трудно сглотнул, старательно выбирая слова, — слухи будут продолжать блуждать, и то, что ты отец ребенка Ани, поставят под сомнение.

— Если потребуется, я сам расскажу о всех позах и способах, при помощи которых мы его сотворили, — с достоинством возразил Гусик, — народ ждал от меня наследника, и, получив его, не будет сомневаться в его происхождении. Я велю Ваттье об этом позаботиться.

— Если я останусь рядом с тобой, тебе снова будет грозить опасность, — не сдавался Иан, — если Яссэ хотел убить именно меня, он предпримет еще одну попытку — и скоро. Я не хочу, чтобы, когда это произошло, ты снова оказался поблизости.

— А если его целью был я, то кто, кроме тебя, меня защитит? — возразил Гусик мрачно. Этот разговор походил на сложную шахматную партию, в которой соперник решился на Ковирское нападение, и теперь брал одну фигуру за другой, приближаясь к королю.

— Я лишился магии, — на этот раз голос Иана сошел почти на нет, каждое слово сопровождалось хриплым вдохом, словно ему не хватало воздуха, — никто не знает, как надолго, и вернется ли она вовсе. Для Яссэ в таком состоянии я не представляю интереса, а для тебя буду просто бесполезен, тем более, что я не хочу больше…

Он замолчал, сглатывая, а Гусик подался вперед, дожидаясь, пока Иан закончит фразу.

— …я не хочу больше черпать силы там, где брал их до сих пор, — прошелестел эльф и вдруг поднял на Фергуса глаза, посветлевшие, полные скрытой боли, — я все это время использовал тебя, Фергус. Качал энергию из нашей связи, как тогда — помнишь? Когда мне пришлось лечить Ламберта. Я спал с тобой, чтобы мои силы росли, и только благодаря этому я смог остановить голема. И я… я больше так не хочу.

Гусик молчал, сжав кулаки. Под пристальным затравленным взглядом Иана ему вдруг стало холодно. Каждая их совместная ночь, каждая взаимная ласка сейчас всплывала в его памяти, окрашиваясь новой, омерзительно серой краской. Кольцо молчало — Иан говорил правду.

И, вопреки всем фактам, Фергус все же произнес, вымученно и тихо, не отводя глаз.

— Я тебе не верю.

Исхудавшее лицо Иана сморщилось. Из сухих глаз готовы были вот-вот политься слезы, он стиснул пальцы и натужно всхлипнул.

— Я не люблю тебя, Гусик, — выпалил Иан, — это все было ради магии. Яссэ прислал меня, чтобы я защищал твою власть, и просчитался. Но сам я вернулся не потому что хотел быть с тобой, а потому что магия без тебя мне никак не давалась.

На этот раз кольцо на пальце Императора отчетливо завибрировало. Фергус вздрогнул, словно вовсе забыл, что на руке у него был магический артефакт. Гусик медленно поднялся.

— Тебе нужно отдохнуть, — отчеканил он, не глядя на поникшего, похожего теперь на мокрого птенца эльфа, — мы поговорим, когда ты оправишься. Я не в праве удерживать тебя при себе, Иан. Ты свободен идти, куда вздумается. Но, что бы ты ни говорил, я все равно люблю тебя. И буду любить, пока дышу.

Он больше не взглянул на Иана и стремительным шагом покинул спальню.

Отправляться на поиски Ани не хотелось. Гусик вообще не мог понять, куда теперь деть себя. Может быть, стоило снова спуститься в подземелья и присутствовать на допросах. Или закрыться в своих покоях и проплакать от бессилия до рассвета.

В одной из галерей его нагнал Ваттье де Ридо.

— Допросы окончены, — сообщил он, поклонившись, и Гусик бессмысленно кивнул, — и мне нужно обсудить это с вами, Ваше Величество. Мне… и еще кое-кому.

Фергус удивленно посмотрел на разведчика, но по лицу того ничего невозможно было прочесть. Император кивнул и последовал за де Ридо по галерее.

Остановившись перед дверью Императорского кабинета, где сам Гусик обычно принимал важных посетителей, Ваттье почтительно открыл перед ним дверь, и юноша, охваченный внезапным мутным волнением, переступил порог.

Эмгыр вар Эмрейс восседал в кресле за столом, на месте Императора, сложив перед собой бледные нервные руки. При появлении сына он не встал, лишь сдержанно кивнул, и Гусик остался стоять в паре шагов от него, вытянувшись, как солдат на плацу. Ваттье обогнул его и остановился за креслом отца безмолвной черной тенью.

— Здравствуй, Фергус, — произнес бывший Император негромким голосом — тем самым тоном, каким он разговаривал со всеми, включая родного сына, пока находился у власти. Вечерний свет, падавший из незанавешенного окна, отбрасывал алый отблеск на его лицо, будто на улице бушевал страшный пожар. С тех пор, как Гусик видел отца в последний раз, следы старости в его облике отступили, точно знакомые стены придавали бывшему властителю прежние силы. И Гусик едва сдержался, чтобы не поприветствовать отца, как протокол предписывал здороваться с Императором.

— Здравствуй, отец, — проговорил он, — рад тебя видеть.

Эмгыр сдержанно повел рукой, выражение его лица ни капли не поменялось.

— Я прибыл поговорить с тобой, — проинформировал он, — в свете последних новостей.

Гусик изобразил непонимающую улыбку, все еще надеясь, что не понял наверняка, зачем отец выбрался из своей блаженной туссентской неги.

— Ты уже знаешь? — он удивленно поднял брови, — мы еще не объявили официально, но да — Анаис в положении, и к концу осени или началу зимы я стану отцом.

Эмгыра, похоже, немного проняло. Он бросил быстрый взгляд через плечо, к безмолвному Ваттье. Должно быть, старый разведчик еще не успел донести до своего истинного господина счастливых известий. Лицо де Ридо, впрочем, не дрогнуло. Эмгыр снова перевел взор на сына.

— Поздравляю, — кивнул он, — твоя матушка будет рада это услышать. Но речь сейчас не об этом.

Гусик изобразил на лице вежливую непонимающую заинтересованность, хоть и знал, что прикидываться дурачком перед отцом было совершенно бесполезно.

— Ваттье сообщил мне, что при дворе был раскрыт заговор с участием представителей чародейского сообщества, — тем не менее, пояснил Эмгыр.