— Ты не голодный? — поинтересовался Иан, нацелившись на второй кусок пирога с капустой, и отец в ответ лишь пожал плечами.

— Не очень, — ответил он, — не волнуйся, я привык обходиться малым.

Иан не видел ничего хорошего в том, чтобы отказываться от еды, когда ее было столько, и потому выползал из-за стола, чувствуя, что не проголодается еще пару дней, это уж точно. Отец же заботливо сложил остатки пиршества обратно в корзину, ловко поднял незамеченный Ианом ранее люк, ведущий в маленький погреб, и опустил припасы туда, прикрыл дверь в полу линялым ковром, слово опасался, что кто-то мог влезть в их кухню и унести драгоценную еду.

Утолив голод, Иан с легким удивлением заметил, что отец, никогда не уделявший особого внимания своему внешнему виду, предпочитая удобство и практичность красоте, сегодня был одет удивительно изыскано. На нем была свежая белая рубаха — одна из тех, что месяцами лежала в его сундуке, дожидаясь своего звездного часа. А поверх рубахи — сюртук из матовой светло-серой ткани, в котором отец выглядел еще выше и тоньше, чем обычно. Волосы — аккуратно расчесанные и вымытые — он перевязал тонкой черной лентой. Мальчик хотел было спросить, куда это Иорвет так вырядился, но решил, что тогда отец снова обидится, а внятного ответа от него все равно дождаться было не суждено.

— Мы идем в университет? — осторожно спросил он, думая о том, что на нем-то, в отличие от отца, была все та же куртка, штаны и сапоги, в которых он проделал весь путь из Туссента. По пути у бродячих торговцев папа купил мальчику несколько рубашек, но все они были ему слишком велики. «На вырост», — сказал тогда папа, но сейчас одна из этих рубах некрасиво торчала из-под края куртки, и рядом с нарядным отцом Иан вдруг почувствовал себя настоящим оборванцем.

— Да, — уверенно ответил отец, — мы должны все разузнать до того, как вернется Вернон.

— А когда он вернется? — тихо спросил Иан. Папа уехал всего день назад, и, хоть мальчик и скучал по нему, он догадывался, что причиной ночного беспокойства Иорвета была именно его разлука с человеком.

— Скоро, — туманно ответил эльф, потом решительно махнул рукой, — ну, скорее, пора отправляться.

На этот раз до ворот университета они добрались быстро. Отец за ночь будто преобразился. Он больше не озирался по сторонам, не шарахался от встречных прохожих, шагал по скользкой кирпичной мостовой так уверенно и быстро, что Иан едва за ним поспевал. На посту стражи Иорвет величественно продемонстрировал свою грамоту, и люди в красном пропустили их без единого слова.

На площади с деревом в этот час снова было многолюдно. Иан с ужасом заметил, что по одной из мощеных цветной плиткой дорожек выхаживает его вчерашний рыбоглазый знакомец. На этот раз высокий угловатый эльф был один, без своей свиты, и, завидев мальчика издалека, величаво, как белый павлин из сада княгини Анны-Генриетты, двинулся в их сторону. Иан опасливо покосился на отца, готовый предпринять отчаянную попытку спасти его, отвлечь как-то заносчивого вторженца, но Иорвет остановился и наблюдал за неминуемо приближающейся красотой с холодным спокойствием, не двигаясь с места.

Рыбоглазый подошел к ним вплотную, окинул отца взглядом, потом устремил прозрачные очи на Иана.

— Доброе утро, юный Иорвет, — сказал он, — жаль, вчера нам так и не удалось закончить нашу беседу.

Иан, стушевавшись, попытался спрятаться за спиной отца, но в последний момент передумал — опасность нужно было встречать с открытым забралом, как говорили в Туссенте.

— Я не имел чести быть представлен, — неожиданно подал голос отец. В его тоне слышалась светская надменность, которой прежде Иан у него никогда не замечал, но с какой говорили почти все придворные, которых ему приходилось видеть. Рыбоглазый, встретившись с отцом взглядом, на мгновение поджал губы, будто досадовал, что его перебили, но потом изобразил вежливую улыбку.

— Мое имя Эренваль, — сообщил он, — в Оксенфуртской академии я нахожусь по личному приглашению королевы Адды Реданской. А вы, как я понимаю, один из студентов профессора Шинце? Я видел вас в его сомнительной компании.

— Мое имя Иорвет, — бесстрашно заявил отец, и Иан почувствовал, как удушливо краснеет, готовый сгореть со стыда, а еще — от страха за спутника. Эренваль знал, кем был Иорвет, а отец так боялся быть узнанным.

Рыбоглазый удивленно хмыкнул.

— Вас тоже зовут Иорвет? — спросил он, на мгновение сбросив с себя образ горделивой статуи, — как странно.

— Ничего странного, — откликнулся отец с вызовом, и Иан понял, что сейчас он выложит собеседнику все начистоту, затем только, чтобы посмотреть на его реакцию. Нужно было спасать Иорвета от него самого, и мальчик ухватился за его руку.

— Папа, — сказал он жалобно, — меня тошнит.

Внимание отца переключилось на него мгновенно. Он, хмурясь посмотрел в несчастное лицо мальчика, присел рядом с ним на одно колено. Эренваль сделал опасливый шаг назад, будто опасался, что одного из Иорветов стошнит прямо на его сапоги из гладкой белой замши.

— Не надо было так наедаться, — сокрушенно заметил отец, прижал прохладную ладонь ко лбу мальчика, внимательно вглядываясь ему в глаза. Иан, который вовсе не хотел так его расстраивать, поспешил подмигнуть, и отец понял его без слов. Выпрямился и посмотрел на собеседника, на лице которого застыло брезгливо-отстраненное выражение.

— Простите, моему сыну нехорошо, — сообщил он, — мы пойдем.

— О, конечно, — Эренваль наградил Иана быстрым опасливым взглядом — так смотрят на раздавленного на тротуаре голубя.

— Зря ты меня остановил, — шепнул отец, когда они, держась за руки, шли ко входу в здание университета, через который накануне их провела Шани, — я хотел рассказать этому рыбоголовому, с кем он имеет дело, раз он сам меня не узнал.

— Папа, — со вздохом заметил Иан, — мне кажется, тут тебя никто не узнает. Значит, можно ходить без опаски. Мы ведь на миссии, помнишь?

Иорвет тяжело вздохнул и кивнул.

— Ты прав, — сказал он, но было понятно, что он разочарован. Слава его давно отгремела, и, какой бы скандальной она ни была, Иорвет, видимо, начинал скучать по ней.

В дверь кабинета профессора Шинце он постучал, одернув на себе серый сюртук и стряхнув пыль с коленей, а потом толкнул створку, не дождавшись ответа.

В комнате профессор оказался не один, и, завидев знакомый кудрявый затылок, Иан едва не завопил от радости. Развалившись на неудобном резном стуле, поигрывая музыкальными пальцами по лакированной столешнице заваленного бумагами стола, восседал мастер Лютик. На нем не было привычных ярких одежд, музыкант был облачен в синюю мантию, похожую на ту, что носил сам профессор Фридрих, но это ничуть не уменьшало витавший вокруг него дух поэтической расслабленности, смешанный с запахом меда и вина. К гостям мастер Лютик обернулся вальяжно, с легкой улыбкой, и лицо его тут же просияло, будто эльфы были его давно потерянными любимыми братом и племянником.

— Какая встреча! — музыкант поднялся, раскинув руки для крепкого объятия, но Иорвет не сделал попытки броситься к нему обниматься, и Иана удержал на месте, — вот уж не думал увидеть двух вольных представителей Старшего народа в этой юдоли скорби и разочарований! Иорвет! Иан! Какая радость!

Профессор Фридрих, сидевший в кресле напротив музыканта, тоже поднялся. Лицо его казалось недовольным и каким-то помятым, словно накануне у него выдалась тяжелая ночь. Он сдержанно улыбнулся гостям.

— Я так понимаю, с именами у нас произошла какая-то путаница, — заметил он. Иорвет, впрочем, не моргнул взглядом.

— Прошу прощения, — с достоинством ответил он, — мне пришлось обмануть вас, профессор, но на то были веские причины.

Мастер Лютик рассмеялся.

— Кажется, я испортил вам всю маскировку! — заметил он, развернулся на каблуках к Фридриху и театрально прижал руки к груди. — давайте начнем сначала. Профессор Фридрих, приятно познакомиться, мое имя — Юлиан. А это — мои добрые друзья, но свои имена они назовут сами.