Он услышал едва различимое шипение со стороны двери, и только успел поднять голову, чтобы увидеть, как в щель под створкой просачивается густой черный туман. Мальчик в ужасе подобрал под себя ноги и замер. Что если Корво-Бьянко загорелся? Но дымом в комнате совершенно не пахло. Тогда что же? Так действовало запирающее заклятье госпожи Йеннифер? Вспоминая ее пугающий вид за столом, в это легко было поверить.

Меж тем туман сгущался и обретал четкие очертания, и через мгновение Иан с изумлением увидел, что перед ним стоит Варнава-Базиль — спокойный, как всегда, с обычной любезной улыбкой.

— Простите, ваша милость, — сказал он, — не хотел вас пугать. Но, боюсь, это был единственный способ проникнуть через эту дверь — госпожа Йеннифер забрала у меня ключи.

— Ты…- Иан на минуту даже забыл о глубине своего смятения и горя, во все глаза глядя на Варнаву-Базиля. Его подозрения подтверждались, теперь в этом не было никаких сомнений, — ты превратился в туман?..

— Я не часто пользуюсь этим своим талантом, — скромно ответил Варнава-Базиль, — но ведь мы сейчас говорим не обо мне, верно?

— Ты превратился в туман! — голос Иана взвился вверх, и Варнава-Базиль прижал палец к губам.

— Тише, ведьмаки спят очень чутко, — сказал он, — а мы ведь не хотим, чтобы его милость Геральт вмешался? Я пришел спросить, тверды ли вы в своем решении последовать за родителями вашей милости в неизвестность?

Иан соскочил с кровати.

— Да! — ответил он, не задумываясь, потом, понизив голос, печально добавил, — но они решили не брать меня, что я могу с этим поделать?

— Может быть, и ничего, — подтвердил Варнава-Базиль, — но вы никогда не узнаете, пока не проверите. Кроме того, я думаю, ваша милость хотел бы с ними попрощаться.

— Да, да, — закивал Иан с жаром, но тут же сник, — но как мне выбраться? На окно наложено заклинание, а если я пойду через дом, Геральт меня услышит — путь к выходу лежит мимо его спальни, я потому и вылезал все время в окно…

Варнава-Базиль приблизился к окну и внимательно осмотрел его.

— Магией здесь и не пахнет, — сообщил он наконец, — просто кто-то всунул гвоздь с той стороны рамы, чтобы она не открывалась. Если ваша милость подождет секунду…

Иан нетерпеливо закивал — пока Варнава-Базиль ударялся в свои вечные расшаркивания, драгоценное время таяло. Фигура дворецкого снова дрогнула, рассыпалась, и черный туман заструился по полу, потом тонкой медленной струйкой начал просачиваться между подоконником и оконной рамой, будто подталкивая что-то на той стороне. Иан успел досчитать до сорока, когда оконная рама дрогнула и распахнулась. Ледяные брызги дождя ворвались в комнату. Мальчик уже поспешно натягивал сапоги. Ему понадобилась еще секунда, чтобы прихватить с кровати лук, книгу и узелок, и вот он уже был у окна. Туман приглашающе сгустился, и Иан бесстрашно выпрыгнул прямо в него.

Это были самые странные ощущения из тех, что ему довелось пережить. Туман был не плотным, казался совершенно бестелесным, щекотал кожу прямо через одежду, и заставлял сердце трепетать где-то в районе яремной ямки. Спуск вниз длился долю секунды. Варнава-Базиль, уже в своей физической форме, стоял рядом с маленьким эльфом.

— Родители вашей милости сейчас на конюшне, — сообщил он, — вам стоит поторопиться.

Иан поднял на дворецкого восхищенный взгляд.

— Если ты умеешь так, то почему остаешься всего лишь дворецким? — спросил он шепотом.

— С вашего позволения, я не просто дворецкий, — ответил Варнава-Базиль, — я дворецкий у ведьмака. И я поспорил с одной моей подругой, кого из нас его милость Геральт раскроет первым. Я, конечно, победил в споре, но теперь держу пари с самим собой. Но поспешите — время уходит.

— До скорой встречи, Варнава-Базиль, — улыбнулся Иан, — обещаю, что ни за что не раскрою твою тайну.

Дворецкий растворился в воздухе, успев еще раз учтиво поклониться, а Иан, почти подлетая над скользкой землей, кинулся на конюшню.

— Я так не могу, — услышал он от дверей голос отца, — мы не просто уезжаем, мы бросаем его, не попрощавшись.

— Долгие проводы — лишние слезы, — мрачно ответил папа, — кроме того, я боюсь, что, реши мы попрощаться, я не выдержал бы и сдался. Ты бы видел его взгляд, Иорвет. Да я сам чуть не разрыдался…

— Он возненавидит нас, — голос отца задрожал, и у Иана сжалось сердце, — но ведь мы действуем ради его блага, правда?

Папа ничего не ответил. Еще несколько секунд Иан стоял, притаившись за дверью и прислушиваясь, и наконец Иорвет тихо выругался.

— Я так не могу, Вернон, — сказал он неожиданно твердо, — ты — езжай. А я останусь здесь. Я не могу его бросить. А ты… ты приезжай к нам, когда сможешь, ладно?

— Иорвет, — Иан едва слышал голос папы, — ты совсем ебнулся, куда я без вас? Значит, оба остаемся…

Большего Иану и не требовалось. Он толкнул дверь конюшни и буквально ввалился внутрь, застав такое привычное зрелище обнимающихся родителей.

— Чуть не опоздал! — объявил он, поправляя налуч на спине и книгу подмышкой, — можно в этот раз я поеду на Серебряном?

Родители отшатнулись друг от друга и замерли, уставившись на него. Первым отмер папа. Иан заметил, как дернулось его лицо, и на секунду испугался, что человек снова разозлится.

— Иан, — выдохнул папа и, шагнув к нему, присел на одно колено и раскрыл объятия. Мальчик, не промедлив ни мгновения, ринулся у нему и повис у него на шее, роняя книгу на пол. Он хотел начать извиняться, сказать папе, что говорил не всерьез, со злости, и больше никогда ничего подобного не повторится, но папа первым сказал: — Прости меня.

— Ничего, — позорно всхлипнул Иан, — я не обижаюсь.

— Эй, — прикрикнул на них отец, выводя под уздцы Серебряного из денника, — кончайте разводить сырость. Нужно уехать, пока ведьма не проснулась.

========== О шпионах и школярах ==========

— Хочешь еще кусочек пирога, малыш? — спросила у Иана полная улыбчивая трактирщица. Мальчик с готовностью кивнул, а отец осуждающе покачал головой.

— Объешься, потом опять будешь жаловаться, что тебя укачивает в седле, — заметил он недовольно.

— Не цепляйся к нему, — папа поднял глаза от письма, которое просматривал, и улыбнулся Иану, — его укачивает в седле, потому что Серебряный, когда устает, перестает тебя слушаться. Меня бы тоже укачивало.

Отец поджал губы, но ничего не ответил.

В трактире — их последней остановке перед Оксенфуртом — было тепло, пахло дымом, пивом и немытыми людскими телами. Иан, за время долгого пути успевший привыкнуть к местам для ночевки и похуже, с любопытством оглядывался по сторонам. В этот ранний час зал был почти пуст. За одним из деревянных столов, упав головой в пустую миску, спал какой-то человек. У стойки о чем-то спорили двое парней, похожих на грязных бродяг. Маленький эльф знал — тут они задержатся совсем ненадолго. За ночь лошади смогли отдохнуть, их самих не успели покусать кровожадные реданские клопы, и можно было отправляться дальше.

Папа выложил на стол несколько золотых монет. Трактирщица, поставив перед Ианом тарелку с куском орехового пирога, округлила глаза.

— Этого слишком много, милсдарь, — сказала она полушепотом. Папа отмахнулся.

— Это за вашу доброту, милая Роза, — сказал он, — ни в одном трактире по пути никто так не заботился о моем сыне.

Трактирщица расплылась в цветущей улыбке, посмотрела на Иана, уплетавшего пирог за обе щеки.

— У вас очаровательный мальчуган, милсдарь, — сказала она, потом на мгновение помрачнела, — так похож на моего Вилли, пусть Мелитэле хранит его невинную душу.

Папа сочувственно покачал головой, потом поднялся из-за стола. Отец неторопливо последовал его примеру, накинул на голову капюшон. Иан, подъев последние крошки с тарелки, ухватился за папину руку — человек сказал ему вести себя, как глупый милый несмышленыш, и маленький эльф старательно исполнял эту роль. Он знал, что папа любезничает с трактирщиками и в каждой новой корчме произносит одну и ту же фразу и отсыпает гораздо больше золота, чем нужно, не просто так. Это называлось вербовкой, и было понятно, что папа собирался позже вернуться в эти места и напомнить о себе задобренным корчмарям.