— Я зашла лишь на минутку и рада, что тебя застала, милый, — Рия отступила на полшага, — мне нужно возвращаться во дворец. Ты придешь к ужину, Риэр?

Принц поспешил кивнуть. В его планы, конечно, входило провести этот вечер с Зябликом, а к императорскому столу сына посла обычно не приглашали, но под нежным взглядом матери, в котором таилась ставшая привычной серая тоска, отказать ей было решительно невозможно.

— Тогда до скорой встречи, дорогой, — она погладила его по щеке, а Мэнно, церемонно поднявшись из-за стола, взял со спинки ближайшего стула оставленное матерью лисье манто и заботливо помог Рии укутаться в него — несмотря на позднюю осень, дни стояли еще теплые, но с тех пор, как отец слег, мать все время мерзла — должно быть, только так ее хрупкое тело могло выражать скрываемый страх за возлюбленного.

Мэнно поцеловал матери руку, Риэр, ничуть не соревнуясь, коснулся губами ее лба, и Рия, еще раз глянув на сыновей, величаво удалилась со сцены, оставив их наедине. Брат наградил юношу быстрым тяжелым взглядом, но возвращаться обратно за стол не спешил. Пауза затягивалась.

— У тебя ко мне какое-то дело? — поинтересовался наконец Риэр. Он и сам, как и сказал Зяблику, собирался кое-что обсудить с Мэнно, но для такого важного разговора и почти невыполнимой просьбы нужно было подобрать момент.

— Верно, — сухо кивнул Мэнно, — подожди, я отдам кое-какие распоряжения, и поедем.

— Поедем? — переспросил Риэр, удивленно изогнув бровь.

— Ты будешь сопровождать меня на деловой встрече, — расщедрился на объяснение Мэнно, и Риэр ехидно хмыкнул.

— Может, мне тогда лучше переодеться или хотя бы умыться? — предложил он, оглядев свой покрытый пылью наряд — тренировался с Ламбертом он без доспехов, но по настоянию учителя — в той одежде, в которой планировал сталкиваться с врагами. Потому сейчас на Риэре была старая кожаная куртка — истрепанная часами тренировок — плотные штаны наездника и высокие дорожные сапоги. Мэнно тоже критически оглядел его, потом покачал головой.

— Нет, так даже лучше, — вынес он вердикт.

Риэр невольно рассмеялся.

— Ах, так это будет одна из этих встреч, — переспросил он, — тогда, может, мне стоит сгонять за мечом?

Мэнно, казалось, засомневался в целесообразности его предложения, потом вдруг кивнул.

— Возьмешь меч у охранника, — скомандовал он.

— Так, может, вместе с мечом, пригласишь с собой того охранника? — вдруг обозлился на его тон Риэр. Конечно, учитывая то, о чем он собирался попросить, стоило вести себя с братом полюбезней, но принц терпеть не мог, когда Мэнно мнил, что может командовать всеми, включая близнеца.

— Это дело слишком деликатное, чтобы посвящать в него чужих людей, — совершенно проигнорировав его сарказм, отбрил Мэнно, — жди внизу. Я сейчас приду.

Проглотив еще с десяток ядовитых замечаний, Риэр все же спустился обратно в холл, и вышколенный слуга проводил его через задний выход к конюшне. Здесь держали скакунов, на которых посланники развозили письма и доставляли заказы в пределах столицы и предместий, но Риэр заметил сейчас в одном из стойл оседланного и готового выступать жеребца Мэнно. Совершенно черный конь с единственной белой отметиной на лбу был прямым потомком знаменитого Пирожка, скакуна, на котором Фергус въезжал в Нильфгаард после победы в Зимней войне. И Риэр всегда считал, что лошадь с такой славной родословной заслуживала судьбы поинтересней, чем ходить под седлом его брата и возить его на деловые встречи. Сапсан был вышколен ничуть не хуже, чем все работники Мэнно, и встретил Риэра долгим безразличным взглядом. Похоже, брат мог убить жизнерадостность даже в таком свободном и прекрасном создании.

Риэр зашел в стойло, приблизился к Сапсану, погладил его по лоснящейся вороной шее.

— Хочешь, сбежим вместе? — шепнул он ему, но жеребец не успел возмутиться — в конюшню уже спустился Мэнно.

Риэру досталась довольно резвая гнедая кобылка, с норовом, совсем неуместным в этом храме зубодробительной скуки, и принцу пришлось даже придерживать ее, когда лошадь пыталась вырваться вперед и показать зад своему флегматичному спутнику.

Пока они ехали по улицам столицы к Серебряным Воротам, Мэнно молчал и не смотрел на брата. Риэр иногда бросал на него быстрые взгляды, но заводить беседу совершенно не рвался. Они оба не терпели пустых светских разговоров, а о том, о чем действительно нужно было поговорить, юноша заикаться пока не спешил.

Наконец, оставив за спинами городские ворота и встав на широкий тракт, Мэнно повернулся к брату и заговорил первым.

— Лита приезжает завтра, — сообщил он, и Риэр удивленно поднял брови.

— Но зачем? — спросил он, — до дня рождения Леи еще целый месяц, а до коронации — еще дольше.

— Именно, — секунду помолчав, подтвердил Мэнно, и Риэр заметил, как по его непроницаемому лицу проскользнула странная тень.

— И что это значит, по-твоему? — осторожно поинтересовался принц, уже начиная догадываться, что ответа на свой вопрос слышать он вовсе не хотел. Но Мэнно все равно ответил — ровным, размеренным тоном, точно диктовал отчет о месячных тратах.

— Что нам всего не говорят, — он сделал короткую паузу, — и что все очень-очень плохо.

Оба замолчали, и Риэр вдруг почувствовал, как то, о чем он собирался поговорить с братом, отодвинулось, становясь еще более неуместным, чем было изначально.

— Не может все быть так уж плохо, — наконец уверенно возразил он, — я был у него сегодня утром — и да, он был слаб и едва говорил. Но по утрам ему всегда хуже, чем вечером, и это длится уже…

Мэнно не отвечал и смотрел больше на брата. Тот крепче вцепился в поводья, сглотнул внезапно поднявшийся к горлу липкий холодный комок.

— Может, Лита просто соскучилась, — предположил Риэр, стараясь, чтобы голос его звучал бодро, — отец о ней все время спрашивает. Должно быть, он велел написать ей и пригласил в гости.

— Должно быть, — ровно откликнулся Мэнно, но убежденности в его голосе Риэр обнаружил ровно столько, сколько в собственном сердце.

Они добрались до небольшого аккуратного дома на самой границе предместий через три четверти часа, и весь этот путь больше почти не разговаривали, лишь обменивались пустыми, ничего не значащими фразами о погоде и ценах на табак. Мэнно спешился первым, бросил поводья подоспевшему мальчишке-конюшему и повернулся к спешащему к ним слуге в темной ливрее. На простом бледном лице человека читался настоящий ужас, и Риэр, последовавший за братом, про себя усмехнулся. На всех «деловых встречах», где ему доводилось сопровождать Мэнно, их встречали совершенно одинаково. Брат был деловым человеком, и некоторые дела требовали совершенно особенных решений.

— Господин вар Аррет велел передать, что его не будет дома, — зачастил слуга, — ни сегодня, ни завтра. Он… уехал. Отбыл в Назаир.

Мэнно смерил слугу равнодушным взглядом. Риэр, следуя давно заведенной традиции, застыл за его правым плечом. Близнецы были одного роста, но на фоне поджарого, подтянутого, безупречного Мэнно его собственная тренированная широкоплечая фигура всегда выглядела особенно внушительно. Ничуть не менее внушительно, чем меч, который Риэр носил по-ведьмачьи за спиной.

— Тогда я хотел бы оставить для него послание, — совершенно ровным, даже слегка приветливым тоном объявил Мэнно, — мне известно, что срок аренды земли, на которой стоит его мануфактура, истекает через два дня, и средств, чтобы продлить ее, у господина вар Аррета нет. Передай своему хозяину, что, если он откажется от наших условий и не подпишет соглашение с госпожой вар Эмрейс, мы выкупим его долги и отправим его…- Мэнно сделал красноречивую паузу, — в не самое приятное место.

Слуга моргнул, попятился, явно не зная, что ответить, скользнул взглядом по улыбающемуся лицу Риэра, потом — по рукояти его меча, но ответить человек не успел. Окно на верхнем этаже дома распахнулось, в нем появился щуплый лысеватый старик и потряс кулаком.

— Убирайся, гребанный трупоед! — прокричал господин вар Аррет, — я не боюсь ни тебя, ни твоего громилы! А мамаше своей передай, пусть затолкает свое соглашение себе в пизду! Не видать вам моей мануфактуры, как своих ушей!