— Может, Лее как раз и не хватило маленькой победоносной войны накануне коронации, — фыркнул Иан, — но решение конфликтов на поле брани, говорят, окончательно вышло из моды. Теперь все решают деньги.

— Империя мельчает, — высокопарно заявил Фергус, и Иан беззаботно рассмеялся.

Рыба была готова. Гуус аккуратно снял ее с длинных шпажек, выложил на большое блюдо и отнес на стол. Эльф порылся еще в своей почти опустевшей сумке и вдруг нахмурился.

— Чуть не забыл, — сказал он, и голос его отчего-то снова зазвучал хрипловато и как-то тревожно сдавленно, — тебе передали письмо. Лично в руки.

Гуус удивленно воззрился на супруга — обычно послания от матери ждали его в лавке. Никто из тех, кто мог до них добраться, все равно был не в состоянии прозреть все ее намеки, и письма выглядели скучными и совсем не интригующими. Рия никогда не отваживалась передавать весточки прямо так — из рук в руки, и это письмо могло быть послано кем-то другим. Но ни одна живая душа до сих пор не прознала, где скрывался покойный Император, а, значит, ничего хорошего от этого послания ждать не следовало.

— От кого? — Гуус опасливо покосился на белый конверт без опознавательных знаков и со специально размытой печатью на темном сургуче.

— Открой — и узнаешь, — пожал плечами Иан, — мне не сообщили. Сказали — господину Хиггсу, о том, что его может открыть госпожа Хиггс, разговора не было.

— Сначала поедим, — вынес вердикт Гуус, понимая, что им двигала в этот момент натуральная, банальная трусость. Но Иан спорить не стал.

Ужинали молча. Фергус то и дело поглядывал на белевший на столе бумажный квадратик, и рыба, щедро сдобренная ароматными травами и морской солью, казалась ему пресной и безвкусной. Наконец, расправившись с очередным куском, едва пролезшим в сдавленное от волнения горло, Гуус взял письмо — осторожно, точно оно могло взорваться от неловкого прикосновения. Покрутил в руках, пригляделся к печати. Знак на сургуче был едва различим — кто-то прикладывал штамп впопыхах или намеренно смазал его, скрывая символ. Помедлив еще мгновение, под пристальным взглядом Иана, не скрывавшего больше своего любопытства, Фергус сломал сургуч и открыл конверт.

Письмо оказалось коротким, и легкий быстрый почерк матери Гуус узнал с первого взгляда. От сердца немного отлегло, но тут же тревога взметнулась выше прежнего, как волна в вечернем осеннем море. Если уж Рия решилась написать ему лично, не прячась за скупыми бюрократическими экивоками, должно было произойти нечто значительное и едва ли приятное. Фергус быстро пробежал короткие строки глазами и почувствовал, как сердце, уже готовое к страшным известиям, все равно пропустило удар. Человек поднял глаза на Иана — эльф смотрел на него прямо, нахмурив аккуратные брови и сцепив пальцы на столешнице перед собой.

— Нам нужно возвращаться, — враз помертвевшими губами произнес Фергус едва слышно, — мой отец умирает.

========== Деловые люди ==========

Тяжелый маятник просвистел в дюйме от его уха, и Риэр, сделав быстрый пируэт, перескочил на соседнее бревно, нанес по снаряду два стремительных удара мечом, и, пока громоздкая махина не успела лечь на обратный курс, перепрыгнул мимо пути ее следования и снова принял боевую стойку. Еще одно движение — снаряд раскачивался мерно и плавно, сокращая амплитуду, каждый раз оставляя все меньше времени для маневра, но Риэр давно научился про себя считать секунды до очередного удара. Деревянный меч в его руках взметнулся вверх — чтобы ударить невидимого противника в шею и закончить схватку, но клинок скользнул по металлической пластине на боку маятника, едва не выбив рукоять из пальцев принца. Он глухо выругался, отступил, пропуская очередное движение снаряда мимо себя, и собирался уже снова перепрыгнуть на противоположную сторону, но громкий резкий окрик остановил его.

— Ногами шевели! — даже с завязанными глазами Риэр ощущал в голосе наставника плохо скрываемое раздражение. Он развернулся рывком, прыгнул, нанося два удара в воздухе, и замер на бревне, балансируя на одной ноге. — Соскок, — скомандовал невидимый учитель, и юноша, не решившись спорить, оттолкнулся стопой от ненадежной опоры, сгруппировался, прижимая подбородок к груди, создав прямую ось из раскинутых в стороны рук, сделал полное сальто в воздухе и приземлился в пыль площадки. Импульса прыжка с одной ноги оказалось недостаточно, Риэр едва не полетел вперед, и, чтобы не пропахать землю носом, сделал несколько неловких быстрых шагов вперед. Поспешил выпрямиться, сдернуть с глаз повязку и вытянуться по струнке.

Ламберт стоял, скрестив руки на груди, в паре метров от него, и смотрел на ученика тяжелым пристальным взглядом. У ног ведьмака в такой же осуждающей позе сидел крупный черно-палевый пес, и, казалось, отдай хозяин короткую команду, грозный зверь бросился бы на нерадивого юношу и вцепился ему в глотку.

— Я сто раз говорил тебе не лезть на маятник самостоятельно, — обманчиво спокойным тоном сообщил Ламберт, и Риэр, пряча деревянный меч на спину, стыдливо потупился. — Так ты не только ничему не научишься, но и старые ошибки закрепишь.

— Я думал, ты занят, сопровождаешь Ее Величество на открытии очередной лечебницы, — принц старался, чтобы тон его звучал не слишком заносчиво — за неуместные споры можно было схлопотать оплеуху, а это было ничуть не лучше, чем получить по башке бронированным снарядом — у Ламберта была тяжелая рука.

— Церемония закончилась, — сегодня, однако, учитель, похоже, совсем не собирался сразу угощать ученика тумаками. Он опустил руки, хмыкнул, и черный пес, словно получил разрешение перестать быть таким суровым, ринулся вперед, вскинулся вверх, поставил передние лапы на плечи Риэра и со знанием дела старательно облизал его лицо. — Обернулись за час. Ее Величество не желает надолго отходить от постели деда, ты же знаешь.

Риэр, погладив пса по голове, освободился из его медвежьих объятий и со вздохом кивнул. Отец — и дед юной Императрицы — хворал уже несколько недель, и, хотя ни во дворце, ни в семейном кругу тему эту поднимать не решались, всем было понятно, куда вела эта болезнь. Новости о здоровье Эмгыра — весьма однообразные — даже матушка теперь воспринимала, как неблагоприятный прогноз погоды или сводки о падении ценных бумаг на рынке. И только Лея, казалось, никак не могла смириться с неизбежным. Рассуждая о своих планах, она непременно говорила что-то вроде «А вот когда дедушка поправится…», и все вокруг стыдливо прятали глаза и кивали.

— Ну ладно, — Ламберт оглядел площадку, выбирая, какой экзекуции подвергнуть юного ученика. — Бери оружие посерьезней твоей палки. Хочешь попрыгать — попрыгаешь.

Ведьмак, должно быть, считал это страшной угрозой, но Риэр, обрадованный тем, что не схлопотал наказание за наглое неповиновение, поспешил к стойке с оружием. Ламберт догадывался, наверно, что самой страшной карой, которую он мог бы обрушить на голову принца, был отказ от тренировок, но оба они понимали, что такого никогда не будет.

Тринадцать лет назад, когда Анаис покинула Нильфгаард, чтобы вернуться в Темерию, она велела своему верному стражу оставаться при малышке-дочери, охранять и беречь ее, и как бы Ламберт ни презирал Империю, он согласился на это с радостью. Маленькая Императрица росла смышленой — и ведьмак, должно быть, надеялся подружиться с ней так же, как до этого — со своей королевой. Но его планам не суждено было исполниться. Вернувшийся в Нильфгаард Эмгыр согласился терпеть Ламберта рядом с драгоценной внучкой, когда той требовалась защита — на официальных приемах и торжественных мероприятиях — но строго-настрого запретил ему открывать при ней рот. Ведьмак стал безмолвным стражем, и Лея, вероятно, долго оставалась в уверенности, что он вовсе не умеет говорить, и начала воспринимать его, как часть окружающей обстановки — грозного голема, способного убить любого, кто покусился бы на нее, полезного, незаменимого — да, но совершенно неинтересного. И в этот недобрый час, осознав, что остался в Империи совершенно один посреди толпы неприятных незнакомцев, Ламберт и обратил свой взор на Риэра.