— Юлиан? — спросил он хрипло и ломко.

Зяблик попятился, вцепился в локоть Риэра, который весь напрягся, готовый его защищать.

— Откуда ты меня знаешь? — ставя крест на их конспирации, спросил музыкант, и эльф неопределенно качнул головой.

— Шрам на твоей щеке, — пояснил он — Зяблик накрыл ладонью розовый след в форме мотылька под левым глазом, который он всегда называл следом магического ожога и страшно им гордился.

— Кто ты такой? — голос музыканта сорвался и захрипел, почти как у пленного.

Лея выступила из темноты и подошла ближе, встала перед Риэром и гордо вскинула голову.

— Довольно, — возвестила она, — отвечайте, кто вы такие, иначе придется разговорить вас по-другому. Что вам нужно от регента?

Риэр все же надеялся, что до пыток, которыми Императрица пригрозила незнакомцам, не дойдет — сам он не больно-то хотел принимать в этом участия. Но тон Леи говорил, что она была настроена совершенно серьезно.

Пленные переглянулись.

— Я — Гуус Хиггс, — попытался убедить ее бородатый, — партнер Рии вар Эмрейс, продаю табак. А это — моя жена Иоанна.

— Риэр, — ровным прохладным тоном произнесла Лея, — сломай эльфу палец.

— Погоди, погоди! — встрял Зяблик, — я, кажется, понял. — он шагнул к эльфу, даже наклонился над ним и пристально вгляделся в его лицо, — я знаю тебя. Ты ведь сын дядюшки Иорвета и дядюшки Вернона? Ты оставил мне этот шрам. Иан!

Имя отразилось от узких стен кабинета, и Риэр перехватил быстрый взгляд Леи.

— Иан аэп Иорвет давно мертв, — твердо возразила Императрица, — его тело покоится в усыпальнице моих предков — рядом с телом моего отца.

— Лея, — внезапно подал слабый голос бородатый, его лицо выражало полное смирение, — я — твой отец.

Риэру показалось, что Лея пошатнулась, как ствол корабельной сосны под порывом ветра. Она попятилась, почти натолкнувшись спиной на принца, но потом шагнула вперед, оттолкнула в сторону Зяблика и пристально посмотрела в лицо бородатому.

— Лжешь, паскуда, — прошипела она, — мой отец, Император Фергус вар Эмрейс, погиб еще до моего рождения, защищая мою мать. А ты — самозванец. И я покараю тебя за дерзость. Говори правду, и смерть твоя будет быстрой.

Брови бородатого болезненно надломились, он попытался что-то возразить, но дверь кабинета открылась с пронзительным скрипом. Риэр обернулся — на пороге стояла матушка, а за ее спиной маячил ябеда-Мэнно. Видимо, секреты кого угодно, кроме близнеца, не представляли для него такой уж большой ценности.

— Лея, — тихо произнесла Рия, подходя ближе, — милая моя, это правда. Я не хотела, чтобы ты узнала об этом вот так, но, если ты развяжешь Фергуса, мы постараемся все тебе объяснить.

Лея вздрогнула — никогда, с тех пор, как племянница освоила хитрое искусство пользоваться ночным горшком, Риэр не видел ее такой растерянной. Она перевела взгляд с бабушки на пленного, неуверенно протянула руку к его лицу и коснулась бородатой щеки, точно хотела проверить, что сидевший перед ней на полу незнакомец не был призраком.

— Отец? — тихо спросила она.

Никто в кабинете не успел понять, что произошло. Узкое помещение вдруг озарила яркая багровая вспышка, Лея вскрикнула, отдернув руку, точно обожглась, а на коже замершего Фергуса расползся неровный алый ожог. Все тело бородатого выгнуло дугой, он застонал, забился, а потом вдруг замер, и в комнате повисла пугающая тишина.

Рия очнулась первой. Она бросилась к старшему сыну, рухнула перед ним на колени и принялась разматывать веревку боласа.

— Да помоги мне, Риэр! — крикнула она принцу. Тот, все еще ничего не понимая, послушался. Когда руки Фергуса оказались свободны, он, обмякнув, качнулся в объятия матери.

— Что произошло? — голос эльфа теперь звенел, еще больше фальшивя, — Гусик? Гусик, что с тобой?

Риэр видел, как вновь обретенный брат медленно моргнул, потряс головой, встретился рассеянным взглядом с матерью.

— Я не знаю, — ответил он слабо.

Лея, дрожа, прижимая руку, которой коснулась лица отца, к груди, прильнула к Риэру, и тот, защищая, обнял ее.

— Нужен лекарь, — Рия пошарила глазами по сыновьям и остановилась на Мэнно, — беги, приведи Эмиеля, он, должно быть, уже вернулся. Только тихо — никому ни слова.

Младший, не прерывая собственного шокированного молчания, кивнул и скрылся за дверью, а Рия ласково погладила Фергуса по растрепанным темным волосам.

— Все будет хорошо, мой мальчик, — прошептала она, — все будет в порядке.

========== Секреты прикладной магии ==========

С Иорветом творилось что-то неладное. Вернон заметил это, едва проснулся утром. Обычно из них двоих именно эльф был тем, кого приходилось выманивать из постели. Он не был ни лентяем, ни лежебокой, но, должно быть, за последние годы, когда ему не приходилось вставать ни свет, ни заря, чтобы успеть на раннюю лекцию, так и не успел пресытиться этой свободой. Тот, кто всю жизнь провел в бегах, наслаждался отсутствием спешки, как иные — едва освоенным любимым делом, и Вернон обычно не мешал его долгим ленивым подъемам, иногда даже присоединялся к ним — особенно после того, как Айра достаточно подрос, чтобы быть предоставленным самому себе.

Но этим утром, открыв глаза, Вернон обнаружил соседнюю сторону постели смятой и пустой. В сущности, в этом тоже не было ничего необычного — Иорвет не становился рабом привычки, и, раздобыв на очередном аукционе безделушку, за которой давно охотился, мог встать до рассвета, чтобы заняться ее реставрацией. А летом, когда светать начинало очень рано, эльф порой любил под покровом рассветных сумерек выйти из замка и бродить по берегу реки, встречая восход солнца. Айра, смеясь, называл это «эльфскими сантиментами», и Иорвет с достоинством заявлял что-нибудь вроде «Доживешь до моих лет — поймешь!»

Но на дворе стояла поздняя осень, а последний аукцион Иорвет посетил больше месяца назад — драгоценная добыча, отремонтированная и заново лакированная, тикала теперь в углу их спальни. Вернон, впрочем, не спешил тревожиться понапрасну — утро было еще слишком ранним для излишних волнений, а Иорвет вполне мог возжелать прогуляться по свежему снегу, которого за ночь навалило еще больше, чем накануне. Роше поднялся с кровати, зевая двинулся за ширму в дальнем конце спальни, намереваясь приступить к ежедневному обязательному ритуалу — обычно эльф помогал ему бриться, но руки у человека еще не отсохли, и время от времени он справлялся с этим и самостоятельно.

Зеркало — его давний спутник, верно служивший Вернону уже больше тридцати лет — показалось ему сегодня тусклым и мутным, точно на магическое стекло изнутри набросили полупрозрачный темный полог, и, сев за стол перед ним, в первый момент Роше не узнал свою физиономию в отражении. Только протерев гладкую поверхность чистым полотенцем и поняв, что это не помогло, человек почувствовал настоящую тревогу. Из глубин темного зеркала на него смотрело его собственное лицо — но словно осунувшееся и постаревшее на все те годы, что он задолжал судьбе, благодаря темной неведомой магии. Это была неприятная иллюзия — Вернон не чувствовал себя старее, чем накануне, и руки его не были руками старика — за годы сытого баронства они и на руки солдата походить почти перестали. Но что-то было не так. Вернон решил, что однодневная щетина совсем не могла испортить его облик, и, опустив зеркало стеклом вниз на стол, встал и отправился на поиски супруга.

Замок, несмотря на ранний час, уже был полон жизни. Проносив титул барона полтора десятка лет, Роше так и не смог свыкнуться с тем, что все эти люди — ухаживавшие за лошадьми в конюшне, готовившие обеды на кухне, прибиравшие комнаты и следившие за сохранностью замка — не просто жили с ним под одной крышей, а работали на него. Он был командиром разных отрядов, делил со своими бойцами кров и стол, и они подчинялись ему беспрекословно. Но прежде Вернона и его солдат вела вперед единая цель, которой они все служили одинаково. В баронском замке же все служили ему лично, и удобство и благополучие его семьи было их целью. Роше иногда до сих пор ловил себя на желании попросить — не приказать! — горничной не утруждаться и не менять простыни на его постели, или виночерпию не подливать Иорвету вина за обедом, когда у того и так язык начинал заплетаться. Но таковы были законы его новой жизни, и Роше оставалось с ними только смириться.