С тех пор, как лечением Эмгыра от последствий проклятья занялась Пиппа, вампир прозябал в унынии. Он лишился интересного подопытного, не поставив точки в своих исследованиях, не добившись устойчивого результата, и можно было сказать, что они с Литой буквально спасли друг друга. Эмиель сразу предупредил девушку, что представителем иного вида ей стать было не суждено — но этого Лите было и не нужно. Она и так считала, что стала представителем иного вида, избрав путь чародейки. И от природы таких существ, как Регис, ей нужны были только способности к изменению собственных тел. Юная магичка не знала, сколько морально-этических дилемм пришлось решать ее другу прежде, чем он пришел к нужным выводам, но это было и неважно. Эмиель с плохо скрываемым азартом ринулся разгадывать новую загадку бытия, и Лита стала для него верной помощницей — или новой подопытной, если угодно.
Для своих экспериментов Регис, быстро отвергнув другие варианты, применял кровь Детлаффа. Между ним и Литой, по словам Эмиеля, существовала некая прочная магическая связь, хотя ее природы юная чародейка не знала. Но первая же процедура с использованием особой алхимической формулы, разработанной Регисом, принесла потрясающие плоды. Узнав об эксперименте, Филиппа не стала возражать, а напротив даже — начала учить Литу, как, меняя свое тело, можно было преодолеть закон сохранения массы, и это было уже по-настоящему трудно. Прошло десять лет, а юная чародейка все еще не ощущала, что освоила искусство полиморфизма до конца. Но сейчас ее навыков должно было хватить с лихвой.
Оставив гостей, Лита выскользнула из зала и, отыскав укромный уголок в одной из галерей дворца, скрывшись от посторонних глаз, быстро расстегнула крючки на своем платье. Скинула его с плеч, оставшись совершенно обнаженной. У Филиппы превращение в сову отнимало мгновения. Она делала это легко, точно сбрасывала человеческий облик, как ненужную шаль. Для Литы же процесс перехода все еще оставался болезненным и сложным.
Чувствуя, как босые ноги на каменном полу мгновенно облизал ледяной осенний сквозняк, юная чародейка выпрямилась, расправила плечи и развела руки в стороны. Шепнула короткое заклинание и сосредоточилась, позволяя холодному воздуху обнять себя, защекотать кожу, сквозь поры устремиться внутрь напряженного тела. Мгновение — и плечи девушки свело болезненной судорогой. Где-то в центре грудной клетки словно открылась ненасытная дыра, которая теперь втягивала ее в себя, заставляя тело сжиматься, скукоживаться, выворачивая суставы. Лита задышала чаще — к мукам превращения невозможно было привыкнуть, но она научилась хотя бы не стонать в голос. Бока и внутреннюю сторону рук прошило, как толстой ржавой иглой, когда начали формироваться тонкие кожистые перепонки. Глаза пекло, губы раздвинулись, исчезая, и Лите привычно показалось, что все зубы сейчас выпадут из десен и рассыплются на полу у ног. Обострился слух, а зрение наоборот странно затуманилось. В нос, вдавившийся в череп, ударил далекий запах разгоряченных человеческих тел — Регис предупреждал, что эксперименты с вампирской кровью, конечно, не делали из нее вампира, но жажда крови могла быть одним из побочных эффектов.
На последних секундах метаморфозы Лита уже готова была расплакаться от напряжения, но потом словно ее вытолкнуло с пыточного стола на свежий воздух — и она, взмахнув кожистыми нетопырьими крыльями, зависла над полом.
Странным образом, когда неприятный процесс превращения закачивался, в новой форме — ее тело было все еще слишком крупным, чтобы сойти за обычного нетопыря — Лита чувствовала себя даже лучше и свободней, чем в обычном облике. Регис говорил, что так ее существо реагировало на замещение клеток крови и на ту самую пресловутую связь с Детлаффом. Природа девушки стремилась к вампиру, готова была принять все, что он готов был дарить, пусть даже это был вид летучей мыши и неутолимая жажда. Верный спутник, поначалу противившийся экспериментам, боявшийся, что Регис, увлекшись, мог уничтожить личность Литы, быстро понял, что процедуры не только не вредили ей, но и делали их узы крепче, непобедимей и осязаемей. Они теперь могли общаться мысленно, не прикладывая усилий, и зов Литы долетал до верного стража, даже если их разделяли огромные расстояния. И Детлафф не просто смирился — а с охотой принялся помогать.
К окну тайного кабинета Лита подлетела с улицы. Стекло могло бы помешать ей слушать разговор возлюбленных, но после метаморфозы слух ее обострился достаточно, чтобы это не стало серьезной помехой. Лита уцепилась когтями за карниз над окном, обернулась крыльями, как легким плащом, замерла и прислушалась.
— Эти гребанные шлюхи нашептали тебе, что сейчас — самый лучший момент для этого? — донесся до девушки голос Ани. Темерка пыталась говорить тише, но ее злой шепот при должном старании можно было уловить и без помощи магии.
— Ани, — Виктор не шептал, он говорил уверенно и ровно, таким тоном, каким обычно разговаривал только с Людвигом — Лита могла представить, как злила, должно быть, Анаис, эта добрая снисходительность, — Я люблю тебя. Мы вместе пятнадцать лет, и так ли важно, когда ты станешь моей законной женой?
— Разумеется, это важно, — прервала его Анаис, — не прикидывайся дурачком. Ты сидишь на троне достаточно давно, чтобы понимать — тебя подтолкнули к этому именно сейчас, когда власть в Империи так слаба, совершенно намеренно. Старый Еж вот-вот отдаст концы, а Лея еще не коронована. Самое время вспомнить о притязаниях Темерии на независимость!
Виктор негромко хмыкнул.
— Ты сама слышишь себя, любимая? — спросил он, — не ты ли всегда так мечтала о свободе Темерии? Но, в любом случае, даже если наша свадьба приведет к чему-то еще, кроме счастливого брака, это будет исполнением желания народа — и Редании, и Темерии.
Анаис замолчала на несколько мгновений, а Лита про себя усмехнулась — когда воля Его Величества совпадала с планами хитрых советниц, он готов был, похоже, даже цитировать мудрые изречения Филиппы, выдавая их за собственные.
— Подумай, в какое положение мы поставим мою дочь, — отчеканила Ани наконец.
— Нашу дочь, — мягко поправил Виктор, и от удивления Лита едва не сорвалась со своего карниза. Она прислушалась еще внимательней, боясь, что неверно расслышала или не так поняла Виктора. Король же продолжал говорить своим мягким успокаивающим тоном: — Для Леи куда большей проблемой могли бы стать народные восстания в Темерии, которые зреют уже несколько лет. Может начаться гражданская война, и люди объявят врагом тебя — за нежелание услышать их, за отказ пойти хотя бы на такую простую уступку. После нашей свадьбы Людвиг будет объявлен наследником Редании, а статус Темерии останется прежним. По крайней мере до тех пор, пока мы не начнем переговоры с Императрицей. Я не хочу войны с собственной дочерью — но и делать из тебя изгоя на твоей родине — тоже не хочу.
Анаис горько рассмеялась.
— Я никогда не боялась войны с Империей, если бы мой народ изъявил желание выйти из ее состава, — ответила она гордо, но на этот раз — тихо и твердо, — Но сейчас я вынуждена выбирать, кого предать — Лею или себя саму. Не заставляй меня делать этот выбор.
— Я просто хочу быть твоим мужем, — шепот Виктора едва можно было разобрать, — но я — король Редании. А ты…
— Наместница, — выплюнула Ани зло, и оба замолкли.
Лита, пока не в силах переварить подслушанную информацию, хотела уже лететь прочь — может быть, к Филиппе, чтобы рассказать наставнице шокирующие новости. Может — к Детлаффу, чтобы он помог уложить их в голове, не посоветовал, но успокоил Литу. А может — сразу к отцу, чтобы открыть ему глаза на многолетний обман, в котором он жил все это время, даря любовь и заботу девчонке, не имевшей к их семье никакого отношения.
Но Анаис вновь заговорила, и юная чародейка решила дослушать до конца.
— Есть еще кое-что, — голос темерки звучал чуть сдавленно и глухо — должно быть, они со счастливым женихом крепко обнялись, — я все искала нужный момент. Но сегодня, должно быть, вечер неудачного стечения обстоятельств. — Она сделала долгую паузу, — Я беременна, — наконец обронила Анаис, и Лита услышала, как Виктор радостно охнул. Но королева перебила его, не дав ничего ответить, — почти четыре месяца уже, и пока об этом не знает даже Кейра.
