— Ты никого не обманешь, Лита, — заговорил Риннельдор, и голос его звучал негромко и вкрадчиво, — в Империи всем давно известно, что не я, а ты предала ее, подарила свою верность врагам Нильфгаарда — и твой нынешний поступок лишь подтвердил это. Ты помогла скрыться мятежнице Анаис — и за пособничество в измене будешь наказана.
Лита жестко сжала кулаки. Она точно знала — глупая маленькая Императрица находилась под чарами Первого Советника, но едва ли ему удалось поработить сознание всех рыцарей, охранявших дворец, а, значит, хотя бы некоторая их часть выступала на стороне изменника добровольно. А еще юная чародейка вдруг с ужасом осознала, что на новое заклинание — чтобы отбросить нападавших или хотя бы защититься от них — у нее просто не хватило бы сил. Побег Анаис из-под стражи дался девушке слишком большой ценой — голова отчаянно кружилась, из носа сочилась кровь, а к горлу волнами подкатывала дурнота — не хватало еще опозориться на глазах у врагов. Потому, когда, повинуясь новому приказу Риннельдора, несколько рыцарей бросились к ней, девушка не шелохнулась, лишь мысленно воззвала к Детлаффу, хоть и знала, что тот едва ли ее услышит — его присутствие девушка перестала ощущать, как только оказалась в зачарованном дворце.
Знающий подошел к Лите медленно, словно проплыл через черный поток. Рыцари держали девушку крепко под обе руки, и мастер Риннельдор взмахнул в воздухе ладонью, и на ней словно из ниоткуда появился тусклый металлический ошейник. Чародейка попыталась вывернуться, зная, что это бесполезно — холодный металл сомкнулся у нее на шее, и мир вокруг, казалось, вмиг утратил все краски. До сих пор она никогда не ощущала ничего подобного — магия, жившая в ней и сейчас почти иссякшая, будто вытекла вместе с кровью из ран, оставив Литу перед Риннельдором по-настоящему обнаженной.
Повинуясь еще одному жесту узурпатора, рыцари отпустили ее. Девушка устояла на ногах, но бороться со слабостью и тошнотой стало почти невозможно. Она зажмурилась и сквозь оглушительный стук крови в ушах слышала, как Риннельдор вставил в мертвый портал новый кристалл, и магический проход, зажужжав, ожил. Знающий взял девушку под руку почти ласково, мешая ей сползти на пол, и чуть подтолкнул вперед.
Под сомкнутые веки пробилась ослепительная вспышка — мгновение, и лязганье доспехов вокруг смолкло, а в нос Литы ударил слабый терпкий запах алхимических реагентов и спирта. Она содрогнулась, хотела было инстинктивно качнуться вперед, но в последний момент ей хватило сил развернуться, и содержимое ее желудка оказалось на безупречно белой мантии мастера Риннельдора. Со смутным удовлетворением Лита услышала, как он досадливо выругался, а потом выпустил ее.
Когда чародейка открыла глаза, одеяния Знающего снова сияли нетронутой белизной, но спокойной расслабленности в его водянистых глазах больше не осталось. Он смотрел на Литу с презрением — как заносчивый богач, которого по ошибке занесло в бедный район, мог бы смотреть на безнадежного пьяницу у своих ног. Лита изо всех сил пыталась не потерять сознание — после того, как ее вырвало, в голове заметно прояснилось, хотя все вокруг оставалось мутным и смазанным, точно подернутым белесой пеленой.
Мастер Риннельдор привел чародейку в тесное помещение с единственным окном, забранным редкой железной решеткой, и не нужно было обладать особым умом, чтобы догадаться — они оказались в Башне Знающего, в комнате, которую прежде, должно быть, занимал ученик Риннельдора. Во всяком случае, окружающая обстановка была очень похожа на ту, что в далекие времена описывал Иан. Здесь стояла узкая аккуратно застеленная кровать, низкий стол и неудобный деревянный стул, в дальнем углу скромно притаился керамический ночной горшок — по всему выходило, что Знающий давно подготовился к визиту гостьи и позаботился об удобствах.
— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, — мягко и вкрадчиво заговорил Риннельдор. Выражение его глаз осталось прежним, но тон звучал почти приветливо, — и никто не смог бы осудить меня за это. В Нильфгаарде всем давно известно, что ты предала свою родину и служишь реданскому королю. Лишь слово твоего отца позволяло тебе до сих пор не только оставаться на свободе, но и посещать императорские балы и приемы.
— И ты решил предать того, кому служил долгие годы, — фыркнула Лита, стараясь сохранить остатки достоинства. Горло неприятно саднило, на языке стоял мерзкий кислый привкус, и голос звучал на удивление жалко и слабо, но юная чародейка смотрела на предателя, не отводя глаз, — скажи мне, Риннельдор, кто-то перекупил твою верность? Или жажда власти настолько ослепила тебя, что ты решился на измену по собственной воле? Ты должен знать — над Империей нависло страшное проклятье, и ты мог стать его первой жертвой. Если это так, то еще не поздно все исправить…
Он перебил ее коротким ядовитым смешком — все напускное спокойствие и мягкость слетели с Риннельдора, как листва с высохшего дерева.
— Глупая девчонка, — покачал он головой, — единственным проклятьем, что грозит Империи, стали те, кто вознамерился ее уничтожить. Анаис — мятежница, пошла против собственной дочери и против тех, кого ненавидела едва ли не с рождения. Но ее еще можно понять — Император убил ее отца и поработил ее страну. Но ты… Если бы твой отец знал, что ты выступишь с ней заодно, он был бы очень разочарован.
— Я спасла Анаис, чтобы предотвратить войну! — с неожиданным жаром возразила Лита, — а то, что сделал ты, приведет лишь к смертям и разорению.
— Ты ошибаешься, — вздохнул Риннельдор. Он стоял перед чародейкой, возвышаясь над ней на две головы, и Лита, закованная в двимерит, голая и обессиленная, сама себе начинала казаться крохотной букашкой, которую Знающий мог походя раздавить, едва заметив, — Я пытался спасти Империю, предотвратить долгие годы народных бунтов в провинциях, каждая из которых, вслед за Темерией, тоже запросила бы свободы. Эти восстания были бы подавлены — но какой ценой? Анаис, конечно, все равно — она много лет мечтала лишь о том, чтобы уничтожить Империю. А ты — либо действительно продалась Виктору, поверив в его лживые заверения о всеобщем мире и благоденствии, либо слишком глупа, чтобы понять, что ошиблась. Я уже знал того, кто, поддавшись искушению запретной магией, призрачным могуществом, решился на предательство. В тот раз ему почти удалось победить — но второй раз я этого не допущу.
— Филиппа узнает, что ты держишь меня в плену, — решила Лита выложить на стол последний козырь, — ты готов, мастер, столкнуться с мощью всей Ложи Чародеек?
— Думаешь, Ложа потратит хоть крупицу своих сил, чтобы спасти тебя? — хмыкнул Риннельдор, — что скажет твоя драгоценная наставница, когда узнает, что ее ученица обратилась к Магии Огня, которую милсдарыня Эйльхарт почти лично объявила вне закона?
Лита досадливо поджала губы.
— Тебе нечего бояться, — продолжал мастер, чуть прищурившись, — в стенах моей Башни тебе ничто не угрожает. Я не стану ни допрашивать тебя, ни пытать. Твою судьбу решит Императорский суд.
— Лея не посмеет ничего со мной сделать, — усмехнулась Лита заносчиво, — она знает, как отец любил меня.
— Лея — бастард, плод предательской связи, в ее жилах течет реданская кровь, и вскоре об этом узнают все, — Риннельдор улыбнулся, и в груди у Литы похолодело.
— Ты все знал? — тупо спросила она, чувствуя, как опускаются руки.
— Давно, — отмахнулся Риннельдор, — и Его Величество, конечно, тоже знал, но не нашел в себе сил обнародовать это. Он тоже заблуждался, надеялся, что его воспитание сделает из девчонки настоящую нильфгаардку. Но кровь — не вода. И Лея не оправдала ожиданий. А значит — ей предстоит быть судимой вместе с тобой. Но довольно разговоров. Мне нужно идти, а ты останешься здесь, пока я не исправлю то, что ты натворила. Располагайся — будь моей гостьей.
Лита хотела из последних сил броситься на узурпатора, вцепиться ногтями ему в лицо, хотя бы так выместить свою ярость. Но мастер Риннельдор отступил от нее и скрылся за дверью. Щелкнул замок, и девушка осталась одна.
