Но Анаис не имела ни малейшего понятия, ни где она очутилась, ни сколько времени было у нее в запасе до появления ребенка на свет. Процесс был запущен, но с Леей в свое время Ани промучилась почти целые сутки, а, с другой стороны, Людвигу на то, чтобы родиться, понадобились считанные часы. Королева прикрыла глаза, решив дождаться новой волны боли, и она пришла уже через пару мгновений. На этот раз живот сковало так сильно, что Ани не сдержала глухого мучительного стона. Ребенок рвался наружу, и его ничуть не волновало, что момент для этого выбран был совсем не подходящий.
Дождавшись короткого облегчения, Анаис начала неспешно подниматься. Это и в обычных-то обстоятельствах было задачкой, для которой требовалась посторонняя помощь, а сейчас ей даже не за что было ухватиться рукой. Но, побившись пару минут, королева наконец смогла встать.
Из странного зала нужно было выбираться — если Лита не ошиблась, Анаис была в Темерии, где в любом доме королеву ждала помощь. Но развалины, в которые ее занесло, могли находиться посреди леса, и брести до ближайшей деревни пришлось бы несколько часов, которых у Ани не было.
Разумнее всего, наверно, было остаться здесь — снаружи все еще стояла северная зима, и, уходя из Вызимского дворца, женщина не озаботилась верхней одеждой, а на запах крови и страха могли сбрестись хищники. Но Ани буквально подталкивал в спину страх, который до сих пор она пыталась затолкать поглубже. Произведя на свет двоих детей, королева неплохо представляла, что ее ждало, но все могло пойти не так. Она могла истечь кровью, ребенок мог задохнуться, запутавшись в пуповине, да и вообще — кто бы смог найти их здесь, если вокруг стоял лишь ледяной лес?
Анаис сделала несколько шагов к выходу, стараясь дышать ровно и глубоко. Шаг — мысленно командовала она себе — еще шаг. Королева про себя считала секунды, и счет ее прервала новая волна боли. Качнувшись вперед, сжав живот руками, Анаис переждала приступ, мысленно взывая к своему ребенку, чтобы тот не спешил, дал ей еще хотя бы час или два. Но упрямое дитя явно имело собственный взгляд на происходящее. Добравшись до одной из колонн — за несколько шагов до зиявшего темнотой выхода — Ани сползла по ней и привалилась спиной к холодному серому мрамору.
Выбора не оставалось — ее последний ребенок должен был родиться прямо здесь, посреди незнакомых враждебных руин, и виновата в этом была только Анина глупость. Что ей стоило вместо визита к Лее ответить письмом на письмо, попросить дождаться официальных переговоров? Или хотя бы принять предложение Ламберта сопровождать себя? Или прислушаться к своим утренним ощущениям и остаться дома?
Все эти бессмысленные теперь вопросы роились в голове Анаис, пока она, закрыв глаза, переносила очередную схватку.
Сквозь шум в ушах и собственное шумное неглубокое дыхание королева вдруг расслышала голоса. Далекие — словно призрачные, похожие скорее на обман слуха, чем на настоящие звуки. Но это была надежда — единственная, за которую еще можно было ухватиться. Сцепив зубы от очередного приступа боли, Ани выпрямилась, и, когда вновь смогла вдохнуть, выкрикнула:
— Помогите!
Голоса на миг смолкли, и королева готова была разрыдаться от отчаяния. Но после короткой паузы до нее донеслось:
— Эй! Кто здесь?
— Помогите! — выдавила она из себя — на этот раз громче. Надежда придала королеве сил, — Сюда!
Кто-то приближался — звонкие, похоже, мальчишеские голоса звучали уже очень отчетливо, отражались от невидимых стен темного прохода, но Анаис вдруг вновь охватил ужас.
Она помнила и ту часть сна, которая сейчас повторялась наяву. Кто-то шел к ней — но неся не спасение, а неминуемую смерть. Королева устремила взгляд в темноту. Невидимые мальчишки переговаривались, и один голос — самый звонкий и звучный — выделялся на общем фоне. Он то и дело выкрикивал «Эй! Мы сейчас!», но Ани захотелось забиться в угол, спрятаться, ругая себя за новую оплошность.
Она ждала, что, как и в том сне, темнота вот-вот готова была отхлынуть, уступив место обжигающему пламенному отсвету, которому суждено было утопить ее в жаре и боли. Но когда новая судорога заставила Ани мучительно выгнуться, из мглы вынырнул рыжий мальчишка с факелом в руке.
Она мгновенно узнала его. За ним по пятам следовали еще двое, а Айра заметил королеву первым.
— Анаис! — воскликнул сын Иорвета, посветив факелом королеве в лицо, — это ты? Что ты тут делаешь?
Королева хотела ответить, но новая схватка оборвала ее, и Анаис, застонав, качнулась вперед. Айра свободной рукой придержал ее за плечи.
-Это ребенок, да? — спросил он — без страха, лишь с любопытством, — ты рожаешь?
Вопрос звучал, как риторический, но Ани все равно кивнула и, отдышавшись, подняла на названного брата глаза.
— Помоги мне, — попросила она, облизав пересохшие от стонов губы, — позови кого-нибудь…
— Я и сам могу, — гордо улыбнулся парнишка, — я видел, как это делал Иан. Не бойся.
Он протянул факел одному из мальчишек, который мялся у него за спиной. Для них, должно быть, зрелище было настоящим шоком — пробираясь в заброшенные руины они никак не ожидали обнаружить здесь свою королеву, перекрученную родовыми муками. Но Айра, казалось, ничуть не испугался и даже не засомневался в своих силах. Он присел на колени рядом с Анаис и взялся за подол ее платья.
— Мне надо посмотреть, — со знанием дела, явно копируя старшего, заявил он, и королева могла лишь согласно кивнуть.
Его руки были удивительно теплыми — почти горячими, словно он не проделал долгий путь по зимнему холоду, и прикосновения мальчика оказались поразительно точными и аккуратными. Он, не моргнув глазом, избавил ее от исподнего и разведал обстановку, потом, подняв взгляд на Ани, ободряюще ей улыбнулся.
— Нужно накалить нож, — скомандовал он, обернувшись к своим оробевшим спутникам, — Мика, притащи снега сверху — я руки помою.
Для него, казалось, это была забавная увлекательная игра, повод продемонстрировать свои умения. Но Ани было уже все равно — со следующей схваткой пришло новое тянущее ощущение, и она, закрыв глаза, застонала.
Парнишка, которого назвали Микой, метнулся в темноту и через пару минут вернулся, неся в руках пригоршню тающего чистого снега. Его товарищ в это время водил лезвием короткого ножа — похоже, кухонного — над пламенем факела. Айра же, устроившись между ног Анаис, раздвинул ее бедра чуть шире и снова с интересом заглянул между ними. Его познания, похоже, на этом заканчивались, потому что он ничего не сказал, и Ани пришлось выдавить, борясь с болью и тяжестью:
— Он выходит, я чувствую…
Айра перехватил ее взгляд и кивнул. Ребенку, впрочем, ничья помощь была уже не нужна — Ани ощущала, как он упорно двигался вниз, и она, сосредоточившись, забыв о таращившихся на нее мальчишках, попыталась направить его, вытолкнуть из себя поскорее. На эти усилия уходило все ее внимание — королева больше не слышала голоса Айры, который что-то говорил, не видела мерцания факелов. Для нее существовало лишь разрывавшая изнутри боль и движение дитя, стремившегося наружу.
Когда вышла головка, Айра наконец вновь вступил в игру — Ани, все еще полностью сосредоточенная на своем деле, чувствовала, как парнишка аккуратно помогал младенцу появиться целиком, и еще через несколько ослепительных минут все было кончено.
Почти теряя сознание, чувствуя, как вместе с волнами тошноты на нее накатывает облегчение и пустота, Анаис видела, как Айра поднял младенца на руки. Дрожащей ладонью Мика протянул ему нож, и парнишка уверенно перерезал пуповину. Королева готова была зарыдать от счастья, но вдруг поняла, что младенец — синеватый и маленький — остался лежать на руках Айры — безжизненный и безмолвный.
— Почему он молчит? — слабым голосом спросила Анаис, стараясь сесть повыше, — Айра, почему он молчит?..
Похоже, впервые с тех пор, как появился из темной арки, Айра был растерян и напуган. Он поднял взволнованный взгляд зеленых глаз на Анаис, а потом снова посмотрел на ребенка. Попытался растереть крохотную грудь, подуть младенцу в нос и рот — должно быть, так при нем делал и Иан. Но ничего не происходило — новорожденный не двигался.
