Мергелевск, ЮМУ, декабрь 2006 года

Ольга Сергеевна тяжело присела на стул, взяла в руки фотографию:

— Значит, всё-таки этот мальчик? Ты же говорила…

— Мама, — Марина счастливо зажмурилась, — всё так быстро произошло!

— Нерусский какой-то, — пробормотала Ольга Сергеевна. — Ты уверена? Знаешь, они какие, нерусские? Дома посадит, заставит детей только рожать и растить. Раз в месяц выгуляет в ресторан на семейный праздник, и опять дома сиди.

— Мама! — возмутилась Марина. — Я вообще-то пока замуж за него не собираюсь!

— А почему нет? Вот у меня одна клиентка за армяна вышла. Как сыр в масле катается, дом, деньги, а сама — русская. И семья его против не была, сразу…

— Мама!

— Нерусские часто хорошие, почтительные, дети, опять же, красивые… как их… метисы…

— Мама, ты смеёшься, что ли? — Марина с подозрением уставилась на Ольгу Сергеевну.

— Да шучу я, шучу. Просто мне тревожно. Иногда смотрю на тебя в последнее время и думаю: три месяца прошло с твоего поступления сюда, ты была такая малышка, а тут сразу девушка, и парень есть уже. Быстро всё как-то. Мне страшно от того, что ты такой красавицей выросла. Я такой не была, но и то… Надеюсь, твой… Ренат тебя защитит.

— Да, он меня защищает. Ревнует и охраняет от всех.

— Я ж говорю, нерусский!

— Мама!

— Ладно, солнышко, пойду. Мне ещё собираться и билет взять.

— Ты точно решила, что будешь дома Новый Год встречать? Мы же всегда с тобой вместе встречали, всегда!

— Так, солнышко, сейчас всё по-другому. Ренат-то твой, небось, обидится, ну как зарэжэт меня!

— Опять смеёшься?!

— Мариночка, ты знаешь, как я тебе доверяю. Моя доченька самая умная, благоразумная, думающая. Главное, не позволяй любви разум заслонить… нет, о чём я говорю? Ты скромная и порядочная девочка. Рената я твоего, конечно, ещё не знаю, но раз он тебе понравился, значит, тоже хороший. Когда ты нас познакомишь? Давай после праздников! Но в случае чего, сразу звони! А я с бабушкой повидаюсь, тётей Верой, отдохну целых десять дней! Счастье-то какое! А ты звони! Звони каждый день! Ты же знаешь, это я с тобой такая спокойная и покладистая, а без тебя буду думать и переживать! Ну не могу я иначе! Я твоя мама! Каждый раз от тебя с кровью отрываюсь!

— Я знаю! Ты самая лучшая мама на свете! Я буду звонить каждый день!.. Мам, ты выглядишь очень уставшей. Этот твой бронхит всё не проходит… меня это тревожит! Ты ещё раз у врача была?

— Конечно! И в Гоголево ещё схожу, после Рождества. Не волнуйся, подлечусь за выходные!

— Обещай! Я тебя очень люблю, мама!

— И я тебя, солнышко! Пусть этот новый год принесёт тебя только радость!

…

— Так, Михеева, стоять! Куда?

Не успела Марина вылететь из аудитории, как Ренат уже держал её за плечо и подозрительно оглядывался.

— Я кушать! Мне надо очень-очень быстро! У меня пересдача по английскому! — затараторила Марина. — А то меня не допустят! Отпусти, я побегу!

— Много бегать вредно. Когда у тебя пересдача?

— На четвёртой паре. Мне ещё повторить нужно.

— Ладно, идём.

— Куда ты меня ведёшь? Мне надо в столовую. У меня же талоны!

— Ты правда думаешь, что девушка Рената Муратова будет и дальше кушать, — Ренат передразнил её интонацию, — перловку и запивать её компотом из сухофруктов?

— Что ты имеешь против компота из сухофруктов?

— Ничего. Я тебе его даже закажу в кафетерии. Там его действительно из груш и абрикос варят, а не из лимонной кислоты.

— Я не хочу, чтобы ты на меня тратился!

— Ты не можешь тут чего-то хотеть или не хотеть. Это — область моего влияния, и не надо в неё влезать. Я же не говорю тебе, какую губную помаду выбирать. Кстати, — Ренат остановился, достал из кармана носовой платок, вкусно пахнущий каким-то мужским парфюмом, и вытер ей губы.

— Эй! — возмутилась Марина.

— Слишком ярко. После пар пойдём в торговый центр и купим тебе что-нибудь попроще… гигиеническую, с клубничкой, ням-ням.

— Ты всё-таки… точно… нерусский!

— У меня мама русская, зовут Надя, — невозмутимо сообщил Ренат, — работает в детском садике. А отца зовут Тимур, он химик-технолог, любит говорить, что мужчина и женщина равны, но неодинаковы. У меня ещё трое братьев.

— Ой, как мило! — Марина остановилась, всплеснула руками. — Я люблю, когда в семьях много детей. Это же так весело!

Ренат прошёлся немного вперёд, оглянулся, оценивающе прищурясь, подняв одну бровь:

— Любишь, значит? Ну-ну…

…

— Привет, — Дима (Марина наконец узнала его фамилию — Мельников) двумя руками вытянул у неё из пальцев папки, словно случайно прижав её ладонь к пыльной бумаге, — давай помогу, тоже потаскаю.

— Ну… — Марина оглянулась, аккуратно высвобождая руку, — ладно. Сороковой кабинет. Ты неси, а я ещё пойду возьму. Там много ещё.

Театральная группа освобождала кабинет для хранения своего реквизита рядом с залом и выносила на свалку старые папки с доисторическими рефератами и курсовиками, написанными ещё от руки. Ренат не позволил Марине набрать сразу много папок и теперь нёс где-то позади тяжёлый ящик с макулатурой.

Дима и ещё какой-то парень, кажется, третьекурсник с ФПР, подошли вдвоём. Третьекурсник встал у стены, щелкнул модным телефоном-слайдером и, судя по пиликанью, стал играть. Мельников задержал взгляд на лице Марины, улыбнулся:

— Боишься меня, что ли?

— Не-е-ет, — Марина снова оглянулась.

— Всё времени не было с тобой на репетиции поговорить. Приходил к тебе в блок, ты не открыла. Ты мне давно нравишься, давай встречаться.

— Я не могу… у меня парень есть.

— Нет у тебя парня, я узнавал.

— Е-е-есть.

— Лапшу не вешай, когда бы ты успела? Поехали сегодня в город, погуляем? Я за рулём, отвезу, куда скажешь.

— Димон, — не отрывая взгляда от телефона, отозвался от стены третьекурсник, — она типа и вправду с Муратовым встречается.

— С кем? С Муратовым? Да чё ты порешь?! Я бы знал! — раздражённо бросил Мельников через плечо. — Ну что, Марин? Во сколько за тобой зайти?

Марина вспомнила, что Дима не был на той самой репетиции три дня назад, когда Ренат во всеуслышание заявил, что они теперь вместе. Вспомнила она и о подслушанном за кулисами разговоре Мельникова с приятелем, кажется, как раз этим, что сейчас пиликал телефоном. Точно, с ним! Тот разговор был очень… гадким. Мельников явно был озабоченным, хотя и не скажешь по тому, как он вёл себя, когда прилюдно общался с девушками. После тех его комментариев о ней Марина потом несколько дней ходила с ощущением, будто её измазали чем-то грязным, расстраивалась, ёжилась от брезгливости, засыпая, вновь и вновь вспоминая комментарии первокурсника, и жалела, что не может никому пожаловаться. Но сейчас-то у неё есть кому пожаловаться!

Ренат вышел из-за угла, поднял бровь и окинул взглядом всех троих. Потом вопросительно посмотрел на Марину.

— Вот он, — она мстительно ткнула пальцем в Мельникова. — Предлагает с ним встречаться. И обсуждал меня со своим другом, вон тем, — она перевела палец на третьекурсника (тот отделился от стены и начал медленно перемещаться вдоль дверей кабинетов). — Сказал, что у меня сочная… задница. И это самое… приличное, что он сказал.

Мельников продолжал дерзко улыбаться. Он был крепким и высоким, занимался волейболом, но Марина знала, что пару недель назад Муратов нокаутировал в баре «тяжеловеса» Боровикова с пятого курса.

Ренат неспеша поставил коробку на пол и шмыгнул носом. Выпрямился, хрустнув плечами. Может, Мельников всё же знал о драке в «Кактусе», а может, просто впечатлился выражением лица друга, уже довольно далеко отползшего вдоль стены, так как оглянувшись, сделал шаг назад.

— Бегите, глупцы! — Марина медленно и жутковато улыбнулась.

Потом принялась ловить, подпрыгивая и напевая, взметнувшиеся ворохом листы из рефератов, с удовольствием прислушиваясь к удаляющемуся тройному топоту ног по коридору.