— Ева с вами свяжется.

— Что ж, желаю удачи. И жду звонка.

Ренат отошёл от сцены и сел за столик. Спросил хмуро:

— А предупредить?

Макар вскочил и отчитался:

— Я до вас не дозвонился, Ренат Тимурович. А Ксюша хотела посмотреть …это… будущее место работы. Я её донес от машины, Ренат Тимурович, никаких проблем.

— Как нога? — спросил Муратов.

Ксюша, сидя на соседнем столике, поболтала ножкой с бинтом на лодыжке и приклеенным к нему кокетливым розовым бантиком из упаковочной ленты:

— Нормально. А у вас классно!

— Когда сможешь прослушаться?

— Хоть сегодня.

— Так уж и быть, оставайся до вечера в клубе. Прослушивание — это, конечно, для проформы. Я почти готов тебя взять. Лечись, время есть. Кастинг у нас ещё не закончен, и сценарий в работе пока… Только не надо из моих сотрудников верёвки вить. До конца больничного посидишь дома. Дил?[3]

— Дил, — подозрительно покладисто согласилась девушка.

Макар покраснел.

— Вау, какая! Ва́ша? — Ксюша указала в направлении прохода между столиками.

Там как раз неслась Колесова, в босоножках на прозрачных шпильках, в джинсах с модной «подратостью» и шёлковой блузке-распашонке, развевающейся за плечами. Надя с грохотом бросила на столик Рената сумку и с чувством сказала:

— Мурашка, это какой-то пи&&ец! Пробки невъе… Ой, пардон, не заметила, что в зале дети.

— Мурашка, — хихикнула Ксюша.

— Ренат, глянешь на эскизы к «стилягам»?

— Можно я тоже взгляну? Мне нравится ваш стиль, — сказала Ксения.

— Новенькая? — спросила Надя, кидая в рот леденец и окидывая «Коломбину» взглядом. — Далеко пойдёт. Детка, конфетку хочешь?

Ренат занялся эскизами, делясь с Колесовой впечатлениями от набросков. Та спорила, ревниво отстаивая каждый элемент костюма. В зал вошёл Джэйн, молча, не здороваясь, сел у сцены, сложив руки перед собой и пессимистично рассматривая приготовления к репетиции.

— О! — сказала Ксюша, глядя на певца. — Ренат Тимурович, а у вас в команде много геев?

— А что? — с недоумением спросил Муратов, отрываясь от эскизов.

Джэйн медленно повернулся на стуле и окинул Ксюшу нехорошим взглядом. Крашеные в коричнево-красно-розовый пряди его имели с утра особо растрёпанный вид.

— Да так, — задумчиво произнесла «Коломбина», стойко выдержав гримасу солиста. — В сети пишут, вы уволили певца Эдуарда Белькова из-за его открытой… позиции.

— Я уволил Эдуарда из-за его эмоциональной неустойчивости, которую он неоднократно переносил на остальных членов команды, — холодно проговорил Ренат, — а не из-за его сексуальной ориентации. Я сам не лезу в … позиции моих сотрудников, не рекомендую делать это другим и не терплю разного рода каминг-ауты в целях дестабилизации коллектива и привлечения к себе внимания. Бельков сделал из этого пиар и хайп и теперь может благодарить «Твайлайт» за интерес публики к своей персоне, не особо талантливой, кстати.

— Ясно, ясно, — мирным тоном сказала Ксюша, болтая ногой с бантиком и переводя заинтересованный взгляд в направлении вошедшей в зал Кары. — Ух ты, ещё одна красотка! Я определённо впишусь в коллектив.

Колесова хмыкнула.

— А этого я уже знаю, — радостно сообщила «Коломбина», заметив рядом с Карой Вадима. — А где третий? Лысый который.

Надя слегка наклонилась над эскизом в руках Рената и многозначительно прошептала ему в ухо:

— Ну, Мурашка!

Муратов поднял на неё взгляд, пошевелил губами, но ничего не сказал. Началась репетиция. Твайлайтовцы с восторгом следили за творимым на сцене волшебством. Гимнастка выполняла все подъёмы, падения и перевороты с такой лёгкостью, словно выпросила скидку у земного притяжения. Белые плотна казались струями воды, обтекающими её гибкое тело.

Ренат почти не интересовался происходящим на сцене, он и так знал, что выбрал достойный хедлайн-номер. Он следил за Вадимом, аккуратно, из-под полуопущенных век: с Ярником что-то происходило, и Муратову чертовски сильно хотелось знать, что именно.

Вадим почувствовал взгляд, обернулся, но Ренат уже смотрел на сцену.

Мергелевск, ЮМУ, ноябрь 2006 года

Как Вадим и предполагал, в голове у Марины была сквозная дыра: информация вливалась в одно ухо и благополучно вытекала через другое. Сперва первокурсница прислушалась к его советам: начала прятаться от Муратова (и от него, Вадима, заодно, что его удручало, но не отчаивало), на репетициях была с «Доном Карлосом» сухой и недружелюбной. Но потом вдруг взбрыкнула и развалила весь тщательно разработанный план.

Ренат сначала тоже заметно успокоился, наладил отношения с обиженной его холодностью Даной, начал больше времени проводить в компании «мушкетёров». И вот вам здравствуйте, сорвался! Словно недавно завязавший нарик, которого поманили дозой. Конечно, все обстоятельства Вадим проконтролировать не мог, и ему пришлось беспомощно наблюдать за тем, как развиваются события. До праздника факультета у него ещё оставалась какая-то надежда, но после очередной выходки Муратова она растаяла, как осенний туман, что оседал на металлических перилах общажных балконов.

В день именин муратовцы «гудели» в блоке у Даны, в честь такого события даже пропустили пары. Появление Марины оказалось для Вадима громом среди ясного неба. Она спускалась по лестнице с пятого этажа, раскрасневшаяся, с глазами на мокром месте. Ярник смог выяснить причину назревающих слёз, встревожился и понёсся в пятьсот одиннадцатую комнату. На пороге блока он услышал, как Дана сказала Муратову, лихорадочно вязавшему путаные узлы на шнурках ботинок:

— Господи, конопатая какая! У меня в глазах от неё рябит! Это она в «Поше» новая солистка? Стас ради прикола её взял, что ли? Это же ужас ужасный! В конце концов, есть же тонаки всякие все эти пятна замазать… Эй, ты куда?!

Ренат уже нёсся по коридору, Вадим догнал его у лестницы, забежал вперёд:

— Стой! Нафига, Мурашка! Чего ты добиваешься?

Муратов остановился, посмотрел на друга бешеным взглядом:

— Ничего я не добиваюсь! Мне девушка нравится, въехал?! Просто нравится! Захотелось мне, понимаешь?! Имею право?!

— А как же Дана?

— Дана?! — Ренат засмеялся. — Хорошая? Забирай себе!

— Ренат, дядя Андрей…

Муратов, уже занёсший ногу над ступенькой, обернулся:

— А чего вы все так боитесь? А? Ссыте, что выйду из-под контроля? Пойду против воли? Наследства лишусь? И вы заодно в немилость впадёте? Бабло упустите!?

— Ренат, я…

— А почему вы так не волнуетесь, когда я с Даной? — бросил Ренат и в два прыжка оказался на нижней площадке у окна.

Вадим догнал его, рискуя свернуть шею, и, уже почти не боясь выдать себя, прижал плечо друга ладонью к стене, глухо проговорив:

— Потому что в случае чего, Дана сможет себя защитить, а она… эта мелкая — нет! Это ты понимаешь, наследник?!

— Тогда, — холодно сказал Ренат, смахнув руку «Атоса», — я сам сумею её защитить.

Муратов сбежал на четвёртый этаж. Вадим последовал за ним и видел, как Ренат подошёл к двери четыреста одиннадцатого блока, занёс кулак, чтобы постучать, а затем… разжал пальцы, опустил руку и ссутулился. Вернулся к стоящему у лестницы Вадиму, хлопнул того по плечу, избегая смотреть в глаза, и сказал:

— Прости, Атос. Ты, как всегда, прав. Нет в тебе романтики и никогда не было. И я тебе за это благодарен. Ты моя система охлаждения при перегреве.

Муратов вернулся на пятый этаж, заставил собравшихся на вечеринку приглушить музыку и вёл себя, как обычно: пил, много целовался с Даной, остался у неё на ночь. Вадим надеялся, что Муратов на эмоциях не воспринял вырвавшиеся у него слова — ничто не показывало, что Ренат в чём-либо подозревает друга.

Наступил день факультета. ФПР пригласил на свой юбилей весь ЮМУ. В Большом Актовом зале грохотала музыка. Вадиму уже в коридоре казалось, что он слышит песню в исполнении Марины. Ярнику очень хотелось, чтобы Ренат передумал идти на концерт, а устроил вместо этого очередную пьянку в подаренные деканатом выходные, тем более, что «мушкетёры» опаздывали и пропустили официальную часть мероприятия.