Марину хвалили. Вот только большинство студентов в группе, в отличие от нее, было выпускниками престижных школ, учениками лучших репетиторов, и даже те, кто полностью оплачивал свое обучение, не смогли бы попасть на престижный ФПР без серьезного отбора. Впервые Марина почувствовала разницу в предвузовской подготовке на «Введении в мировую экономику», которую читала пожилая англичанка, не делающая никаких поблажек русскоязычной аудитории в плане темпа речи и произношения. И Леночка, и очкастый Серёжик, и чудаковатые друзья-не-разлей-вода Виталик и Слава (с первых же дней откровенно и запланированно филонящие), и остальные одногруппники, как и весь первый курс ФПР, слушали преподавательницу без особого напряжения, конспектируя лекцию. Лишь иногда по аудитории шел шепоток, и англичанка, уловив непонимание на лицах студентов, охотно объясняла отдельные термины, от чего Марине было ни холодно, ни жарко, поскольку объяснения были на том же быстром и сложном английском. Закусив губу, она кое-как исписала одну страничку тетрадки, и то как можно более непонятным почерком, чтобы соседка по столу не заподозрила, чтобы она ничего не понимает. Одолеть ей удалось лишь схемы, и то благодаря тому, что они проецировались на доску.

Выйдя из лекционного зала, Марина сползла по стене, почти сев на пол, и отстраненно уставилась в противоположную стену. На коленях сминалась тетрадка с конспектом. Восемь лекций, а потом восемь семинаров, по одному на каждую тему. Все, ей конец! Можно, конечно, переписать конспекты у одногруппников, несколько человек даже носит на лекции диктофоны и ноутбуки, но смысл? Она вообще только отдельные слова понимает. Окончательно добило Марину то, что кто-то из однокурсников, выходя из лекционного зала, похвалил преподавательницу за простоту изложения. Простоту?

Студенты расходились на большую перемену. Коридоры возле лекционных залов опустели. И только Марина сидела у стены, оплакивая свою жалкую судьбу. Никто не виноват, только она сама. Поверила в сказку, приняла иллюзию за реальность. Кого пыталась обмануть? Нужно позвонить маме. Пусть она приедет. Они вместе пойдут к Тамаре Даниловне, будут каяться и умолять вернуть все, как было. А с другой стороны, какое Марина имеет право волновать маму? Она сама принимала решение. Ей самой все и исправлять.

— Алло, гараж! Альбионша ушла уже?

— А?

Марина вздрогнула. Перед ней стояла девушка с яркими зелеными глазами, длинными темными волосами, в коротенькой юбочке и блузке на тонких бретельках. На блузку был пришпилен бейджик с аббревиатурой факультета и номером курса, цифрой четыре. В руках четверокурсница держала стопку разноцветных папок.

— Тьюторша здесь еще? — нетерпеливо спросила девушка

— Кто?

Девушка цокнула и немного наклонилась, вглядываясь в бейджик Марины.:

— Первый курс? А, тогда понятно. Мисс Бергер еще здесь?

— Нет, — пробормотала Марина, вставая. — Все уже ушли.

— Бли-и-ин! — девушка подергала дверь аудитории и с досадой покачала в руке стопку папок. — Меня убьют теперь. У нее расписание какое-то странное. Придется по всем этажам мотаться.

— Она, кажется, в кафетерий пошла, — робко предположила Марина. — Вроде говорила, что пойдет.

Несколько слов про чашку кофе были единственными, что она с трудом поняла из речи преподавательницы.

— Да? — приободрилась четверокурсница. — Я как раз туда собиралась. А ты чего здесь? Плакала, что ли?

— Я? Нет! — Марина потерла глаза и обнаружила, что ресницы мокрые.

— Да видно же! Че, обижают? У-у-у… Первый курс, терпи!

— Никто меня не обижает, — предательски обиженно проговорила Марина. — Я не поэтому…

— Блин, волосы какие у тебя классные, — девушка без всякого стеснения взяла в руку прядь Марининых волос и покрутила ее между пальцами с длинными алыми ноготками. — Как отрастила?

— Не знаю, само как-то, — польщенно пробормотала Марина.

— Красишь?

— Нет.

— Химия?

— А? Нет. Такие… с детства…

— Сами вьются? — девушка завистливо присвистнула. — Везет. Вот бывает же так, что кому-то сразу все, а кому-то ничего. И глаза свои?

— В смысле?

— Цвет? А у меня линзы. Смотри, прикольно да? Некоторые почему-то пугаются. Я вот все думаю покраситься в рыжий. Буду как ведьма. Сексуально, да? Но мне, кажется, не пойдет. Как думаешь, пойдет?

— Не знаю.

— Не, не буду. Я смуглая. Это таким, как ты, идет, белокожим. Ну, так что? Чего ревела?

— Долгая история.

— Пожрать пойдешь? Пошли. Я преподшу поищу, а ты мне расскажешь.

— Я в столовую, у меня талоны.

— В столовой ешь? И жива еще? Поэтому худая такая? Может мне тоже там есть? Похудеть хочу.

— Ты и так… очень стройная.

— Что, правда? А так? — девушка повернулась боком. — Задница нормальная, не телевизор?

— Ну… нормальная. Красивая.

— Уф! Первые приятные слова за сегодняшний день! Кстати, меня Надя зовут. Надя Колесова. А тебя?

— Я Марина… Михеева…

— Так, Марина Михеева, сейчас выкидываешь свои талоны и идешь со мной в кафетерий. Если Бергерша там, я тебя… горячим бутербродом угощу, со всем, что захочешь. И чай. Или кофе. Кофе будешь? Латте? Капучино?

— Я…

— Я пью по-венски, в нем калорий меньше.

Марина сама не поняла как, но через несколько минут уже шла по коридору, болтая с Надей о достоинствах разных видов кофе. В кафетерии было людно. Надя с радостным воплем выхватила взглядом сутуловатую спину мисс Бергер. Пообщавшись с преподавательницей, избавившись от папок, с облегчением на лице, она устремилась к стойке и потребовала у Марины выбрать начинку для сэндвича:

— Ветчина? Грибы? Соленый огурчик? Перчик, перчик острый возьми!

Немного растерявшись, Марина согласилась попробовать все, что предложила её новая знакомая. От запахов забурчало в животе. Нагрузив подносы, девушки направились к стеклянной стене кафетерия. Но стоило им подойти ближе, к вожделенному столику с видом на парк и мягкими креслами подскочила компания ребят. Четверо студентов с хохотом и кривлянием попадали в кресла. Одного кресла им не хватило, и высокий красивый парень с длинными светлыми волосами, собранными в хвостик, с грохотом потащил к нему тяжелый стул от стойки. Другой парень, растрепанный черноволосый, откинувшись в кресле и ухмыляясь, глумливо салютовал Наде средним пальцем.

Надя остановилась и с досадой топнула ногой.

— Блин! А-а-а-а… День так хорошо начался, слишком хорошо! Так и знала!

— Чего ты? — удивилась Марина. — Давай сюда сядем. Здесь тоже красиво.

— Да я не из-за столика! — сказала Надя, разворачиваясь и унося поднос в глубину зала. — Видела квартет? Муратов с компанией! Практика еще в августе закончилась, а они только сейчас явились! И конечно, справки предъявят! Ва-а-а! Как меня это бесит! Я три недели, как дура, за них рапортовала! И кто меня надоумил в старосты пойти?! А пожалуюсь в деканате, Муратов меня задолбит! Я тебе вот что скажу: запомни эти лица и держись от них подальше.

— Хулиганы? — спросила Марина, вспомнив заветы мамы.

— Не то слово, — Надя выбрала место и села, кивнув светловолосой девушке за соседним столиком. — Дана, привет… Первокурсниц едят, пятикурсницами закусывают.

— Да? — удивилась Марина, вытягивая шею и всматриваясь в «хулиганский квартет».

— Ладно, проехали, много чести дебилам. Рассказывай, что у тебя стряслось. Нет, сначала пожуй. Давай, я тебе еще половинку своего бутера отломаю, мне и так много! Блин, просила же без соуса!

Марине понравился и ее сэндвич, хрустящий, с полосками расплавленного сыра, и кусочек Надиного бутерброда, с острым соусом и каперсами. Она украдкой почитала чек, прилипший к картонному стаканчику с латте, и немного расстроилась. Дорого. Придётся оставаться стройняшкой на столовском меню.

Попивая вкусный кофе, чувствуя, как сыто оттопырился под футболкой живот, Марина рассказала Наде о своем лингвистическом провале. Колесова призадумалась. Марина ожидала, что Надя скажет что-нибудь утешительное, но та только молчала, покусывая губы.