Быков, не подозревая подвоха, готовился ко сну в отведенной ему комнате и мечтательно улыбался, воображая, какие восхитительные горизонты откроются перед ним вскоре. Он всегда любил дни перед походами, когда душа наполнена восторженным предвкушением близких перемен. Большинство людей бывают в такие минуты встревоженными и озабоченными, но только не Быков. Он просто-таки рвался в бой, истомившись в застойном болоте карантинных будней. Мысли путались и прыгали, словно птицы по веткам.

– Готовься, Дима, – сказал себе Быков. – Сегодня бессонная ночь тебе обеспечена. В таком состоянии провертишься до рассвета.

Проверить предположение не удалось. Стоило Быкову раздеться и втиснуться меж простыней, как в дверь постучали. Он натянул штаны и впустил Анну, явившуюся к нему в такой тонкой майке, что можно было легко определить форму ее груди и величину сосков.

– У тебя ко мне дело? – спросил Быков, избегая смотреть на гостью прямо.

– Да, – подтвердила она, подойдя к нему вплотную. – Хочу посмотреть тебе в глаза.

Он часто заморгал:

– В глаза? Зачем?

– Чтобы проверить, есть у тебя совесть или нет, – пояснила Анна. – Мы столько для тебя сделали. Привезли тебя сюда, познакомили с отцом, уговорили его взять тебя официальным фотографом экспедиции… А ты?

– Что я? – продолжал хлопать глазами Быков.

– Предал нас, вот что. Как ты мог? Отмахнулся от нас как ни в чем не бывало. Никогда тебя не прощу.

Проявляя ту пресловутую непоследовательность, которой славятся женщины, Анна неожиданно прильнула к Быкову и охватила его губы своими губами. Он так растерялся, что начал отвечать на поцелуй, но после спохватился и отстранился. Удерживая девушку за плечи, он заставил ее развернуться и фактически вытолкал из комнаты.

– Доброй ночи, – сказал он на прощание. – Тебе что-то приснилось. Выбрось из головы.

– Очень ты мне нужен! – прошипела Анна и удалилась, роняя с плеч тесемки своей дурацкой маечки.

Не успел Быков остудиться и отдышаться, как к нему заявилась Лидия. Эта была в халатике, но как бы не вполне застегнутом, приоткрывающемся в самых неподходящих местах.

– Ты тоже? – сурово спросил Быков.

– О чем ты? – удивилась она, невинно приподняв брови.

– Только что здесь была твоя сестра. Пыталась устроить провокацию.

– Какую провокацию?

– Такую. Чтобы заставить меня утратить контроль над собой и поссорить с отцом. Я так думаю.

– Но ты ведь себя контролируешь? – строго спросила Лидия. – Держишь в руках? Не даешь волю низменным инстинктам?

– Не даю, – буркнул он. – Я всегда себя контролирую, не сомневайся.

– Это хорошо, – кивнула она. – Тогда я за тебя спокойна.

И без всякого перехода обхватила его за шею обеими руками, притягивая к себе. Быков издал звук зверя, в глотку которому впились зубы хищника. Он вдруг обессилел, а может, просто расхотел сопротивляться. Он ведь был не железный, в конце концов. И у него, как у всякого мужчины, имелось сердце и все остальное, что прямо-таки рвалось с цепи и изнывало от желания ответить на призыв горячего женского тела под удачно распахнувшимся халатиком.

Лидия почувствовала, что берет верх, и не удержалась от хвастливой реплики:

– Это покруче Магеллана будет.

Рано она торжествовала победу. И напрасно вспомнила великого мореплавателя. Быков моментально опомнился и проделал с Лидией то же самое, что и с Анной. То есть развернул ее к себе спиной и выставил в коридор. Правда, на этот раз без пожеланий доброй ночи обошелся. Сказал только:

– Вредная девчонка! Не стыдно?

– Нет, – ответствовала Лидия, бесстыже глядя ему в глаза. – А ты хорошо целуешься.

Он захлопнул дверь, еще раз принял холодный душ и лег. Естественно, сна не было и близко. Быков вертелся с боку на бок, перекладывал подушку так и эдак, мял ее кулаками, сбрасывал простыню и натягивал снова – все было напрасно. В голову лезли образы, от которых было до того неловко, что, прочитай их посторонний, Быков бы, наверное, умер от стыда, как если бы его застали за каким-нибудь непристойным занятием.

Он догадался, что сестры сговорились и намеренно постарались вывести его из равновесия, чтобы отомстить за его желание сохранять дистанцию, но легче от этого не становилось. Кровь бурлила в жилах, темные инстинкты требовали выхода. Кончилось тем, что Быков вышел на балкон и уселся там, охлаждая тело о пластиковое кресло. Некоторое время он бездумно смотрел на крупные южные звезды и отблески луны в далекой бухте, а потом почувствовал, что не один в этой ночи. Так оно и было. На соседней террасе сидела Анна, в руке которой поблескивал бокал, наполненный чем-то покрепче воды или сока. Он узнал ее по копне темных волос и подвел под себя ноги, чтобы встать и вернуться в комнату.

– Не спится? – спросила Анна.

– Просто вышел подышать свежим воздухом, – сказал он.

– Подыши со мной.

– Обойдешься.

– Не сердись, – тихо попросила она. – Мы больше не будем. Глупая была шутка.

– Да уж, – пропыхтел Быков, понемногу расслабляясь. – Не самая умная.

– Но ты сам виноват, – подвела черту Анна.

– Я? – взвился он.

– Конечно. С женщинами нельзя так. Мы не выносим, когда нами пренебрегают. – Помолчав, Анна спросила: – Знаешь, что дальше будет?

– Что? – насторожился Быков.

– Ты не сможешь забыть эту ночь, – ответила она. – Но второго шанса у тебя не будет. И ты всегда будешь терзаться этим.

Захохотав издевательским сатанинским смехом, она поставила бокал на стол и покинула балкон.

Быков остался один. Он посмотрел на звезды и обнаружил, что они больше не кажутся такими сияющими. Незаметно занимался рассвет. Быков упал на кровать и уснул, как убитый.

За завтраком Анна и Лидия вели себя как ни в чем не бывало. Присоединившийся к ним отец ничего не заметил. Он приехал ранним утром и, должно быть, спал не больше Быкова, однако оставался энергичным и собранным. Правда, возраст давал себя знать – лицо руководителя экспедиции осунулось, под глазами темнели мешки, на подбородке проступила неопрятная седая щетина.

– Готовы? – коротко спросил он, жуя омлет с вездесущим испанским хамоном.

– Да, – ответили дочери хором.

Маркес перевел взгляд на Быкова. Тот кивнул:

– Вчера доставили кое-какую аппаратуру, так что я во всеоружии.

– С издателями своими говорил?

– С некоторыми списался. Два журнала берутся освещать плавание на своих страницах. Но тут загвоздка.

– Какая? – Маркес перестал жевать.

– Редакторы требуют эксклюзива, – пояснил Быков. – Чего и следовало ожидать. Никто не хочет выступать на вторых ролях.

– Выбери самое лучшее издание и продай права ему, – распорядился Маркес.

Это прозвучало как приказ. Быков неохотно ковырнул омлет, положил вилку и стал пить остывший кофе. Он спросил себя, а не пожалеет ли, если отправится в плавание с этим властным человеком, который видит в нем лишь подчиненного. Не отказаться ли, пока не поздно? Но такое поведение недостойно мужчины. Вместо того чтобы отступать, нужно отстаивать свои права и не позволять обращаться с собой высокомерно.

– Давай договоримся так, Антонио, – сказал Быков. – Я не лезу в твои дела, ты не лезешь в мои. Я не собираюсь перед тобой отчитываться за то, кому и сколько фотографий я продам. Достаточно того, что тебе они будут доставаться бесплатно и в полном объеме. Используй их, как заблагорассудится.

Маркес недоуменно посмотрел на него:

– Чего ты разбушевался, не понимаю… Это была всего лишь просьба.

– А с моей стороны это был всего лишь ответ на просьбу. Заметь, я тебе не отказал.

– А мог бы?

Маркес испытующе уставился на Быкова. Тот кивнул:

– Да. Я странный человек, Антонио. Самоуважение для меня дороже всяких денег. А о каком самоуважении можно говорить, когда тебя не уважают другие?

– Дима у нас мнительный, – заметила Лидия, улыбаясь.

– И ранимый, – добавила Анна.