Даже если бы не их речь, он никогда бы не спутал их с испанками и вообще любыми иностранками. Было в их внешности и манере держаться нечто такое, что позволяло распознать в них своих. Долго еще предстояло всем им вариться и плавиться в котле западной культуры, чтобы окончательно утратить самобытность.

Быков не смог бы ответить, чем привлекли его девушки, но при виде их он сразу понял, что должен, ну просто обязан познакомиться с ними. Они пришлись ему по душе, и он не знал, какая из них нравится ему больше. Черненькая – с длинными стройными ногами и строгим взглядом? Или светленькая, на которой одежда так и лопается от распирающих форм? Причем влечение было не только физическое. Быкову нравилось общаться с девушками. Они отличались не только привлекательной внешностью, но и умом, а также рядом признаков, по которым безошибочно узнаешь души родственные, близкие и симпатичные.

Когда все трое вышли на улицу и остановились поглазеть на рукотворного дракона, Быков лихорадочно придумывал повод, чтобы задержать новых подруг или чтобы они пригласили его сопровождать их. Ему совершенно не хотелось расставаться с ними. Он не подозревал, что судьба уже надежно связала их троих.

Была ли случайна их встреча? Кто знает. Одно можно сказать наверняка: это знакомство произошло не просто в чрезвычайной, а в экстремальной ситуации.

Потому что, пока они болтали, стоя у выхода из храма, события начали развиваться с поистине головокружительной быстротой.

Впоследствии, когда случившееся взялись описывать всевозможные средства массовой информации, они обычно начинали свои репортажи с того, что в этих местах последний раз подобное явление было зафиксировано более 15 лет назад, а именно в августе 2005 года. Упоминалось также, что за минувшие полвека в непосредственной близости от Гонконга наблюдалось около тридцати водяных смерчей, то есть примерно по два в год. Но впервые исполинский волчок пронесся прямо по острову, оставляя после себя руины и хаос.

Поскольку Быков с девушками находились на улице, среди городских зданий, они не видели приближения смерча, когда он двигался по поверхности бухты, вздымаясь на стометровую высоту. Очевидцы рассказывали, что хобот воронки был почти белого цвета, а ее верхняя, широкая, часть напрямую соединялась с сизой грозовой тучей и казалась ее продолжением. По ходу следования смерч подбрасывал и переворачивал маленькие суда и сметал пассажиров с палуб больших кораблей. Солнце, проглядывавшее сквозь облачный покров, подсвечивало водяной столб, придавая происходящему зловещий, но вместе с тем чарующий вид.

Подобно стальному хлысту, смерч прошелся по побережью, то лишь касаясь строений, то утягивая их в поднебесье, где они распадались на сотни обломков, осыпающихся на головы разбегающихся толп. Бешеный атмосферный вихрь действовал избирательно, щадя одних и убивая других. Были отделавшиеся легким испугом и лишившиеся мобильников или головных уборов, тогда как наряду с ними насчитывались десятки покалеченных и убитых.

Словно ища оправдания взбесившейся стихии, ученые выступили с многословными и путаными объяснениями того, как, допустим, внутри воронки воздух опускается, а снаружи поднимается, быстро вращаясь и создавая область сильно разреженного воздуха. Кого из пострадавших это могло утешить? И разве посторонние могли вообразить себе весь ужас трагедии оттого, что им сообщалась расчетная скорость смерча, его радиус, траектория движения и прочие подробности? Пожалуй, было бы достаточно просто сообщить, что энергия гонконгского смерча сопоставима с энергией небольшой атомной бомбы, подобной той, которую взорвали в Нью-Мексико в июле 1945 года, перед тем, как отправить бомбардировщики на Хиросиму и Нагасаки.

Мы же попытаемся взглянуть на катастрофу глазами Быкова и двух его подруг, стоящих на гонконгской Темпл-стрит, то есть на Храмовой улице, говоря по-нашему. Они увидели что-то вроде наклоненной свинцовой колонны, которая внезапно выросла за домом напротив, врезалась в него, сорвала крышу и подбросила к тучам. Зрелище было столь сногсшибательное, что, вместо того, чтобы броситься наутек, люди застыли на местах. Да и куда было бежать, скажите на милость? Кто мог предугадать, куда двинется дальше хобот гигантского небесного пылесоса?

Быков, открыв рот, задрал голову к небу, где крутились и порхали куски черепицы, балки, оконные рамы и человеческие фигурки, похожие на вспугнутых ворон, летящих куда попало.

– Мамочки! – простонала Лидия, выдавая тем самым свое отнюдь не испанское происхождение.

Анна лишь безмолвно шевелила губами, не произнося ни звука. А может, это она кричала – не разобрать, потому что все звуки тонули в свисте и гуле, с которым смерч продолжал крушить здание. Такое впечатление, что он решает, куда направиться дальше. Воспользовавшись передышкой, парни, изображавшие дракона, побежали гуськом по улице, уже почти освободившейся от прохожих.

Поздно!

Оставив развалины в покое, смерч ринулся за ними. «Дракон» со всей своей «начинкой» задрал хвост, оторвался от земли и понесся по спирали, разваливаясь на лету.

Лидия пискнула комариком, когда прямо у ее ног рухнул на мостовую один из участников шоу. При падении он сильно ударился головой, и из его рта выплеснулась кровь. Лидия подпрыгнула на месте и побежала в противоположном от смерча направлении. Быков и Анна, не сговариваясь, бросились вдогонку.

Проклятый смерч как будто обладал сознанием, коварным и жестоким. Внезапно изменив направление, он полетел за ними. Беглецов обдало каскадом соленых морских брызг, носимых в воздухе.

Быков оглянулся и увидел, как сужающийся стержень ураганной юлы догоняет их, норовя всосать внутрь и выбросить где-нибудь подальше, изуродованных и растерзанных. Поймав Лидию за шкирку, он оглянулся, схватил за руку Анну и хотел уже было нырнуть в проулок, но не успел. Вихрь подхватил всех троих и закружил с такой бешеной скоростью, что вращение, собственно, и не воспринималось. Быков чувствовал себя так, словно находился внутри какого-то чудовищного агрегата, который, весь трясясь и содрогаясь, перемалывает в пыль тысячи прихваченных с земли предметов. Он подумал, что их ожидает точно такая же участь и вот-вот все трое распадутся на атомы, когда – совершенно неожиданно – темная ревущая мгла рассеялась и Быков с девушками кубарем покатился по земле.

– Живы? – спросил он, еще не понимая, к кому обращается.

Все кружилось перед глазами, весь мир шел колесом, так что остановить взгляд на чем-то одном было сложновато.

– Кажется, да, – пробормотала Анна, сидящая среди брусчатки, вывороченной из тротуара. – Если я не ошибаюсь.

Лидия хотела что-то добавить, но вместо этого ее стошнило.

Быков осмотрелся. Улица выглядела так, словно по ней прошла колонна танков, громя все на своем пути. Невозможно было даже определить, та ли это улица, на которой их подхватил смерч. От вывесок, кафе и храмов остались лишь груды развалин. Все было завалено грязью и мусором. Там и сям бились и подпрыгивали рыбы, принесенные сюда из моря.

Со всех сторон звучали сирены съезжающихся машин.

– Поехали, – предложил Быков.

– Куда? – спросила Лидия, вытирая рот ободранной рукой.

Она была босая и без большей части одежды.

Быков отвел взгляд и ответил:

– В больницу. А дальше видно будет.

Антонио Маркес, он же Антон Марков – в далеком прошлом, встретил гостей в аэропорту Малаги. Поезда в Санлукар-де-Баррамеда не ходили, а для того, чтобы ехать рейсовым автобусом, пришлось бы ждать до утра. Можно было арендовать автомобиль, конечно, однако после долгого перелета никому из троих путешественников садиться за руль не хотелось. Маркес пошел им навстречу… Вернее, поехал.

– Дорога займет около четырех часов, – предупредил он дочерей, когда получил от них весь комплекс объятий и поцелуев.

При знакомстве с Быковым он ограничился рукопожатием, память о котором до сих пор сохранялась в неосторожно подставленной ладони. Рука у Маркеса была крепкая, взгляд – твердый, подбородок – волевой. Он производил впечатление человека сильного, жесткого и самоуверенного. И, по мнению Быкова, это был не тот случай, когда впечатление оказывается ошибочным.