– В этих широтах прохладно даже летом, не то что в конце сентября, – пояснил Хофман, занимая место в кресле рядом с массивным низким столиком. – Но я люблю такую погоду. Надеюсь, наш гость не в обиде, что мы затащили его в такую глушь.
– Мне у вас очень нравится, – вежливо произнес Быков, принимая порцию виски из рук Марички. – Правда, не терпится узнать, зачем мы прилетели сюда. – Подумав немного, он не удержался от остроты: – Находясь одновременно в других местах.
– Время и пространство не повод для шуток, – осадил его Хофман. – Мария, налей-ка нам еще. Никак не могу согреться.
Было выпито еще по две порции виски, когда профессор Хофман наконец счел возможным перейти к волнующей Быкова теме:
– Понимаю ваше нетерпение, Дима, но вынужден начать издалека. Однажды, лет пять назад, когда я еще сотрудничал с Пентагоном, меня пригласили на сверхзасекреченную базу в Айове. То, что я там увидел, напоминало постановку какого-то фантастического фильма, и позже я узнал, что идея была действительно позаимствована из произведения, относящегося к жанру научной фантастики…
– Мне доводилось слышать о таких вещах, – оживился Быков. – Не помню точно, какая организация… кажется ЦРУ, привлекала к сотрудничеству десятки фантастов. Их собирали в одном месте, изолировали на месяц-другой и платили им сумасшедшие гонорары за то, что они выдавали идеи. Все их выдумки фиксировались и впоследствии выносились на обсуждение серьезных ученых. Так были созданы первые боевые лазеры, дроны и…
– Дима! – предостерегающе окликнула Маричка.
Быков взглянул на Хофмана и увидел, что тот стал мрачнее тучи, а лицо его потемнело до такой степени, что чуб и борода казались не просто седыми, а выкрашенными светящейся краской-серебрянкой.
– Простите, профессор, за то, что перебил вас. Не удержался.
– Ничего, – произнес Хофман, глядя куда-то в сторону. – Я помолчу. А вы, Дима, не стесняйтесь, продолжайте. Вам ведь тоже есть чем поделиться.
С этими словами он осушил свой стакан и показал племяннице, чтобы налила еще.
– Дядя, – укоризненно сказала она. – С твоим сердцем…
– С моим сердцем все в порядке!
– Не забывай, что тебе уже шестьдесят…
– Я думал, вам пятьдесят или чуть больше, – признался Быков.
Даже если это была не лесть, а констатация факта, она оказала на вспыльчивого профессора благотворное воздействие. Он приосанился и не стал настаивать на добавке спиртного. Строго посмотрел на Быкова и предупредил:
– Я не выношу, когда меня перебивают, молодой человек. Потом, когда я закончу, можете подавать реплики и высказывать свое мнение. Но до этих пор я прошу слушать молча.
– Он больше не будет, – вступилась за Быкова Маричка.
Получилось очень по-детски. Профессор фыркнул и заговорил снова:
– Итак, на чем я остановился? Ах да. На позаимствованной Пентагоном идее. Позже я прочел книгу этого фантаста… не помню его фамилии. Суть заключалась в том, что если человека поместить в соответствующую обстановку и лишить его контакта с внешним миром, то он способен перенестись в прошлое. Сначала мысленно, а потом и физически.
Быков, набравший в легкие воздуха, чтобы выразить свое недоверие, перехватил предостерегающий взгляд Марички и поспешил закрыть рот.
Хофман этого не заметил. Рассказывая, он смотрел в огонь, слегка покачивая толстым стаканом, в котором каким-то чудесным образом образовался виски, золотящийся в отблесках пламени. Он поведал притихшим слушателям, как персонажа романа переодели в одежду девятнадцатого века, поселили в квартире, обставленной соответствующим образом, и оставили в полной изоляции. Пища оставлялась на подносе в прихожей, под дверь просовывались газеты того времени, человек не слушал радио, не имел телефона и не видел в окно примет современности.
– Его поселили в старинном нью-йоркском доме с видом на Центральный парк, на тот его участок, который не претерпел изменений за сто или двести лет, – пояснил Хофман. – Там, насколько я понял, перекрыли движение, чтобы на глаза герою не попадались современные автомобили и пешеходы. И вот однажды…
Растягивая паузу, он сделал несколько маленьких глотков и стал смаковать вкус виски, шевеля губами. Рот Быкова снова приоткрылся. Маричка положила ладонь на его руку. Пальцы у нее были холодные, несмотря на волны тепла от камина. Быков прикрыл глаза, показывая, что понял и готов хранить молчание.
– Однажды, – продолжил Хофман, – этот затворник, проведший в заточении несколько месяцев, подошел к окну, чтобы полюбоваться выпавшим снегом. Было раннее утро. Он услышал снаружи звон колокольчика и увидел лошадей, запряженных в сани. Вообще-то по Центральному парку ездят конные экипажи для любителей старины, но этот выглядел по-особенному. И действительно, выбежав на улицу, наш герой обнаружил следы, оставленные полозьями саней. А еще он не увидел на горизонте привычных небоскребов. И люди, встреченные им, все, как один, были одеты по моде девятнадцатого века.
Хофман вновь замолчал, любуясь блестящими искорками на оплывших кубиках льда на дне стакана. На этот раз тишина была нарушена не Быковым, а Маричкой, спросившей:
– Дядя, какое это имеет отношение к твоей поездке на секретную базу? Ты ведь с этого начал.
– Да, – подтвердил он, не рассердившись на племянницу, которая, задавая вопрос, не забыла поднести бутылочное горлышко к дядиному стакану. – Это была даже не база, а целый полигон, предназначенный для опытов со временем. Исследования велись на основе описанной мной теории. То есть испытуемые должны были полностью погрузиться в атмосферу того времени, куда собирались отправиться. Там были лесная хижина траппера, особняк времен гражданской войны и много чего еще. Каждый сектор был полностью изолирован и оснащен новейшей аппаратурой для создания голограмм и прочих визуальных эффектов…
Тут Быков не выдержал снова. Ему было приятно попивать виски в компании очаровательной Марички, и он готов был провести с ней не один, а много вечеров подряд, однако разглагольствования профессора звучали голословно и неубедительно. Как будто он не воспринимал слушателей всерьез и пичкал их детскими сказками.
– Фантастика, – пробормотал Быков, пренебрежительно кривя губы.
Профессор Хофман внимательно на него посмотрел и сказал:
– Сперва я тоже так думал. Я не верил, что подобные путешествия во времени возможны, во всяком случае без употребления галлюциногенных препаратов. – Хофман усмехнулся. – Мне, с моим научным подходом к проблеме, казалось, что меня разыгрывают, что все эти вояки и суровые люди в штатском вот-вот рассмеются мне в лицо и признаются, что это был розыгрыш или же что они устроили это шоу с единственной целью сосать денежки из бюджета. Одним словом, я отказался принимать участие в проекте. С меня взяли подписку о неразглашении государственной тайны и отпустили. А три года назад я встретился с одним из руководителей проекта, генералом… нет, имени его я называть не стану. Дело было в Монреальском баре. Он был пьян в стельку и разговорился, а я сидел и слушал, забыв о своем бокале…
– На тебя непохоже, дядя, – заметила Маричка, раскрасневшаяся от каминного тепла и виски.
Профессор Хофман метнул на нее испепеляющий взгляд и предостерегающе поднял палец:
– Еще одно слово, Мария, и отправишься восвояси. Похоже, тебе рано сидеть в обществе взрослых мужчин.
– Молчу-молчу, дядя. Случайно вырвалось.
Хофман развернулся своим бочкообразным корпусом к Быкову, демонстративно обращаясь к нему одному:
– Генерал пожаловался, что проект свернули, а его отправили в отставку. Затея оказалась слишком дорогостоящей и малоперспективной. Ведь для чего ставились эти эксперименты? Чтобы можно было забрасывать агентов в прошлое и менять там ход истории, например. А оттуда никто не возвращался.
– Погодите! – не выдержал Быков. – Что значит: никто не возвращался? Вы хотите сказать, что кому-то удался фокус с переносом в прошлое время?
– Этот же вопрос я задал генералу, – усмехнулся Хофман. – И он ответил мне так. Три человека, задействованных в проекте, бесследно исчезли. Базу покинуть они не могли, там была установлена тройная система защиты и велось постоянное наблюдение с воздуха. Так вот, эти люди просто пропадали из области наблюдения. Только что они здесь, а в следующее мгновение – их уже нет.
