Обуреваемый сомнениями, Быков решил наведаться к знакомому физику, Тимуру Мазаеву, с которым учился в школе, а потом продолжал дружбу, когда оба поступили в разные вузы. Во время последней встречи, состоявшейся года три назад, когда друзья детства находились в Лондоне, каждый по своим делам, Мазаев обмолвился, что приехал на симпозиум, посвященный направлениям развития Эйнштейновской теории относительности. Вот у кого можно проконсультироваться, действуя исподволь и осторожно. Лишь бы Тимур был дома, а не мотался по своим научным делам.

Быкову повезло. Старый товарищ не только оказался в городе, но сидел взаперти по причине перелома ноги, так что искренне обрадовался визиту. Быков нашел его небритым, поправившимся и каким-то запущенным. Квартира была не убрана, в ней стоял густой запах давно не проветривавшегося жилища. Причина была банальна и прискорбна. Тимур сказал жене, что едет работать с коллегами в Лозанну, а вместо этого махнул с аспиранткой в Альпы кататься на лыжах. Там он сломал ногу и, не имея страховки, оказался в затруднительном финансовом положении. Аспирантка сбежала, предоставив ему выкручиваться самостоятельно. Пришлось Тимуру звонить жене. Он, естественно, попытался скрыть подоплеку, но жена давно его подозревала, она отыскала аспирантку и вынудила ту сказать правду. Будучи женщиной порядочной, она деньги Тимуру перечислила, но сама забрала детей и уехала к родителям.

– Как думаешь, вернется? – спросил Тимур, закончив свой печальный рассказ.

В голосе его звучала надежда. Подобно большинству из нас, он предпочитал услышать утешительную ложь вместо горькой правды. Быков, помнивший Ленку Мазаеву как особу принципиальную и нетерпимую к человеческим порокам, подозревал, что их браку пришел конец, однако не смог огорчить и без того павшего духом товарища.

– Вернется, – сказал он. – Они всегда возвращаются.

Это было произнесено с такой убежденностью, что Тимур забыл о том, что Быков не женат и вряд ли так уж разбирается в психологии супружеских отношений.

– Я тоже так думаю, – сказал он. – Знаешь, мне очень плохо без Леночки. Нога проклятая! С ней ни жрать не приготовишь толком, ни приберешься. А перелом двойной, коленная чашечка полетела. Еще недели три куковать. И деньги на исходе. Слушай, может, ты позвонишь Лене? Опишешь мои мытарства, надавишь на жалость. Пусть приезжает. Я на коленях буду прощения просить.

– С твоей ногой вряд ли получится.

– Это точно. Все никак не привыкну. Так что, позвонишь?

– Нет, – твердо произнес Быков. – Вы свои отношения, пожалуйста, сами выясняйте, без посредников.

– Я думал, ты друг, – мрачно буркнул Тимур.

– Друг, – заверил его Быков. – Куплю тебе продуктов, уборку сделаю и борща наварю. А ты за это на мои вопросы ответишь.

– Вопросы? Касательно чего?

– Меня время интересует, старик. И современные воззрения на эту тему. Ты же вроде в курсе?

– Борщ? – оживился Тимур. – С говядиной? Я тебе готов целую лекцию прочитать, Димка!

– Тогда я в магазин, – сказал Быков. – А ты пока проветрил бы, что ли.

Поставив вариться бульон, он скормил Тимуру три куриные сосиски, напоил его кефиром и приступил к расспросам. Не называя имени профессора Хофмана, вкратце обрисовал его воззрения и уточнил:

– Этот человек уверен, что знает способ путешествовать во времени.

– В прошлое или в будущее? – деловито осведомился Тимур.

– В прошлое.

– Тогда еще ничего.

– Считаешь, это возможно?

– Теоретически да. Хотя, насколько мне известно, никому не удалось совершить перемещение на практике. Разве что на несколько минут. Известный опыт, проделанный американскими учеными. Они создали так называемую капсулу времени. Помещали туда бактерий и плесень, и результаты были обнадеживающие. Вроде бы.

– Вроде бы? – насторожился Быков.

– Потом эти работы засекретили, – пояснил Тимур. – Как все, что попадает в поле зрения военных.

– Кстати, профессор на них и работал.

– Он умер?

– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?

– Военный комплекс никого так просто не отпускает, – пояснил Тимур, хмурясь. – До конца дней ты на крючке.

– Личный опыт? – поинтересовался Быков.

– Давай вернемся к твоему профессору, если не возражаешь.

– Не возражаю. Он однажды встретился с генералом, который курировал работы по перемещению во времени, как ни дико это звучит.

– Не дико, – заверил Тимур товарища. – Все самые фантастические идеи проверяются, и некоторые из них воплощаются в жизнь, хотя широкая публика пребывает в неведении. С обычных граждан достаточно мобильников и прочих безобидных гаджетов.

Быков подумал, что Тимур, возможно, имеет отношение к каким-то спецслужбам, и стал подбирать слова со всей возможной тщательностью, чтобы не подвести профессора Хофмана.

– Генерал был пьян, – пояснил он, – поэтому язык у него развязался. В равной степени это может означать, что он говорил правду или же нес бред сивой кобылы. В общем, речи его были странные. Он уверял моего знакомого, что в Пента… что военные нашли способ возвращаться в прошлое. Правда, пока что только теоретически. Но это лишь вопрос времени. Интенсивно идет поиск входа.

– Что за теория? – спросил Тимур.

Минуту назад он казался сонным и ленивым, расплывшись в своем кресле с отставленной ногой в медицинском чехле. Теперь он весь подобрался и его припухшие веки приподнялись, чтобы не мешать глазам с интересом смотреть на рассказчика.

– Теория блок-вселенной, – ответил Быков, чувствуя себя так, будто ему приходится идти по тонкому льду.

– Слышал об этом, – кивнул Тимур. – Согласно некоторым воззрениям, наша вселенная представляет собой гигантский блок, в котором происходит все, что когда-либо и где-либо могло произойти. Иными словами, настоящее и будущее существуют одновременно и абсолютно реальны. – Демонстрируя свои познания в этой области, Тимур продолжал: – У воображаемого блока четыре измерения: три пространственных – длина, высота и ширина – и четвертое, представляющее собой время. На схемах этот блок изображается в виде трехмерного куба, для наглядности. Его грани представляют собой измерения.

– А время? – пожелал знать Быков.

– Оно заключено внутри, – был ответ. – Назовем его более уместным термином пространство-время. Таким образом, мы имеем кубоид, наполненный каждым без исключения событием, когда-либо произошедшим во вселенной. Вот мы сидим и разговариваем. Это тоже событие, которое никуда не денется. Как, например, твое рождение и смерть, Дима.

– В таком случае, Тимур, я не слишком бы парился по поводу ухода жены и сломанной ноги, – не удержался от сарказма Быков. – Есть ведь кубоид, и внутри него вы с Ленкой прыгаете рядышком, как зайки.

Тимур постучал себя пальцем по лбу, но это означало вовсе не то, что мог подумать посторонний, имей он возможность наблюдать за собеседниками со стороны.

– Проблема здесь, – сказал Тимур. – Мой мозг… и человеческий мозг вообще не способен воспринять подобное положение дел. Он фиксирует лишь ту точку времени и пространства, в которой находится в данный момент.

– Здесь и сейчас, – пробормотал Быков.

– Угу. Хотя эти понятия относительны. Вот мы сидим друг напротив друга, беседуем, так? Это – «здесь». Однако твое «здесь» отличается от моего, не так ли? То же самое и с «сейчас»…

– Блин! – вскричал Быков. – Сейчас у меня бульон выкипает!

Он опрометью бросился в кухню, уменьшил огонь, приподнял крышку и вернулся.

– И что генерал с его блоком-вселенной? – спросил Тимур.

– Генерал проболтался моему знакомому, что ученые открыли способ путешествовать во времени.

– Это возможно, как я уже сказал. Но значительно труднее, чем двигаться в пространстве. Очень дорогостоящее удовольствие. Возможно, на Луну слетать дешевле, а сейчас, как ты знаешь, правительства даже на космические программы тратиться не желают.

– Тот генерал, – пробормотал Быков, – утверждал, что способ вполне доступен. Вроде бы в блок-вселенной существуют отверстия, что-то вроде туннелей…