– …Как вы познакомились с Александром Гняздо?

– Нас познакомил Владимир Кучер, он работает с Гняздо в одной фирме.

– Где состоялось знакомство?

– В караоке-баре. Гняздо хорошо поет, у него приятный баритон. У меня тоже хороший голос.

– Вы сразу назвали стоимость ваших услуг?

– Да, сразу. Гняздо нравилось платить и требовать: сделай то, сделай это. Ему нравился грубый секс, нравилось приказывать.

– Вы знакомили Гняздо с вашим братом?

– Нет.

– Почему?

– Потому что Леониду во всей этой истории отводилась определенная роль.

– Вы с самого начала знали о его роли?

– Да.

– …В соответствии с задокументированными показаниями потерпевших ваша преступная группа требовала от потерпевших сто тысяч долларов. Откуда вы получили информацию об их материальном положении?

– А что, это не было видно? Бедные не строят дома с бассейном.

– Отвечайте на вопрос.

– От Владимира Кучера.

– …В соответствии с показаниями вашего брата вы спланировали преступление после ссоры с Александром Гняздо. В чем заключалась ваша ссора?

– Он оскорбил меня.

– Отвечайте конкретно.

– Он сказал, что я проститутка.

– Вы с этим не согласны?

– Этот вопрос к делу не относится.

– …Кто планировал преступление?

– Владимир Кучер…

Тишину нарушает голос Дениса:

– Ты прочла?

– Да. Скажу тебе, Марина уж слишком откровенна.

– Мои тертые ребята на допросе краснели. Идем дальше или хватит?

– Идем дальше. – Зойка решительно кивает.

– Хорошо. – Его пальцы бегают по клавиатуре. – Это переписка по «Вайберу».

Вот и шестнадцатое января. В этот день Саша позвонил с работы, мол, сегодня у него важная встреча с заказчиками, вернется поздно, ждать не стоит. На тот момент Зоя уже не верила мужу и себе тоже не доверяла: что-то произошло с ней, с ее ушами, глазами, чувствами, сердцем – это было проклятое время полного неверия. Она будто болталась между небом и землей, болталась, как марионетка, а кто-то неизвестный дергал за веревочки, привязанные не только к ее мыслям и сердцу, а и к ногам и рукам. Висишь и понимаешь: происходит что-то нехорошее, но ты этого не видишь, а только чувствуешь. Ты обескуражена, пытаешься разобраться, но в чем? И что остается? Ждать, когда же шлепнешься с небес на землю и расшибешься. Возможно, в лепешку. А как может быть иначе после стольких лет, казалось бы, вполне счастливого брака? В этом состоянии она не верила ни во что, сомневаясь даже в том, что утром взойдет солнце, а ведь она считала себя сильной женщиной. Она успешно боролась с любыми проблемами, будь то болезни родных, протекания водопроводных труб или неполадки машины. Но те проблемы были как бы осязаемы, предметны – измерить папе давление, заглянуть Тане в рот, сделать Саше массаж, вызвать сантехника, поехать на СТО, а тут… При всей ее интуиции и подозрениях, основанных не только на собственных умозаключениях, но и вызванных поведением мужа, его интонациями, взглядами, жестами (измена была ей видна во всем, даже в том, черт возьми, как он вилку держит!), она тем не менее отрицала бросающийся в глаза факт, что у Саши кто-то появился. Почему? Потому что признать это ей было тяжело. Она любила его. Пусть не так страстно, как в первые годы, но любила – он ее муж, друг, отец ее ребенка… И он ее любил – из-за нее пошел на развод! Хм… Чушь какая-то…

Шестнадцатого января она поработала в студии и легла спать. Около семи утра проснулась, но мужа все еще не было. Нигде. Позвонила и услышала в ответ: «Зараз немає зв’язку…» Спустившись в гараж и не увидев там его машины, она сильно испугалась и набрала Вову. Правда, в отличие от мужа, она не считала Вову другом. Да, они работают в одной фирме, но это нельзя было назвать дружбой, это с первого дня было соперничеством. Раньше оно было вполне безобидное – кто быстрее съест пиццу или переплывет речку. Но чем дальше, тем все более неприятным душком несло от их взаимоотношений – у Вовы хороший костюм, а я куплю лучше; у Саши дорогие часы, значит, очень скоро у Вовы появятся еще дороже. Саша злился, если не мог достойно противостоять, и Зойка успокаивала его, уговаривала не обращать внимания на все это, мол, Вова тебя дразнит, и это доставляет ему удовольствие. Но Саша супругу не слушал, и все продолжалось.

В какой-то момент Зоя махнула рукой: мужчины – те же дети, беспечные, глупые и хвастливые, пусть себе резвятся. Разница лишь в том, что в детстве они хвастают папами-мамами и машинками, а позже – часами, костюмами и машинами. И еще ей было жалко Сашку – его родители благоговейно вытирали пыль с бронзовых скульптур, с придыханием взирали на дубовый резной буфет середины восемнадцатого столетия, с умилением касались пылевым веничком миниатюрной чашечки, из которой, по семейной легенде, пил кофий сам кайзер Вильгельм, с многозначительным видом потягивали кофе из треснувших чашек и ели из тарелок, отмеченных по краям словом «Общепит» и клеймом «Сорт 3», а разговоры о деньгах и одежде считали неприличными и даже оскорбительными, потому ни особых денег, ни приличной одежды в доме не водилось.

– Человек имеет то, что считает достойным себя, – декларировала Анна Павловна – она была выше мирской суеты.

Еще его родители частенько пропадали в самой популярной кофейне города, где высокоинтеллектуальный бомонд создавал довольно пеструю толкучку. Иногда они брали с собой маленького Сашку – он смотрел на эту публику, слушал заскорузлые диссидентские разговоры – завсегдатаи кофейни отказывались признавать, что Совок уже почил в бозе, потому как вместе с этим признанием рухнет весь уклад их жизни, насквозь пропитанный антисоветским трепом, – и, наслушавшись этих разговоров, поклялся себе, что таким, как они, не станет ни за что.

Так что пусть немного расслабится, думала Зоя, он же работает как вол, а деньги за это получает не очень большие. Но она ошибалась в своих мыслях. Саша решил добить Вову, строящего, как и они, дом, и с хитрым видом сообщил Зойке, что было бы неплохо подкорректировать свой проект.

– Мы что-то забыли?

– Да, мы забыли бассейн.

– Бассейн? – воскликнула Зоя, распахивая удивленные глаза. – А мы потянем бассейн?

– Потянем. Он будет маленьким, но с установкой для создания волн. А как ты относишься к сауне?

– Хм… Хорошо отношусь. – Зойка расплылась в улыбке – она обожала париться. – Это было бы здорово.

– Да, это было бы классно! И еще… Давай объединим столовую с гостиной и добавим еще десять метров.

– Десять метров? – Зоя пристально смотрит на мужа, и ее разгулявшееся воображение возвращается к уже утвержденному проекту. – Саша, мне кажется, ты что-то не то говоришь. Дом и так большой. Это нерационально, это лишние расходы на отопление, электричество. Каждый год энергоносители дорожают. А если мы не сможем содержать его, тогда что? Продавать? Но тот, кто сможет выложить такие деньги, захочет построить на свой вкус. И потом… Таня окончит школу и будет жить отдельно.

– Дорогая моя, – Саша сжимает ее руку, – ты говорила, что хочешь жить в красивом доме? Ты же сама его нарисовала.

– Да, нарисовала, но в нем не было бассейна.

– Но ты хотела?

– Да, хотела, но не все наши желания исполняются.

– А твое исполнится. А уж как Танюшка обрадуется! И теперь вот что, – он не давал Зойке и рта открыть, – закрой глаза и представь себя в большой гостиной.

Зойка повиновалась, но большая гостиная, а это с десятью добавленными метрами означало уже целых сорок, почему-то не возникала в воображении.

– Не получается, – разочарованно произнесла она.

– Это потому что ты выросла в маленькой сельской хатке. Мне это тоже сложно: я вырос в квартире, заваленной всяким хламом, значит, мы просто обязаны сломать наши стереотипы. Зойка, любимая, у нас для этого все есть – здоровье, амбиции, деньги. Ну, ты согласна?