– Ну чё, зассал, да?
– Да вот ещё! Ладно, идёт.
Когда он развернулся, и весь дёргаясь, стремительно обошёл Машу и двинулся к лестнице, подруга с улыбкой спросила у меня:
– И вот не жалко жизнь парню гробить?
– Ну они же оба хотят жаркого секса, – пожала я плечами, – будет им жаркий секс.
В чём этим ребятам не откажешь – так это в смелости.
И ведь оба пришли на занятия по борьбе после пар, даже Лёша, зная, что выступает против такого верзилы.
(Теперь вовсе неудивительно, что женщины проживают дольше мужчин)
Усевшись поудобнее на трибунах вместе с Машей, я, закинув ногу на ногу, и положив руки замочком на коленку, стала наблюдать за самой безумной порнухой в своей жизни – Дима с Лёшей, в одних трусах и майках, налетают друг на друга на матах, и с криками раз за разом летят вниз.
«Ой, да про этих двоих хоть фанфики пиши»
Впрочем, чуда не произошло, и раз за разом Лёше всё сильнее доставалось от моего парня – тот его и головой в живот сбивал, и в плечо, и просто наваливался весом…
Один раз он даже умудрился перебросить Лёшу через себя.
Когда всё это советско-немецкое противостояние закончилось, я, в первую очередь, подошла к лежавшему на спине Лёше.
Усевшись на коленках рядом с ним, я с коварной усмешкой поинтересовалась:
– Ну что, будешь, как и подобает настоящему воину, продолжать попытки, да?
Лёша с трудом, но всё-таки поднял вверх большой палец.
С издевательским видом кивнув, я прошептала:
– Даже не сомневалась в тебе.
Ещё и похлопала его по щеке ладонью, заслужил.
(Ладно, постебались и хватит)
Подойдя к своему парню, я напоила его из специально взятой бутылки с водой, и мы вместе уселись на трибунах.
– Знаешь, а мне даже понравилось, – заметил он, всё ещё тяжело дыша, – такое своеобразное соприкосновение двух начал, мужского и… мужского…
– Избавь меня от описания своего гачимучи, – отмахнулась я от него.
– Ну а чё, реально прикольно же было, вот вы бы с Машей попробовали.
– Хвати-ит, – пропела я, и изобразила рукой захлопывающийся рот, – всё, я поехала домой, а ты иди в душ.
Потянулась было, чтобы чмокнуть его в щёку, но в последний момент…
– Хотя нет, от тебя всё ещё сильно воняет, – сказав это, я изобразила самую милую улыбку, что только могла.
***
Когда же весь этот дурдом закончится…
С такими дикими мыслями я и доставала из шкафа оставленную нами про запас бутылочку вина, как вдруг в дверь позвонили.
Ну чё ему, ключи, что ли, впадлу достать?
На всякий случай выглянув через глазок – и как оказалось, не зря, – я вытаращила глаза, и инстинктивно села на корточки.
БЛЯ
Там его папаша!
А он что тут делает?!
Сука…
(Снова звонок)
Что делать, что делать?!
– Дим, ты там?! – Послышалось из-за двери, – я открываю, ладно?
ТАК У НЕГО И КЛЮЧИ ЕСТЬ?!
БЛЯ!
Не ведая, что творю, я сделала первое, что пришло в голову – доползла на корточках до гостиной, которая была рядышком, слева от прихожей.
По пути, сматерившись, вернулась всё также на корточках и с бешеной скоростью выхватила свои туфли из прихожей, после чего пулей залетела в гостиную и чуть не упала.
(Впервые я поняла, почему на уроках физкультуры нас столько заставляли тренировать гусиный шаг)
В дверь уже влезли ключи, когда я в панике стала оглядываться по сторонам, думая, куда бы спрятаться.
Вот странно – гостиная большая, тут вам и огромный диван, и беговая дорожка, и шкаф с кучей одежды – а спрятаться всё равно, блин, некуда!
Пришлось на цыпочках перебегать через всю гостиную, и вставать за тёмную занавеску.
Ну хоть так, хотя для этого мне и пришлось выпрямиться, вжаться в стену и перестать шевелиться.
Внутрь вошёл этот самый Герман, сука, Виссарионович.
Сердце стучало как молоток по гвоздям.
Несмотря на этот факт, я всё равно набралась смелости выглянуть в маленькую щель, чтобы этот урод, который и не урод, был в поле моего зрения.
Так всё же безопаснее.
Я прекрасно видела, с каким довольным выражением лица он взял в руку мою бутылку вина, которую я уже собиралась открыть.
СУКА, НЕ ТРОЖЬ БУТЫЛКУ! ОНА МОЯ!
Другой рукой набирая номер на телефоне, старый мудак с задумчивым видом произнёс:
– Да, ну ты где? Я тут у тебя, а тебя нет… да не надо так спешить, я и подожду… ну ладно, ладно, как знаешь…
Зато у меня появился нежеланный шанс узнать всё, что можно об истинных манерах этого псевдоэстета.
Прямо в обуви зайдя в гостиную, он сначала дошёл до середины комнаты, лишь после чего, сжимая в одной руке мою бутылку, плюхнулся своей жирной жопой на диван, стал стягивать с себя обувь, и лениво запустил одну туфлю прямо в мою сторону, не глядя.
Туфля прилетела мне прямо в живот, из-за чего я чуть не ойкнула от боли, но вовремя закрыла рот ладонью.
Зажала ещё сильнее, чем Дима мне тогда.
БЛЯ, ДА ЧТО ПРОИСХОДИТ-ТО, Я СПЛЮ, НАВЕРНОЕ…
Этот старый пидор и вторую туфлю запустил в мою сторону, она же треснула меня по лбу и отскочила.
«Бля!»
Сам же он быстренько открыл бутылку и стал хлестать прямо из горла.
Глоток… другой…
Когда через двадцать минут домой примчался Димас с таким видом, будто товарищам на войне патроны несёт – ой, милый, не стоило так спешить ради меня, ну что ты – его батя уже был подбуханный.
– О, сынок! – Радостно встретил он его, и хлопнул на место на диване рядом с собой, – садись давай, накатим!
Димас непонимающе оглядывался по сторонам.
«Да здесь я, бля, здесь!!!»
К слову, у меня уже пот со лба стекал.
Телу было всё тяжелее стоять там без движения.
Вдобавок, что бы вы думали, на меня стали садиться комары, и приходилось еле-еле дёргать плечом, чтобы отогнать их. Разумеется, это не помогало.
– Ну как твоя учёба? Чего ты нагруженный-то такой? Тёлочки, небось, давно хорошенькой не было? – Громко хохотнул этот старый урод, – хочешь, подгоню парочку?
ДА, ДИМА, ХОЧЕШЬ?!
А вы, Герман уродович, радуйтесь, что я пока такая терпеливая…
– Да нет, пап, спасибо, – нервно сглотнул МОЙ парень.
(И это правильный ответ, Дмитрий!)
– Да ладно, чё ты так зажался? – Не унимался его тупой батя, – всё из-за той дуры расстраиваешься, что ли? Как уж её там звали, Лена?
– Катя.
– Точно, Катя. Вот на Катю вообще не тянула.
Заржал прямо как какой-то свин.
– Ну согласись же, взгляд у неё был какой-то нерусский, скорее как у какой-то Айгуль.
(И СНОВА ЭТОТ СУМАСШЕДШИЙ ХОХОТ, Я БЫ ЕГО В ДУРКУ СДАЛА)
Я сейчас взорвусь от злости.
Ведь даже не думала, что можно кого-то так сильно ненавидеть.
– Пап, ну давай не будем о ней, – неуверенно сделал попытку Димас.
О, как благородно, заступился за свою даму… меня сейчас стошнит…
– Ладно, как знаешь, – Герман Виссарионович всучил сыну выпитую наполовину бутылку вина, – я с тобой вот о чём поговорить хотел-то…
Поднявшись, он направился ко мне.
(О БОЖЕ…)
У меня так сильно застучало сердце, что, наверное, никогда так не стучало.
Он что, заметил меня?!
Сейчас резко вздёрнет штору, а там я… всё как в какой-то дешёвой комедии…
Уже и руку ко мне потянул.
БЛЯ, СПАСИТЕ МЕНЯ ОТ ЭТОГО НАЦИСТА!
Герман Виссарионович упёрся ладонью в стену в нескольких сантиметрах от моего лица.
Дыши, дыши глубже… ОЙ, БЛЯ, ТО ЕСТЬ НЕ ДЫШИ!
Запутавшись во внутренних установках, я на всякий случай прикрыла себе рот ладонью.
Однако, бухой псевдоинтеллектуал, похоже, и не думал меня замечать.
Просто упёрся, чтобы не грохнуться по пьяни… хотя я бы с удовольствием на это посмотрела…
Но пока единственный, кто тут падал – это моя самооценка.
Батюшка Димы же продолжал:
– Этим летом уезжаю на все два месяца в Англию по работе. Думаю взять тебя с собой.
(Мне показалось, или сердце ушло в пятки?)
Теперь дышать уже и самой не хотелось.
