– Конечно, справлюсь. Мальчик уже взросленький. У нас тут все рядом – и зоопарк, и парк хороший. Есть, где погулять. А ты вернёшься, – обратилась она к зятю – переедете, и все будет нормально.

Анатолий сидел молча, не поднимая глаз.

Жанна сосредоточенно складывала какой-то узор из черных, блестящих, словно покрытых лаком, арбузных косточек. Они скользили на тарелке, упорно не желая вставать на нужное место.

– Ну, вот и порешили, – удовлетворённо сказал Семён, вытирая руки салфеткой. Пойду, пацана посмотрю, а то заспался он. Что ночью делать будет?

Неделя прошла тихо, словно и не было того разговора за столом. Анатолий был сдержан, немногословен, впрочем, как всегда. Или сидел в их комнате, или выходил на полдня, кинув Жанне:

– Мне тут надо выйти.

То к товарищу, то на работу прежнюю заскочить. То на переговоры с жильцами квартиры. Она не вдавалась в подробности – надо, так надо. С собой не звал.

Жанна с Лидой выгуливали малыша в парке рано утром, до жары. Серебрились под лучами восходящего солнца паутинки-телеграммки, разлетаясь по неведомым никому адресам. Только-только начинали желтеть листья, пронзительно синело небо, и облака по-прежнему притворялись замками, летящими скакунами с развевающейся гривой и рыбами. Как в детстве.

Лида нарадоваться не могла на внука: такой крупный мальчишка, развитый не по возрасту. Аппетит хороший, ест все подряд, не капризничает. Акселерат. Все-таки в деревне детки другие растут – крупнее, здоровее. И, может, неплохо оно, что Димочка первый год жизни провел, как на даче.

Так думала Лида, тщетно пытаясь найти в чертах малыша что-то от Жанны. Нет, другая порода: светленький малыш, практически блондин, если не потемнеет только. Но щекастый и улыбчивый, как Жанна в детстве. Та до полутора лет из коляски не вылезала, а этот уже бегает вовсю. Вот оно, смешение кровей. Богатырь растет. Лида хотела cходить с ним в районную поликлиннику, поставить на учёт. Жанна воспротивилась. Что зря ходить по поликлинникам, заразу там хватать. Ведь Димочка здоров. Вот, если, не дай Бог, то тогда…

На работу свою бывшую ребенка не взяла – ты что, мама, там больных полно, нечего там ему делать! Но сама сходила, поговорила с завполиклинникой по поводу трудоустройства. Обещал с октября взять на полставки. Пока близко, удобно: 15 минут пешочком – и ты на месте. С новой квартиры придется добираться. Благо, есть метро. Заглянула в свой кабинет, наобнималась с Лолой, и только здесь, на месте своей работы, поняла, как же долго её не было.

И столько изменений, не узнать ничего.

– Ремонт у нас был, видишь? – похвасталась Лола.

Конечно. Конечно, она видела: и свежие стены, и новые занавески, делившие пространство на отсеки. И несколько новых приборов, о которых не имела понятия. И картина на стене: натюрморт с грушами.

– Рашидик постарался, – так ласково Лола называла своего дядю. – Не волнуйся, несложно, научу. А вот куда он эту Людмилу денет, ума не приложу, – шепнула она Жанне на ушко.

Людмила была новая завкабинетом, которая бросала на Жанну недовольные взгляды.

– Ну, ладно, беги, Людмила сердится. Работа – это наше всё, – смешно передразнила Лола свою начальницу.

День рождения Димочки справляли дома. Буквально за два дня до даты прилетела Рая, отдыхавшая летом в Каунасе. Она просто прикипела к малышу и не спускала его с рук.

– Молодец, – сдержанно похвалила Жанну. – Видела я этих семимесячных – ну, такие заморыши. А твой – богатырь богатырём!

– Ну, так она сама кормила, Раечка, – объяснила Лида. – Никаких смесей. И вот – результат. В одиннадцать месяцев пошел, как тебе нравится?!

– Да, детки сейчас ранние, – одобрительно кивнула Рая. – Жить торопятся. – А где рожала – в Москве или во Фрязино?

– В Москве, Анатолий договорился.

– Рад, небось, что пацан, – было непонятно, одобряет Рая Анатолия или осуждает. – Сама-то – помню – дочку хотела. С бантами.

– Будет и дочка, – встряла Лида. – Какие ее годы. Поднимем Димочку, а потом родит для него сестрёнку. Здесь, у нас, под присмотром. И поможем, и посидим, и принесем. Правда, Жанна?

–Ой, мама, Димуле только годик, не о чем говорить пока.

Сидели в большой комнате, поднимали тосты за именниника, за маму-папу, дедушку- бабушку. Долго и шумно выясняли, кем же приходится Димочке Рая.

– Я не знаю, как я называюсь, но то, что это мой внучок – знаю точно, – гордо провозгласила Рая. А Лиде даже взгрустнулось – вот ведь как бывает. Из Раи такая бы жена была, такая мама и бабушка, а вот – Бог не дал.

Анатолий за столом немного растерял свою холодность, чокался, выпивал, закусывал, рассказал пару анекдотов – напомнил Жанне того Анатолия, которого она помнила на встрече Нового года в ресторане "Узбекистан". Поднял тост за Лидины золотые руки, и Жанна видела, как это по-настоящему было приятно маме.

Тема Жанниного отъезда больше не поднималась – ни за общим столом, ни тогда, когда Жанна с Анатолием оставались одни. То, что она остаётся, стало понятно само-собой.

В доме, непонятно как и откуда, появились высокий стульчик, кроватка, которая пока стояла в зале. Жанна слышала, как мама по телефону заказывает Лиде-большой шапочку (ну, такую, чтобы ушки закрывала), теплые толстые носочки, свитерок и так, по мелочам – рукавички, шарфики.

Лида долго шепталась с Семёном, и через несколько дней тот принес два трикотиновых отреза.

– Для Галины Васильевны от нас подарочки. За Жанну спасибо, за Димочку, за помощь. Папе не знали, что взять, Анатолий. Сёма достал костюм спортивный, всегда пригодится. И для дома, и погулять можно.

Анатолий благодарил сдержанно, складывал все в чемодан. А Жанна с радостью понимала: не будет разговоров и разборок, которых она так не любила. Анатолий почти никогда не повышал на нее голос, но от его голоса, его поучительного тона веяло таким холодом, что она чувствовала себя провинившимся ребенком, которому хотелось сьежиться в комочек, спрятаться под одеялом, исчезнуть. Взрослый. Вежливый. Спокойный. Умный. Основательный. Рассудительный. Все эти качества, которые нравились ей перед свадьбой, очень быстро потеряли свое очарование и свою притягательность.

Она вспоминала, как они трепались и хохотали с Ланой, секретничали с Лолой, болтали по дороге из ресторана с Гошей. С этим почти незнакомым Гошей, который нес пакет с ее нарядными туфлями, проводил ее до двери и терпеливо ждал, пока она найдет ключ. А по дороге рассказывал какие-то случаи из жизни, анекдоты. И они смеялись. Вот, вот… смеялись. А с Анатолием – нет. Не было у них общих тем, общего смеха, общих слёз, общих воспоминаний. Да, была поездка в Сочи, но о ней Жанна предпочитала не вспоминать.

Пусть едет, в Москву, во Фрязино, куда угодно. А они с Димочкой останутся здесь. Может, им надо расстаться, соскучиться, оценить. На расстоянии это проще. И не нужно искать черную кошку в темной комнате, особенно, если её там нет.

Полет был ночной, а потому решили, что в аэропорт Анатолия отвезет Сёмин личный шофёр. А то иди, найди такси в такое время.

– Дома попрощаетесь, – решил Семён. – Саньке домой от аэропорта совсем недалеко, нечего его гонять.

Посидели на дорожку. В последнюю минуту запихнула Лида зятю в чемодан сухофрукты и орешки, а дыню – огромную и тяжеленную – Анатолий не взял. Под взглядами тещи и тестя он неловко обнял Жанну, клюнул ее в макушку, пообещал звонить и вышел в ночь.

В каком-то любовном романе была фраза: они ещё не расстались, но уже чувствовали, как скучают друг по другу и не представляли, как смогут пережить эту разлуку. Тогда она очень сочувствовала героям, а сейчас тщетно искала у себя внутри нечто подобное. Скука, разлука – какие-то книжные понятия, не имеющие ничего общего с реальностью. А реально то, что кроватка Димочки перекочевала из салона в ее комнату и встала рядом с диваном, который, наконец, в собранном виде стал обычным диваном, на котором удобно устроиться с сыном и читать ему книжки.