— Ну почему же, я вам верю. Я теперь не пойму, что вы хотите. Я не верю, что вы пришли заниматься благотворительностью и просто очень любите офицера Люфтваффе фон Белова.

Голос Николаса был уже не таким безжизненным. Это было важно. Лед тронулся!

— Ну что вы, вы нам симпатичны, не скрою, но на самом деле мы говорим о будущем Германии. Будущем без Гитлера и нацизма, как идеологии. Когда мы войдем в Берлин, а у нас есть опыт в этом деле, вы же в курсе, так вот, когда мы снова войдем в Берлин, а Германия капитулирует, мы заинтересованы в том, чтобы не было Версаля-2. Должен быть установлен справедливый мир, который гарантирует невозможность еще одной мировой войны. Не скрою, на островах и за океаном единственный вариант — это раздел Германии на оккупационные зоны и марионеточные государства. Наша страна считает необходимость сохранения Германии как единого государства. А вот виновные в военных преступлениях будут наказаны. Жестоко наказаны. Вы слышали о Ленинградском процессе?

— Это над каким-то финским полковником?

— Да! Изучите его. Примерно так будут судить верхушку Рейха.

— Хм… а я тут при чем? — так, захвачена наживка!

— Я знаю, что вы ведете дневник, где подробно описываете то, что происходит в стране, я даже знаю, что вы передаете листки жене, а она их прячет и должна уничтожить при малейшей угрозе. Это так?

— Да… И что?

— Продолжайте вести его. Он очень пригодится НАМ, когда МЫ будем судить верхушку ВАШЕЙ страны.

— И все? И что я получу взамен?

— Гарантии безопасности для вас и вашей семьи. Достойное место в послевоенной Германии. Вы поймите, нам не надо, чтобы вы передавали нам секретную информацию, или как-то пытались влиять на шефа, отнюдь. Вы будете лояльным нам агентом влияния потом, в послевоенное время.

— Вы так уверены в своей победе…

— Вы скоро убедитесь, что это так. Не смотря на чрезвычайные меры, которые вы собираетесь проводить, вам не сломить наш народ и нашу армию. Какие меры я имею ввиду? Например, приказ фон Браухича от 1 мая сего года «Порядок использования полиции безопасности и СД в соединениях сухопутных войск»[3]. Кстати, мы знаем и о приказе Кейтеля, который только готовится, о особой подсудности в районе операции «Барбаросса»[4]. Он появится в ближайшее время, думаю, сегодня-завтра. Логично предположить, что будет и отдельный приказ об уничтожении комиссаров[5]. Мы готовы к борьбе! Учтите это! Кроме того, наше сотрудничество обременительным для вас не будет. Если мы проиграем, никто о нашем разговоре никогда не узнает. Продолжайте служить. Забудьте об этом. А если мы победим, этот наш разговор может спасти жизнь вам и вашей семье. Подумайте об этом…

— Гельмут, или как вас там…

— Гельмут.

— Хорошо, Гельмут. Я не верю вам. Вы просто так отдадите мне папку и уйдете. Не верю!

— И правильно сделаете! Папку я вам отдаю и гарантирую, что с этих документов копий нет (почти не соврал — отдавал хорошо изготовленные копии, оригиналы остались в Москве, там дураков нет). Одну просьбу я все-таки вам озвучу. Подчёркиваю: вы можете её не исполнять. Но… нам было бы важно знать одну дату: когда будет подписан приказ. Мы рассчитываем на июнь месяц. Тем не менее. Подтверждение для нас будет важно получить.

— Ну вот, просьба последует за просьбой… — ну, теперь чуть-чуть додавить.

— Вы можете ничего не делать. Мы узнаем об этом все равно, может не так оперативно, но все-таки узнаем. Это что-то вроде вашего согласия сотрудничать. Конечно, вот тут записан мой адрес. Я уеду через три дня. Если за мной не будут следить, значит вы согласны на сотрудничество. Будет от вас нужный нам сигнал или нет — решать вам самим. Давить на вас не буду. На обратной стороне — визитка с телефоном. Это веселое заведение, представитесь как Николя, спросите, или можно заказать Барби. Вам ответят, что она не работает больше месяца. Вот и всё. И после этого звонка ваша семья гарантированно находится в безопасности. А если захотите начать работать более тесно, вот еще одна визитка, это ювелир. Попросите его оценить ваш фамильный перстень, вот этот, с черным камнем. Неужели черный бриллиант? Ну, неважно. Мы будем знать про ваше пожелание, и к вам выйдет на связь человек. Опять же, нам достаточно от вас одного сигнала. Мы не хотим рисковать вами, агенты чаще всего проваливаются при контактах и передаче информации. Перед взятием Берлина, за несколько месяцев, вы получите пароль для опознания нашими сотрудниками. Вот и всё. Все решения за вами. Знаете, наш руководитель как-то сказал: Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается. И еще. Не бойтесь: в этом кафе нет подслушивающих устройств. Мы к этой встрече готовились долго и тщательно. А сейчас вы можете опоздать встретить супругу. Разрешите откланяться.

Человек, представившийся Гельмутом Рикельдорфом, вышел из кафе через служебный ход, вот только усов на нем не было, а голова представляла из себя совершенно выбритый блестящий предмет, предназначенный для ношения легкомысленной тирольской шляпы. Настоящий Гельмут Рикельдорф находился по указанному этим человеком адресу и должен был через три дня покинуть Германию. Вот только была у мнимого Гельмута уверенность, что никто настоящего швейцарца не арестует и даже слежки за ним установлено не будет. И что вербовка Николаса фон Белова прошла успешно.

[1] Самый первый выпуск секретной летной школы в Липецке готовил летчиков-разведчиков и наблюдателей, корректировщиков артиллерийского огня.

[2] В РИ Директива № 21 была подписана 18 декабря 1940 года. Разница в сутки, но все-таки разница, которую разведке удалось установить.

[3] В РИ этот приказ вышел 28 апреля 1941 года и предписывал совместные действия Абвера и СС в карательных акциях на оккупированных территориях.

[4] В РИ этот приказ появится 13 мая 1941 года и снимает с солдат и офицеров Вермахта любую подсудность за любые действия с местным населением. В этой реальности он появился 10 мая.

[5] В РИ такой приказ был отдан 6 июня 1941 года и предписывал комиссаров уничтожать на месте, в плен не брать.

Глава двенадцатая

И вместо сердца пламенный мотор

Москва. Кремль. 11 мая 1941 года.

До очень важного совещания оставалось немного времени. Пока что в кабинете вождя были только я с Лаврентием Павловичем. Берия докладывал об успешной вербовке агента «Алмаз», так было решено обозначить Николаса фон Белова, а на мой вопрос: «Почему не бриллиант?» ответил, что его надо чуток огранить, тогда бриллиант и получится. Кажется, когда я стал привыкать к весьма специфическому чувству юмора товарища Сталина, появился вкус и к не менее изощренному ироничному юмору товарища Берия. Хозяин был доволен, это было видно по тому, как он доброжелательно слушает Лаврентия Павловича, а я учился: учился тому, как нарком внутренних дел умеет четко расставлять акценты, аргументы и показывать перспективы дела в сжатом и весьма лаконичном докладе. Мне до него еще расти и расти. Слишком я на его фоне многословен. Стараюсь свою мысль разжевать и разложить на мельчайшие составляющие, как перед детьми, честное слово…

— Лаврентий, все-таки рисковали вы очень многим. Есть уверенность, что Алмаз свою партию отыграет? А если все-таки решится сдать информацию, пересилит его страхи офицерская аристократическая честь?

— На этапе планирования операции мы рассматривали такой вариант. Он даже представлялся нам достаточно интересным: сообщение Алмаза о том, что план «Барбаросса» фактически раскрыт, заставило бы противника менять планы, а это невозможно сделать быстро. По нашим оценкам, раньше конца августа выступление было бы невозможно, а мы смогли бы заметить передвижения крупных соединений врага на новые места дислокации. Более вероятным выглядел бы перенос вторжения на 1942-й год, хотя Гитлер и торопится с ударом, уверенный, что к сорок второму году мы будем лучше подготовлены к войне. Но пока что у нас возникла уверенность, что Алмаз начнет работать на нас.