Время пролетело быстро, и сам правитель верхнего царства Игона Карита, чей прапрапракакой-то дедушка не пожелал вместе с остальными выйти на поверхность после отступления воды, направлялся к Храму Забвения, чтобы дать ответ. Смеркалось, благодаря загадочным агрегатам, установленным всадниками в одном из сделанных ими помещений в подземных царствах и многочисленных безлюдных тоннелях, время текло так же, как и на поверхности Земли. Воздух благодаря тем же агрегатам был необыкновенно чист. Вступив в Храм Забвения, идущие впереди воины постелили посередине роскошный ковёр, положили на него подушки и раскурили для царя и гостя трубки – символ мирных намерений.

Решение было принято советом старейшин, распорядителем и лично царём и гласило – три раза нет. Конечно, верховный жрец Двух Солнц, строящий пирамиду в их честь, остро нуждался в солнечных камнях и дал это понять. Но менять вещи на живых людей нельзя, не позволял закон, установленный небесным всадником и гласивший: «Человек превыше всего». Этот закон был одним из многих, которые Игона Карита поклялся выполнять и защищать, держа в руках могучее копьё как символ наивысшей власти. После завершения церемонии, возводящей его в ранг царя, копьё было возвращено главе касты странников, имеющих право выходить на поверхность. Глава этой касты раз в год забирал на воспитание приглянувшегося ему юношу в свою обитель, находящуюся в одном из самых отдалённых мест шестого тоннеля.

Всего в верхнем царстве было шесть каст: каста воинов; каста странников; каста ремесленников, изготавливающих предметы быта; каста работников, обеспечивающая жизнеспособность царства; каста художников, расписывающая стены тоннелей, занимающаяся постройками, владеющая умением играть на древних и новых музыкальных инструментах, и каста врачей. Женщины не могли стать только странниками и воинами, в остальных кастах занимали места наравне с мужчинами. Царство исповедовало моногамию, только царь мог иметь две жены.

Мысли Игоны были прерваны появлением в противоположных воротах Храма человека в белоснежном убранстве. Царь властным движением руки пригласил гостя расположиться на ковре. Вошедший молча опустился на подушки и принял протянутую трубку. Ему было около двадцати пяти лет, взгляд карих глаз обжигал холодом и проницательностью. Казалось, что продолжающееся молчание обоих сидящих на ковре было целью этой встречи, но тут гость произнёс:

– Я – Агана-Ика, сын великого царя глубинного царства Аганы Седьмого.

Игона продолжал молчать, тогда гость достал из глубины своего одеяния четыре необычайно больших солнечных камня и разложил перед собеседником.

– Надеюсь, что царь верхнего царства, великий Игона Карита, пришедший на сегодняшнюю встречу, примет правильное решение.

Игона задумался, величина камней поразила его.

– Камни превосходны, – промолвил Игона Карита, подержав один из них в руке, – но обмен не состоится. Однако за эти камни мы могли бы предложить нечто иное, вполне достойное.

– Ничего другого нам не надо, – ответ был дан молниеносно, ровным и спокойным голосом.

– Добавлю ещё два, – на ковре появились ещё большего размера солнечные камни.

Игона Карита вздрогнул: «Видимо, они нашли необычайно богатую голубую породу».

– Совет старейшин предложил объединить царство верхнее и глубинное, забыв религиозные распри. Мы все – дети одной Земли.

Агана-Ика медленно взял трубку, глубоко затянулся и, прямо глядя собеседнику в глаза, спросил:

– А какое место будет отведено моему отцу и мне?

Игона был готов к такому вопросу:

– Вы будете покоиться в главной Пирамиде Света, как и я, и как наши предки.

Снова последовал молниеносный ответ:

– Аганы Карита никогда никому не подчинялись, и у нас свой Храм. Ты забыл, мы поклоняемся Богу Тьмы.

Игона быстро нашёлся:

– Однако кормит вас всё ещё Бог Света, и достаточно регулярно.

Ответом было молчание.

– Что ж, – царь с сожалением покачал головой, – не договоримся.

Молодой человек спокойно собрал камни, затем, выждав паузу, поднялся, распростёр руки вверх. Игона повторил ритуал прощания. Уходя, наследник глубинного царства оглянулся и негромко сказал:

– Великий царь, напомни главе странников о Пауроте.

И исчез в воротах храма.

Игона дал знак воинам к отходу и подумал, что надо немедленно поговорить с Уркамом, так звали главу странников. Последние слова Аганы-Ика обеспокоили его.

Возвратившись во дворец, он потребовал привести Уркама, а пока вместе с главой касты художников и жёнами направился посмотреть новую роспись стены третьего тоннеля, по иронии судьбы посвящённую победе его предка над Аганой Каритой.

Вернувшись через три часа, Игона увидел ожидавшего его Уркама. Они поприветствовали друг друга, традиционно поднеся руки к воображаемому солнцу, при этом глава странников, хранитель могучего копья, был единственным подданным, которому разрешалось не целовать край одежды царя.

– Я пригласил сюда почтенного странника сразу после встречи с наследником глубинного царства, – начал разговор хозяин дворца после того, как они удобно разместились на мягких подушках. – Моё «нет» было достаточно спокойно воспринято Аганой-Ика, во всяком случае, самообладание было поистине царским.

Уркам, седой старик с огненными глазами, понимающе кивнул.

– Предложение же объединиться, как нетрудно догадаться, было отвергнуто, – продолжал Игона.

Уркам снова кивнул. Царя стало раздражать это безмятежное кивание головой, и он резко бросил:

– В общем, он просил передать тебе следующее слово – «Паурота».

Наконец-то реакция странника изменилась. Он дёрнулся, инстинктивно стиснув рукой подушку, на которой полулежал.

– Что это означает? – спросил Игона с интонацией, не обещающей ничего хорошего.

– Это означает – проблемы, – медленно произнёс Уркам и продолжил: – Четыре дня назад пропал мой будущий преемник Апухак. Предполагалось, что он утонул в озере Илирате, его видели купающимся два странника голубой стены. А правитель знает, что стен всего три: золотая, серебряная и голубая. Каждая имеет выход в послепотопный мир, и обслуживают эти стены по три странника: главный и два помощника. Перед выходом на поверхность я выбираю, кто из них будет тенью небесного всадника. Древние названия этих стен известны только посвящённым. Это Паулата – золотая, Паукома – серебряная, Паурота – голубая. Так вот, солнечный государь, Апухак знал все три выхода.

Игона встал и в гневе стал ходить по комнате. Уркам же распростёрся ниц и обхватил голову руками. Подобное поведение означало полное признание вины и ожидание наказания. Время шло, наконец царь нагнулся и дотронулся до головы странника. Это означало прощение.

– Встань, Уркам, надо думать, как не допустить выхода на поверхность непосвящённых. Апухак не утонул. Через два часа встретимся в круглом зале, можешь идти пока.

Странник, поднявшись и опустив голову, оставил помещение. Игона хлопнул в ладоши, моментально появился его доверенный слуга.

– Вызови распорядителя, но перед этим приведи ко мне в тайную комнату Вантаату.

Слуга незаметно поёжился: Вантаату, старый маг, одним своим взглядом вызывал дрожь в коленях и головокружение. К счастью, маг не был частым посетителем дворца.

– Немедленно! – нетерпеливо крикнул Игона.

Глава 22

«Что ж, сегодня ночью премьера, первый выход, – подумал Голицын, – до захода солнца осталось часа два». Игорь прилёг на своё спартанское ложе, закрыл глаза и воспроизвёл в памяти карту острова. Его интересовали два небольших водоёма, возле которых и должны были проводиться поиски, если верить карте, составленной Роховски. Первый из указанных пунктов находился на севере Амантани и был, пожалуй, слишком близко расположен к лагерю под названием Палатин, второй – на востоке, примерно на одинаковом расстоянии от остальных трёх поселений. Поразмыслив, Игорь выбрал северный вариант, пусть для зрителей это выглядит как далёкая вылазка в поисках золотых слитков. Раздался удар гонга, зовущий участников на ужин. Голицыну не особенно хотелось идти, но глазок смотрящей на него камеры был достаточно красноречив: надо быть таким, как все.