Ледогоров задумался: «А что если попытаться внедрить своего человека в число участников шоу? Чёрт возьми, это было бы самым верным решением! Находясь на острове, можно будет искать вход в подземелье. Если вход будет найден, дать сигнал – тогда оперативники, находящиеся в составе экспедиции, смогут незаметно появиться на острове. Для этого надо будет отключить электричество. Слава Богу, такое оборудование имеется. Идеальный вариант, осталось только подобрать кандидатуры для поездки в Ресифи».
Вадим Петрович подсчитал, что до турнира осталось три недели, и только две, чтобы попасть в число участников, отбор которых проводили владельцы подпольного тотализатора. На них выйти будет нетрудно, главная задача – найти наших бойцов для участия в мордобое. Надо искать немедленно. Первое, что пришло в голову, это факультет агентурно-оперативной разведки. Поразмыслив, Ледогоров позвонил и назначил встречу с начальником Управления кадров ГРУ. Надо было просмотреть массу личных дел. Затем договорился о встрече с директором Службы внешней разведки.
Не успев переговорить с генералом, Горин встретился с Трезубцевым, который рассказал о том, что всё сработало. Его связи в министерстве исторического наследия позволили, минуя массу формальностей, получить пока устное разрешение для осуществления археологических раскопок в нужном для проведения операции районе. Затем профессор ещё раз представил собеседнику уже окончательный состав участников экспедиции:
– Ломильский Сергей Николаевич, Луценко Максим Геннадьевич, Барштейн Лев Абрамович, Голицын Игорь Викторович. В общем, наш обычный состав плюс три новых члена, всего восемь человек.
Помощник Президента согласно кивнул головой:
– Очень хорошо, Владимир Сергеевич. Кстати, на счёт вашей организации уже переведена крупная денежная сумма из Президентского фонда Академии наук. Вот тут лежит договор, согласно которому вам, господин профессор, поручается подготовить и провести экспедицию в Перу с целью исследования цивилизации инков доколумбовой Америки. Если всё составлено правильно, прошу подписать.
Трезубцев пробежал глазами документ и поставил под ним свою подпись. Затем, усмехнувшись, добавил:
– Ирония судьбы – Академия наук и фантазёр Трезубцев вместе.
– Да вы и сейчас для них фантазёр. Только те из академиков, кто непосредственно связан с космическими программами, знают о произошедшем одностороннем контакте.
Горин взял подписанный документ, аккуратно положил в папку, затем внимательно посмотрел на профессора и спросил:
– Вы свыклись с тем, что ОНИ существуют?
Владимир Сергеевич задумался на секунду и ответил:
– Первые дни я был в трансе. Мысли только об одном: кто они, какие, что хотят? Увижу ли я их цивилизацию? Доживу ли? Но время шло, и я захотел сначала пить, потом есть, надеюсь, вы меня правильно понимаете, повседневность потихоньку брала своё. И единственное, что меня стало заботить, это мысль о том, когда я вам понадоблюсь. Интуитивно я верил, что наша встреча в музее не последняя, и просто ждал.
– И дождались.
– Дождался… Сон разума порождает чудовищ. Каждому, кто знает о контакте, я бы посоветовал уйти с головой в работу, а потом время притупит восприятие случившегося, и оно станет приемлемым для сознания.
Помощник Президента уважительно взглянул на Трезубцева. Ясный ум собеседника и его умение найтись в каждой ситуации вызывали восхищение.
Профессор встал:
– У меня встреча с Барштейном. Он сегодня прилетел в Москву готовить экипировку.
– Конечно, конечно. Мы будем вынуждены тщательно проверить каждого из вашего списка, Владимир Сергеевич. Вы понимаете?
– Понимаю.
Они пожали друг другу руки, и профессор вышел. Горин подошёл к дивану и буквально упал на него. «А, чёрт с ним, посплю» – это было последнее, о чём он подумал, закрыв глаза.
Глава 10
– Боже мой, это невозможно! Я разговаривала с ней три дня назад, и всё было нормально!
– К сожалению, это случилось, Магда. Я забрал её из больницы, сейчас она спит.
Ганс Грасс, депутат бундестага, старый и преданный друг Магдалены Брайтнер, нервно ходил по своей берлинской квартире, ощущая себя полнейшим ничтожеством: единственная женщина, которую он когда-либо любил, доверила ему свою дочь, а он не уследил:
– Врач сказал, что опасаться нечего. Процесс был вовремя остановлен.
– Какой процесс, Ганс?! Какой, к чёрту, процесс? Это – психика. В дьявольской гонке за успехом в угоду собственному честолюбию я потеряла контроль над моим ребёнком. Представляешь, что происходило в её голове, если моя девочка подумала, что попрощаться с жизнью это единственный выход?
Голос Магдалены оставался спокойным, но рука, имей она большую силу, раздавила бы лежащий в ней телефон, как бумажный стаканчик.
– Я не виню тебя, мой дорогой. Если я не увидела приближающейся грозы в собственной семье, то как мог разглядеть её ты?
Оба замолчали. Через некоторое время Брайтнер сказала:
– В общем, так, Ганс, я приняла решение. Высылаю за дочкой своего человека. Постарайся сделать всё возможное, чтобы он смог привезти Катрин ко мне как можно быстрее. Со своей матерью я договорюсь обо всём сама. Представляю, что она пережила.
– Я ужасно себя чувствую, Магда, ужасно… Конечно, сделаю всё, что в моих силах. И ещё, досье Катрин будет чистой, никакого упоминания о суициде в её биографии не будет.
– Спасибо, как хорошо всё-таки, что ты есть, – искренне произнесла Магдалена. – Я позвоню завтра, когда у вас будет полдень. Целую.
– Целую, – глухо ответил Ганс.
Госпожа Брайтнер, директор самого дорогого в мире реалити-шоу, продолжала стоять неподвижно, сжимая в руке телефон. После падения Берлинской стены Магдалена Брайтнер приехала учиться в Калифорнийский университет в Сан-Диего. Это стало возможным благодаря её победе в конкурсе на лучшее сочинение на тему «Почему я хотел бы получить образование в США», который проводился в родном городе Магды Дрездене под патронатом американского консульства.
Её стройная, высокая фигура, длинные белокурые волосы, вздёрнутый носик и зелёные пронзительные глаза не оставляли окружающих равнодушными. Каждый мужчина, сталкивающийся с Магдаленой, старался как-то выразить ей своё расположение, чем эта далеко не простушка умело пользовалась. Вскоре она умудрилась свести с ума сына директора Калифорнийского университета. Отец юноши сделал всё возможное, чтобы не допустить мезальянса. Магдалена была переведена в другой Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, а её счёт пополнился пятьюдесятью тысячами долларов, к тому же спонсор, пожелавший остаться неизвестным, присудил ей стипендию, а так как училась Брайтнер отлично, это не выглядело чем-то странным.
Лос-Анджелес с его бутафорской роскошной жизнью, Голливудом и розовыми «кадиллаками» не вскружил голову будущей «железной фрау». Магдалена продолжала учёбу, хотя каждый её выход на улицу заканчивался предложением поучаствовать в каком-нибудь кастинге, и через некоторое время нашла работу секретаря в одной из фирм. Это как раз и была недавно созданная “Blue Entertainment”. По окончании университета руководство фирмы “Blue Entertainment” направило её на работу в филиал, находившийся в Австралии, где Брайтнер занималась созданием развлекательных программ для государственных и частных телекомпаний. Катрин тогда уже исполнилось четыре года.
Её появление на свет не было запланировано. Это случилось, когда Магда первый и последний раз потеряла голову из-за мужчины. Красавец-итальянец, приехавший покорять Голливуд, вместо этого покорил немецкую Гретхен, как он шутливо её называл. Участие в третьеразрядных боевиках нельзя было назвать оглушительным успехом, но Джацинто верил, что и великие обратят на него внимание. Красавец с Сардинии был взбалмошен, самолюбив, но характер оставался при этом мальчишеский. Магдалена забеременела. Сначала решение было однозначным – аборт, но тут случилось несчастье: на съёмках, которые проходили в полуразрушенном доме, обвалился строп, погибли один технический работник и артист. Этим артистом оказался Джацинто Гатузо – возлюбленный Магды Брайтнер. После этой трагедии она решила оставить ребёнка.
