Зато, когда Наоми коснулась рукой локтя официанта, Николай понял, что больше в жизни ему никогда не будет интересно ничего так же, как волнует сейчас желание, чтоб она касалась только его локтя! Смутное чувство внутри щемило и просило выхода. Он еле сдержался, чтоб не выкрикнуть ей, что готов быть ее слугой в этой и во всех следующих жизнях, лишь бы быть подле нее. Что зависть и ревность к прикосновению ее руки к другому человеку, лишают его возможности дышать! Что нет больше никакого смысла жить без нее!

В тот момент, официант уже ушел и Наоми огромным усилием воли перевела взгляд на лицо Николая, еще краснея, что дала ему услышать свой голос. И замерла, увидев бурю в его глазах, тайфун, не оставляющий на своем пути ничего живого.

Не раздумывая ни мгновения и все поняв, она схватила его за руки и, словно воспитательница в детском саду, уверенно и с назиданием сказала ему, медленно да четко:

– Аната ни хицуё да! – что значило «ты нужен мне». И пусть он не понял, дословно, зато почувствовал посыл и это вернуло ему самообладание.

Ли спустилась в метро и старалась не думать о том, как долго ей ехать через весь город, чтоб оказаться дома. Еще на эскалаторе она поспешила достать наушники, чтоб оказаться в другом мире. Музыка всегда успокаивала и отвлекала, давала предышку от своих мыслей.

Ни один человек на планете не скажет, что то, что он думает – великий труд для него. Все мы принимаем эту данность, как само-собой разумеющееся. Глуп ты или умен, течение твоих мыслей безостановочно даже во сне, а потому, ты не отделим от этого процесса, и лишь медитация способна отчасти избавить от него.

Но, человек умный или хотя бы незаурядный, осознает, что его мысли могут быть ему в тяжесть, в балласт. Потому, Ли осознанно, лишала себя возможности качаться этими весами. Шутила, что так ее фигурка остается более женственной, хрупкой и фантомной, как у лесных нимф. А ежели она будет позволять своему внутреннему голосу вести бесконечный монолог, то Ли придется сменить сферу деятельности. Тогда она станет под камеры на сцене с черным фоном и будет показывать свои перекаченные белесые телеса в таком мини-купальнике, который и назвать одеждой стыдно, ибо вовсе ничего не прикрывает. Награды в бодибилдинге ей обеспечены, но и в финале, обеспечена психушка, которая будет не минуема, если Ли не будет переключаться с режима «спорт» на «релакс».

Музыка всегда помогала ей отключаться от себя. Ли помнит свой первый плеер, который ей достался нелегальным образом. Не было никакого шанса, чтоб в том возрасте ей купили такую игрушку. Но, ждать карманных денег не было сил. Копить год или два – это для людей мрачных и тучных. Ли – дочь своей матери, а потому была секундной стрелкой, или той стрелкой, которая отсчитывает время нашей жизни еще быстрее. Потому, она просто украла плеер в магазине.

Жуткая вещь – не заботиться о своей карме. Но, на самом деле, Ли даже маленькая знала, что таким образом она позаботиться о себе больше, нежели не сделает этого. Баланс нужен всему, это верно. И бухгалтерской отчетности в магазине, и отчетности перед своей совестью. Ли выбирала по актуальности и важности уже в детстве. Ее уверенность была непрошибаема, что большой сетевой магазин не пропадет, не досчитавшись мелочи в общих цифрах, а вот ее родители пропадут точно, не досчитавшись детей.

Так рисовала она картину своего существования без музыки – невозможной. И сейчас она включала душераздирающий саундтрек из приятного фильма. Кто-то, читает в титрах актеров, кто-то выискивает имя режиссера. Кто-то, посмотрев фильм не интересуется ничем, кроме обдумывания своего восприятия. А кто-то, досконально изучает всю историю создания; все интересные факты со съемок; любопытствует бюджетом и тем, кто изначально рассматривался на каждую роль. Ли, обожала кино и пыталась одухотворить в своей голове любую просмотренную историю, как раз узнаванием всех подробностей и деталей. Это же, как знакомиться с новым человеком, влюбляться и стремиться узнать о нем все-превсе.

– Забавно, что для создания человека нужны двое, – размышляла Ли, – а для создания фильма – сотня. Но, и он есть абсолютно такое же детище, из плоти и крови, как и у рода людского. Фильм, созданный человеком – такое же глобальное творение, как сам человек. – она рассмеялась вслух, представляя, как на сию мысль ей нашлось бы, уж побольше сотни, критиков. Но, в том и веселье, что ей было плевать. Кто-то выбирает себе кото- и цвето-деток, а она возвела в этот ранг фильмы. Отчего же и нет?

Особой страстью для Ли была музыка из фильмов. Это был легкий способ не думать о себе, а подумать о том, что переживал и чувствовал композитор, который сочинил эту музыку. Как к этому композитору и своему дирижеру относились музыканты во время репетиций и записи треков? С каким настроением певцы шли к микрофону? Что думал режиссер, когда подтверждал эту музыку на задний план картины? Ли, раздирали и сотни других вопросов, которые чередой роились и танцевали под эту самую музыку в ее сознании. Но на них она отвечала не словами, а картинками своего воображения.

Что бы я написала к тому эпизоду? Как бы там, например, сочеталась другая песня или мелодия? Повлияло бы это на картину в целом? Или повлияло бы это на мое восприятие того фильма? Повлияло бы это на мнение остальных зрителей?

Ли могла спрашивать себя до бесконечности, но в метро слушать музыку приятно еще и тем, что тебя перестает все напрягать и даже это. Ты перестаешь раздражаться от бескультурных и наглых попутчиков. Начинаешь видеть всюду повод для смеха или хотя бы улыбки. Это понятно особенно тем, кто еще помнит и любит немое кино. Или хотя бы тем, кто любит бессловесные эпизоды в фильмах. Реплики портят некоторые кадры. Как и слова, портят некоторые впечатления в реальной жизни.

Ли нашла способ для себя в передвижении под землей – под музыку она смотрела на людей иным взглядом. Конечно, было и совсем, иногда, скверное настроение и тогда она придумывала реплики пассажирам, вступающим друг с другом в контакт. Правда, это были и не юмора ради, а отнюдь не приятные диалоги.

Но, сейчас ее настроение уже было легким и потому она просто смотрела на все немые сцены и не шибко выделяясь из толпы, подтанцовывала. Движения ее были сдержаны, лишь немного игра мускулатурой да скелетом. В большей мере она танцевала про себя. И, конечно, там уж как в рекламе, где некто очень талантливый и самоуверенный танцует в метро по середине поезда.

Ли, тоже имея сверхмерную самоуверенность, танцевала и более явно, и даже заразительно, стоя на месте в раскачивающемся транспорте. Но, для того нужны были особые танцевальные треки. И, настроение, как правило, должно было быть на столько раззадоренным, чтоб его можно было назвать параллельным ко всему.

Ли увидела парочку, стоявшую в обнимку у не открывающихся дверей. Влюбленные были так напряжены, что их вызов обществу был слишком очевидным. А когда человек излучает такую яркую энергию, он обязательно накличет на себя быка.

Это были две молоденькие девушки, явно, заканчивающие школу, или учащиеся на первых курсах в институте. В них был только протест, ну, и конечно, как бывает в этом возрасте, до безобразия утрированная страсть друг к другу, кою сами они называют нежностью. Дети в этом возрасте часто путают ласку от заботы с эротичными прикосновениями. Им кажется, что они тождественны.

Но, так может быть лишь вне влюбленности, когда чувства более глубоки, явны и фактически ощутимы. Любовь так весома, что ее можно потрогать в воздухе, который остается между сжатых пальцев любимых. В воздухе, который уже невозможно увидеть, а лишь почувствовать, когда любящие отклоняются и разнимают прижатую щеку к шее или плечу.

Влюбленность же пылка и сжигает все кислотным цветом между заговорщиками. Ничего не остается, когда влюбленные разнимают свои объятия. И Ли это видела в любом союзе, она наверняка могла стопроцентно сказать, в какой стадии отношений находятся люди, лишь взглянув на них.