— Это старое стихотворение. Оно не очень хорошее, и я все равно не совсем его помню.

— Попробуй, — рукой он снова обхватил ее бедро, мозолистыми, теплыми пальцами мягко двигаясь по ее коже, как на струнах гитары. Вайолет и забыла, что он так делал.

— Что ты играешь? — спросила девушка, ее глаза смягчились, когда она легла на свою согнутую руку и наблюдала за ним.

Его серые глаза сверкнули.

— Я не знаю. Знаю только, что это ре-бемоль мажор.

— Как «Клер де Лун».

Зак кивнул.

— Расскажи мне, Вайолет-как-цветок. Прочти мне стих.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, все еще слегка прижимая большой палец к его щеке. Было рискованно поделиться им с ним, но она почувствовала, как слова вырвались из нее прежде, чем смогла себя остановить. Ее голос был мягким и осторожным, слова были такой же частью ее, как и ее души.

Темные и серые, совершенные и новые.

Мы не знаем, мы знаем, мы знали,

И все, что я хочу навсегда.

Это мое место,

Которое принадлежит мне.

Рукой Зак скользнул от ее бедра к талии, пальцами все еще играя призрачную мелодию, которую только он мог слышать. Ее тело становилось теплее, более отзывчивым, живым, пустым и нуждающимся в нем там, где она только что была заполнена. И мягкая коричневая точка под поглаживающим пальцем, казалось, пульсировала словно сердцебиение.

Рисовать и затемнять, стесняться и сомневаться,

Что она знает, что знает, и знает наверняка.

Окончена вовремя и это,

Это мое место ,

Которое принадлежит мне.

Он положил руку на ее груди, упираясь ребрами в нежную плоть, все еще проводя и поглаживая пальцами по ее спине, пока в его мыслях звучала мелодия. И девушка хотела, чтобы они жили в пузыре сегодняшнего дня, где следующий момент никогда не наступил бы вообще, и все, что у них длилось бы до конца, этот момент прямо сейчас. Его музыка. Ее слова. Его тело рядом с ее.

Грубая и черная, сломанная и холодная,

Окончено, стерто и тишина овладевает

Ее сердцем, и она видит, и она

Ненавидит, но она знает.

Мое место

Никогда не принадлежало мне.

Ее голос надломился, и Вайолет убрала палец от его родинки, нежно проведя рукой по его лицу, словно очерчивая след от слез.

Зак грубо подтянул ее на себя и обнял, ее руки и грудь напротив его груди, живот прижимался к его, мягкие завитки напротив его эрекции, а их ноги переплелись вместе. Закрыв глаза мужчина прислонился своим лбом к ее, и, наконец, остановил движения своих пальцев на ее спине.

Он прижал свои губы к ее, мягко их задевая.

— Когда ты их написала?

— В тот октябрь, — прошептала девушка, находясь так близко к нему, что когда выговаривала букву «б», это заставило ее прикоснуться губами к его.

Он сжал руку, лежащую на области ее спины, в кулак, будто все сожаление в его теле было направлено в одно место.

— Сколько ты их написала?

Мужчина снова прижался своими губами к ее, мягко, хотя его кулак оставался сжатым на ее спине.

— Сотню или около того, — ответила Вайолет. — Больше, чем в те дни, что мы провели вместе.

— Что заставило тебя остановиться? — поинтересовался Зак.

Она уставилась на него, ожидая мгновение, потом второе.

— Шеп.

Зак расжал свой кулак.

Мужчина знал, что не имел права на гнев, который пронесся по его телу, когда Вайолет произнесла имя своего мертвого почти жениха. И все же. Ярость поселилась в нем. Зак разбил ей сердце, а Шеп его собрал. И не было никакого способа изменить этот факт. Она была права. Это было сложно.

Но потом ему что-то пришло в голову, что это было не сложно, а просто: она была здесь сейчас. С ним. Рядом. Прямо сейчас.

— Я хочу снова заняться с тобой любовью, — сказал он, слегка толкаясь бедрами к ней.

— У тебя есть еще один..?

— Нет, — произнес Зак это как проклятие, как ругательство.

Вайолет прижала ладони к его груди и нежно его оттолкнула.

— Просто позволь мне обнять тебя, — ворча возразил он, усиливая хватку вокруг нее, когда эго эрекция уперлась в ее животик.

Вайолет ухмыльнулась ему, понимая его намерения, и он отпустил ее, когда девушка снова его оттолкнула.

— Не очень хорошая идея, Казанова.

Мужчина наблюдал, как она откатилась и села, свесив ноги с кровати. Он не получит то, что хотел в течение нескольких часов, что было дерьмово.

Зак вздохнул, вспоминая разговор, что привел к прочтению вслух «Мое место», и его глаза расширились, когда огромный вес упал с его плеч. Зак облокотился на локоть и посмотрел на нее.

— Итак, деньги, — мягко сказал он. — На самом деле это не проблема. Ты не...

Вайолет держала простыню у груди, но ее спина была обнажена, когда она смотрела на него через плечо, ее черные волосы были в беспорядке, а каштановые глаза широко раскрыты, темные и неизбежные. Никогда еще женщина для него не выглядела более безумно-привлекательной. Никогда. Его эрекция немного приподняла простынь, слегка накинутую на него, хотя сейчас он не мог с этим ничего поделать. Однако, позже...

— Я взрослый человек, Зак. Взрослым нужны деньги. У меня есть счета, арендная плата.

— Да, хорошо. Но ты не гонишься за ими. Всмысле за деньгами. Они не твой приоритет.

— Это необходимость, а не одержимость.

— Ты позволила мне думать, что это было важно для тебя, что быть со Смолли каким-то образом...

— Просто это казалось проще.

— Я должен был думать, что ты поверхностная?

— Что я не заинтересована. Чтобы избежать интрижки.

Ауч. Удар по яйцам, возможно, ужалил бы меньше. Это поверхностное, гребаное слово не имело никакого отношения к ним с Вайолет.

— Интрижка?

Она пожала плечами и отвернулась, от чего ему захотелось хорошенько встряхнуть ее.

— Это то, что ты об этом думаешь? — спросил Зак, не в силах удержать осторожность в своем голосе.

Девушка оглянулась на него, ее голос был мягким и размеренным, будто она говорила с ребенком.

— Я понятия не имею, что это. Три дня назад ты был просто воспоминанием. Сегодня я в твоей постели.

— Но здесь есть настоящие чувства.

— Есть ли? — тихо спросила девушка, отводя от него взгляд. — Я не уверена насчет этого. Может, это просто остаточные чувства. Старые чувства, которые кажутся сильными из-за нашей истории? Мы оба так сильно изменились. Теперь мы взрослые люди. Чувствую ли я что-то к тебе? Да. Что именно? Я не совсем уверена, Зак. Даже не уверена, что они реальны. И ты бы солгал, если бы сказал, что это было так.

— Так что же нам делать?

— А что ты хочешь делать?

— Серьезно? Ты действительно хочешь, чтобы я сказал тебе, что хочу делать?

Вайолет посмотрела ему в глаза и кивнула.

Зак глубоко вздохнул. Излить душу для него никогда не было простым делом, и он напрягся, прежде чем заговорить.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала заселяться в «Белый Лебедь» во вторник. Хочу, чтобы ты осталась здесь со мной на следующие две недели. Хочу, чтобы ты писала стихи. Хочу писать музыку. Может быть, мы могли бы снова написать пару песен вместе. Хочу, чтобы твоя голова была на моем плече, пока я буду играть тебе что-нибудь прекрасное. Чтобы мое тело было похоронено в твоем десять раз за ночь каждый день. Хочу, чтобы ты поверила мне, когда я скажу, что когда-то тебя любил.

— А потом? — ее голос был нитью, шепотом задушенного звука.

Он покачал головой и струсив, воздвинул стены.

— Я не знаю.

Девушка вздрогнула, прежде чем отвернуться от него, обхватывая руками свое тело в защитном жесте, который он начинал ненавидеть. Но он сказал ему именно то, что ему нужно было сделать: нужно было заставить себя уйти отсюда так же, как она сделала это когда-то давно, независимо от того, насколько страшно это было. Ему нужно было предложить себя ей с полным осознанием того, что Вайолет могла отвергнуть его, натянуть джинсы и уйти. Заку нужно было дать ей шанс быть той, кто контролировал их судьбу.