– Сегодня? – спрашивает Рамзи, всё ещё возбуждённый после того, как сбил вертолёт с жуткими враждебно настроенными инопланетянами.
Доктор Преториус не отвечает прямо. Она просто говорит:
– Дайте мне неделю, ребятишки. Одну неделю. Вы побываете там, где никто раньше не бывал. – Она отпирает дверь, ведущую в галерею Испанского Города и чайных. Я быстренько ищу взглядом маму Сасс Хеннесси и с облегчением осознаю, что её здесь нет. Я уверена, она видела меня уже несколько раз – и хоть она ничего не сказала, я всё ещё беспокоюсь, что она может это сделать.
Хотя, как выяснится, есть и более серьёзные поводы для беспокойства.
Потому что именно на этой неделе всё пойдёт наперекосяк.
Именно на этой неделе все узнают об эпидемии.
Глава 10
Однако для начала я должна рассказать про Сент-Вуф.
Старая приходская церковь Святого Вулфрана и Всех Святых – всем известная под названием Сент-Вуф – это церквушка неподалёку от набережной, причём ветхая, с низенькой широкой колокольней. Вот только теперь это не церковь – по крайней мере, не такая, где есть прихожане, и хор, и свадьбы, и всякое такое. Теперь это просто здание в форме церкви. У него тяжёлые деревянные двери и вместе с мощными стенами из песчаника они неплохо справляются с тем, чтобы заглушить издаваемый двадцатью пятью собаками шум.
А ещё это моё самое любимое на свете место.
В первый раз я привела Рамзи в Сент-Вуф в начале последней четверти. Я хотела, чтобы он понял, о чём я всё время рассказываю (или, как он выражается, «бубню, утомляя всех до смерти» – спасибочки, Рамз).
Первое, что замечает только что прибывший в Сент-Вуф, – это шум: вой, лай, тявканье и сопение. Я люблю этот шум почти так же, как люблю второе, что тут замечаешь: запах. Я была в ужасе, увидев, что Рамзи прижал ладонь к носу.
– Вод эдо да, – прогнусавил он. – Ну и водь!
– Ты привыкнешь. – Сама я, честно говоря, уже почти не замечаю этого. Собаки и впрямь немного пахнут, но обычно это приятный запах: тёплый такой и древесный. И – забавно – лапы у них пахнут попкорном. Честное слово!
(Знаю, что собачье дыхание пованивает рыбой, и всецело подтверждаю, что их какашки пахнут просто отвратительно, но – простите за откровенность – а чьи нет?)
В общем, когда я заявилась сюда с Рамзи, было субботнее утро, как раз перед еженедельной уборкой, а именно в это время в Сент-Вуфе пахнет сильнее всего.
– Доброе утро, Джорджи! – сказал викарий. Мне он нравится: он довольно старый, лет семидесяти. Он такой худощавый, с густыми серыми волосами, напоминающий ирландского волкодава. В тот день на нём был просторный джемпер ручной вязки и перчатки без пальцев. Он сидел за длинным столом прямо рядом с дверью. – А это у нас кто, могу я полюбопытствовать? – спросил он, увидев Рамзи. Вот так вот он разговаривает. К этому привыкаешь.
Не дожидаясь, пока я отвечу, Рамзи щёлкнул каблуками ботинок и отдал честь.
– Рамзи Рахман к вашим услугам, сэр-р!
Викарий был несколько ошеломлён, но, опять же, так случается со многими, кто встречается с Рамзи впервые. Несколько секунд спустя он всё же отдал честь в ответ и улыбнулся.
– Добро пожаловать на борт, рядовой Рахман! Полагаю, ты пришёл помочь, э… сержанту Сантос? – Он снял очки и вытащил из-под мешковатого свитера незаправленный край рубашки, чтобы протереть их. Рамзи с энтузиазмом закивал.
– Чудненько! Высший класс! Рук много – и работа спорится, э? – Он снова надел очки и уставился на план на своём столе. – Ты на твоём обычном посту, Джорджи. Сначала уберитесь, потом подметите, и помните… – Он поднял вверх палец, в глазах у него мелькнуло веселье. Договорили мы хором:
– Всё, что делаете, делайте от души, как для Господа!
– Очень хорошо, Джорджи. Ну, вперёд!
Лицо Рамзи озадаченно вытянулось, когда мы отошли от стола.
– Что это была за фигня? – спросил он, достаточно громко, чтобы викарий мог услышать.
– Ш-ш-ш! Понятия не имею. Что-то из Библии. Викарию это нравится. Это даже забавно, и он…
– Постой. Он викарий?
– Был раньше. Он облачение не носит. Возьми-ка вон то ведро. Это у него была церковь.
Большую часть старых деревянных скамей убрали. Вместо них в центре находится вольер, присыпанный опилками. По бокам расположены будки. Тут довольно классно.
«На моём посту», – сказал викарий. Мне это нравится. Как будто четыре собаки в соседних вольерах на первом уровне на самом деле принадлежат мне. Моё имя написано на табличке вот так:
Пост 4
Субботний волонтёр: Джорджина Сантос
– и я чувствую крошечный укол гордости, хоть это всего лишь надпись от руки на белой доске.
Собаки на четвёртом посту – старожилы Сент-Вуфа, а тут обещают никогда и ни за что не «усыплять собак».
Многие приюты это делают. Если собаке не могут найти новый дом или отыскать её прежнего хозяина, то через несколько месяцев приходит ветеринар и…
Знаете что? От одной только мысли об этом мне грустно. Поэтому мне и нравится в Сент-Вуфе. Тут попытаются найти собаке дом, но если не смогут, тогда… собака станет постоянным жителем.
Я провела следующему за мной по пятам Рамзи экскурсию и просто не могла не придавать голосу важности, указывая на клетки и на висящие снаружи каждой таблички. Это довольно старомодно: на табличках от руки написаны списки дел – свежая вода (галочка, сделанная привязанным к верёвочке карандашом); ежедневное вычёсывание (галочка); проверка стула (галочка)… и так далее.
Что же касается самих собак…
1. Бен. Помесь джек-рассел-терьера с кем-то ещё, возможно, со спаниелем. Чёрно-бело-коричневый. Возраст – около шести лет. Частенько огрызается на посторонних, поэтому дом себе до сих пор не нашёл.
Бен осклабился на Рамзи, и тот попятился.
– Всё нормально, – заверила я его. – Он больше лает, чем кусается.
– Он ещё и кусается?
– Нет! Обычно нет. Один раз он меня легонько цапнул, но, думаю, это он играл.
Это явно не убедило Рамзи, и он старался не подходить близко, пока я меняла Бену воду, убирала специальной лопаткой какашки и кидала их в ведро, которое Рамзи держал на вытянутых руках.
2. Салли-Энн. Салли-Энн наша «постоялица», потому что её хозяйка, миссис Аберкромби, очень стара и часто находится в доме престарелых. Она коричнево-белая, очень пушистая и с вечным высокомерным выражением на приплюснутой мордочке. (Собака, конечно, а не миссис Аберкромби, хотя, если подумать, они довольно похожи.) Салли-Энн – чистокровная лхаса апсо.
3. Дадли. Коричневая помесь стаффа и бульдога, выглядящий пугающе, потому что у него не хватает пол-уха, плюс некоторых зубов, одного глаза и клочка шерсти на боку. Мы думаем, он как-то подрался, и теперь он очень робкий.
Дадли отпрянул от Рамзи, трясясь. Против меня он, однако, ничего не имеет, и я почувствовала себя чуточку самодовольно, когда он разрешил мне его погладить.
И наконец мой любимец:
4. Мистер Мэш. С ним вы уже знакомы, но в тот день он был особенно дружелюбен, махал хвостом и перекатывался на спину, подставляя пузико. Думаю, Рамзи это тоже подкупило.
Люди в Сент-Вуфе тоже очень милые. Они все старше меня, но не относятся ко мне как к ребёнку. Ну, не считая Саскии Хеннесси, которая тоже меня старше – на целых восемь месяцев, – а обращается со мной так, будто мне лет пять, хотя она только выгуливает собак и собственного поста у неё нет.
Я кое-откуда знаю (от Элли Макдональд из школы), что мама Сасс платит ей, чтобы она была волонтёром и выгуливала собак, что, на мой взгляд, ужасно странно. Если тебе платят – это не волонтёрство. Помимо этого, мне кажется, Сасс вообще собак не очень любит.
В тот день она стояла у жёлоба для какашек, когда мы с Рамзи вошли туда с ведром, и я почувствовала, что настроение у меня слегка испортилось.
