Находясь в крепких руках доктора, маленький сорванец неутомимо работал глазами и наконец, указав на восковые фрукты под стеклянным колпаком, спросил:

– А их можно есть?

– Нет, – ответила с улыбкой Элен.

– А у вас будет к обеду похлебка?

– Я не знаю, что такое похлебка, – призналась девушка.

– Так я вам расскажу! Это гадкая вещь: в ведре воды наболтают овсяной муки, а потом разливают по мискам. Но все-таки это лучше, чем ничего!

– Гм! – кашлянул доктор, глубоко задумавшись.

Мальчик окинул его быстрым взглядом и затем снова обратился к Элен.

– В приюте нельзя спрашивать про еду, даже если совсем живот подведет.

– А ты голоден?

– Ужасно!

– Хочешь кусок пирога?

– Кусок пирога? Конечно! Ну, пустите же.

И, вырвавшись от доктора, он побежал к Элен.

– Садись на диван. Я позвоню, чтобы принесли пирог.

– А у вас большой колокол? Дайте я позвоню… Можно?

– У нас колокольчик, но позвонить в него ты можешь, – сказала Элен, подводя его к камину. – Вот так, довольно.

Девушка вернулась на свое место. Помимо ее воли, ей нравились светлые любопытные глаза мальчика, доверчиво смотревшие на нее. Она видела, что мальчик, оказавшись вне правил школьной дисциплины, поступал как маленький любопытный дикарь.

– Скажите, как это вы делаете, что волосы лежат у вас так красиво?

В это время в комнату вошла служанка.

– Принесите пирог, Мэри, и прибор. Постойте… И стакан молока!

– Слушаю, мисс, – ответила служанка, сурово взглянув на мальчугана.

– Вы пьете молоко? – спросил мальчик.

– Иногда. Но это для тебя.

– Для меня? Вы потом добавите в него воды, да?

– Нет, ты будешь пить цельное… Стой! Стой!

Но Элен опоздала: от радости мальчик уже колесом вертелся по комнате. Наконец он остановился перед ней.

– Почему ты так смотришь на меня? – спросила она.

– Не знаю. Мне очень хорошо! – ответил мальчик. – Скажите, эта девушка с круглым лицом, она ваша сестра?

– Нет, она наша служанка.

– Я рад этому, – заметил мальчик глубокомысленно. – Она не будет есть этот пирог? Нет?

Элен сжала губы, чтобы не засмеяться, и взглянула на отца. Тот сидел, задумавшись, нахмурив лоб и сжав губы.

Служанка вошла с пирогом и молоком и поставила поднос на маленький столик.

– Это ни на что не похоже! – говорила она, вернувшись к экономке. – Нынче горничные должны прислуживать приютским мальчишкам!

Тем временем в гостиной предмет ее недовольства с сияющими глазами следил за движениями Элен Грейсон, разрезавшей пирог.

– Вот, – сказала она, – сиди смирно и ешь.

Мальчик жадно схватил кусок и уже поднес его ко рту, как вдруг остановился и протянул его ей.

– Поешьте сначала вы, пожалуйста, – сказал он, борясь с желанием поскорее отведать лакомства.

Элен отрицательно покачала головой, но поступок мальчика ей понравился.

– Нет, – сказала она, – это тебе.

– А он возьмет, если я ему дам? – спросил мальчик, кивнув на доктора.

– Нет, нет. Ешь сам, милый.

Мальчуган жадно посмотрел на пирог, но тотчас снова протянул его хозяйке.

– Разрежьте его, пожалуйста, пополам, – сказал он, – на две равные половинки.

– Зачем?

– Одну я съем сам, а другую оставлю Билли Джинглу: у него была корь, и он чуть не умер. Он такой хороший малый!

– Ты получишь другой кусок, чтобы послать товарищу, – возразила Элен, и на глазах ее блеснули слезы: она была тронута великодушием мальчика и посмотрела на него с бо́льшим интересом, нежели раньше.

Мальчик уселся на обитый бархатом стул и, набив себе полный рот, с наслаждением принялся жевать. Однако вскоре вскочил и снова обратился к девушке:

– Какой чудесный пирог! Пожалуйста, откусите хоть кусочек!

Элен улыбнулась и, положив руку на плечо мальчика, отрицательно покачала головой. А тот пристально посмотрел на нее и вдруг схватил ее руку, прижал ее к своей щеке и тихо замурлыкал, как котенок.

– Слушай, Элен!

– Да, папа, – отозвалась девушка, с веселой усмешкой глядя на отца.

– Ну, что? – спросил доктор, притягивая к себе дочь. – Что скажешь насчет этого мальчика?

– Ты решил усыновить и воспитать его? – спросила она так тихо, чтобы мальчик не мог расслышать ее слов.

– Да, – ответил доктор тоже шепотом, – я хочу обработать и отполировать этот сырой материал.

– Но ты, конечно же, отведешь этого мальчика обратно и выберешь другого?

– С какой это стати? – спросил резко доктор.

– Я думала… что… что… – замялась Элен.

– Пустое! На нем я еще лучше докажу мою теорию!

– Да, папа, но…

– Он немножко дик и неотесан, как все мальчики, но живой, впечатлительный и с хорошими задатками.

– Без сомнения, папа, но уж очень он груб.

– Мы постараемся исправить его. Он прекрасный мальчик, дорогая моя. И мне нелегко было добыть этого волчонка! Смотри, он съел весь пирог!

– Так ты оставишь его, папа? – спросила девушка, взглянув на мальчика, прилежно подбиравшего крошки.

– А разве я когда-нибудь начинал дело и не доводил его до конца? Я намерен сделать из него джентльмена и прошу тебя помочь мне воспитать этого сиротку.

– Разве он сирота?

– Да, он сын какого-то несчастного бродяги, умершего в работном доме.

– Это ужасно! – воскликнула Элен, снова взглянув на мальчика, который ответил ей сияющей улыбкой.

– Ужасно? Вовсе нет! Для подтверждения моей теории нельзя придумать ничего лучше!

– Хорошо, папа, – тихо ответила девушка, – я буду помогать тебе, чем смогу.

– Я знал, что ты согласишься! – произнес доктор с чувством. – И предсказываю: ты еще будешь гордиться своим поступком вместе со мной.

– Все съел, все съел, все съел! – объявил мальчик, громко рыгнув и готовясь показать новый гимнастический фокус.

– Не смей! Сиди! – крикнул доктор.

Мальчик опустился на стул и притих, как мышонок.

– Видишь? – заметил доктор дочери. – Он послушен, это школьная выправка. И вот что: прежде всего его нужно переодеть.

– Хорошо, папа, сейчас.

– Послушай, моя дорогая, – продолжал доктор, – сам я ничего подобного не употребляю, но вы, девицы, мажете волосы помадой или кремом, чтобы они лучше росли… Не так ли?

– Да, папа.

– Так сделай одолжение, прикажи сейчас же намазать голову этого мальчугана двойной порцией помады: он острижен так коротко, что на него страшно смотреть, когда он без шапки.

– Боюсь, из этого ничего не выйдет, – возразила с улыбкой Элен. – Нужно ждать, когда волосы отрастут.

– Гм, пожалуй, что так, – согласился, нахмурившись, доктор. – Того парикмахера следовало бы высечь. Но мы можем все-таки придать парню более приличный вид.

– Ты оставишь его жить с нами или с прислугой? – спросила Элен нерешительно, и в следующее же мгновение она уже раскаялась в своих словах.

– Но, дорогая моя! – воскликнул доктор. – Как же я докажу правоту своей теории, если оставлю его с прислугой?!

– Извини, папа…

– Гм! Но с чего же нам начать?.. Мальчик чистый?

– Вполне.

– Значит, с этой стороны все в порядке. Я хочу как можно скорее избавить его от этой скверной бледности, присущей только детям из работных домов. Ты должна откормить его, Элен!

– Я уже начала, папа, – улыбнулась дочь.

– Гм, да. Теперь костюм!.. Впрочем, я совсем забыл… Слушай, любезный!

Мальчик подбежал к доктору, смело глядя то на него, то на Элен.

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Овид, сэр. Овид Колеби.

– Это имя никуда не годится… Как бы назвать тебя?

– Не знаю, – ответил мальчик, засмеявшись. – Может быть, Джек?

– Нет, нет, не то…

Элен немало потешали озабоченный вид отца и быстрые, как у птицы, движения мальчика, которому явно наскучило ожидание. Он незаметно сел на ковер, вынул из кармана четыре камешка, положил на тыльную сторону ладони и, подбросив их вверх, поймал и сжал в кулаке.