– Ты в порядке? В следующий раз хотя бы попытайся расслабиться, – строго сказал он ей. – Это не оборот речи и не дежурная вежливость.

Третья перевела осоловевший взгляд на стоявшего перед ней угловатого мальчишку лет двенадцати в коротких белых штанишках и кружевной сорочке. Обстановка за его спиной напомнила ей кукольный домик: мебель, стоящая на многочисленных ковриках, была заставлена статуэтками, а на стенах висели расписные тарелки с изображёнными на них животными в камзолах и сюртуках. Комнату освещали две газовых лампы.

– Рад приветствовать, господа, – деловито сказал мальчик. – Опаздываете на двадцать одну минуту, – строго добавил он, бросив взгляд на настольные часы, громоздящиеся на письменном столе.

– Привет, парень, – с чувством сказал ему Гаша, подошёл к мальчику, и, заключив того в объятия, приподнял над землёй, от чего парнишка недовольно закряхтел. – И как тебе нравится Викторианская Англия?

– Довольно претенциозна, дружище, чем не слишком отличается от Эдвардианской или Елизаветинской. Чего только стоят одни турнюры. Впрочем, Анастасии, тут не повезло куда больше, – сказал мальчик, подходя к Сорано почти вплотную и без всякого смущения разглядывая ее. – Сколько же шорьков пыряет в твоей бедной голове. Ну-ка понизь степень этой раздражающей энтропии, – сказал он ей, потирая висок, – назови, скажем, свой любимый цвет.

– И номер Урии, разумеется, – напомнил ей Гаша.

Сорано быстро чмокнула мальчика в губы, почувствовав при этом некоторую неловкость, но вопрос про любимый цвет немного разрядил обстановку.

– Здравствуй, номер Четыре, – ответила она, – больше всего я люблю белый цвет.

Мальчик просиял от услышанного, как будто Третья посвятила его в величайшую свою тайну. На стене перед ними висел портрет девочки, явно состоявшей с Урией в близком родстве. Гаша проследил за взглядом Сорано и объяснил:

– На этот раз два наших товарища – однояйцевые близнецы и члены одной семьи. Кстати, где сейчас Настя? – спросил он у мальчика.

– О, она отошла в 1883, – совершенно обыденно ответил тот. – Обещала присоединиться к нам по пути.

– Ну что ж, тогда вперёд за Тинаше, – ответил Гаша.

Вид у него был настороженный – за дверью кто-то безуспешно пытался не шуметь. Когда Сорано стала замечать, что комната видоизменяется, искусно стирая следы предыдущего хозяина, дверь с треском распахнулась, и богато одетая женщина с флакончиком нюхательных солей, завизжала:

– Джооооон! В комнате Нен какие-то шельмецы!

Ури энергично помахал ей рукой, попутно произнеся:

– 1963 год от Рождества Христова, США, Миссисипи, Галпфорд, гостиная Кеннетов, Тинаше Стейнфилд.

Влекомая Гашей к двери кладовки, Сорано только и смогла произнести, что “ой”, падая головой вперед в, по словам Ури, 1963 год.

Обнаружив себя вместе с товарищами среди лифов и юбок платьев, хлястиков, поясков и кружевных перчаток, Сорано осторожно толкнула створки шкафа, и все трое очутились в просторной светлой гостиной, убранной и, судя по цветочному запаху, только что вымытой.

– Не могу поверить, что Четвертый теперь женщина, да еще и креолка из 1960-х, – весело сказал Ури, поправляя пиджак и следуя за Гашей.

Сорано направилась за ними, с интересом разглядывая огромный телевизор с торчащей, словно рога, антенной. Из соседней комнаты доносился бодрый рок’н’ролл.

– Вот ты где, – победно воскликнул Урия, обращаясь к красивой девушке, вальяжно откинувшейся на стуле и положив босые ноги на кухонный стол. Она курила самокрутку, которая и источала витавший в доме аромат.

– Давно не виделись, Пятая, – сдержанно обратился к ней Гаша.

Сорано не могла не заметить, что это его приветствие было на порядок холоднее предыдущего.

– Я надеялась, вы заберёте меня пораньше, – протяжно сказала она. – Знали бы вы, как хреново мне тут приходилось. А плут не с вами? – разочарованно спросила она.

Остальные, судя по всему, ее не очень интересовали.

– Если верить Матэо, то скоро нам предоставится возможность немного повеселиться, – сказал Ури.

– Привет, милый. Подойди же ко мне. Я истосковалась по поцелуям, – обратилась она к мальчику.

Ури приблизился к девушке, положил ладони с тонкими длинными пальцами на ее лицо и уверенно прикоснулся губами к губам Тинаше. Когда этот странный поцелуй затянулся, Сорано подумала, что связывающие этих двоих отношения, похоже, не поддаются никакой известной ей классификации.

– Ладно вам, ребята. Давайте подберем Матэо, пока он снова не надрался и не исчез в неизвестном направлении, – поспешил вмешаться Гаша, взглянув на пунцовую Третью.

– Любопытная штука это влечение. Так много можно про себя узнать, – без тени смущения сказал Ури.

Гаша закатил глаза.

– И почему мы никак не пересечемся в подходящих ипостасях? Вечно приходится довольствоваться Матэо. У него же никакого вкуса, он совершенно всеяден, – посетовала Тинаше.

С этими словами она бросила дымящуюся самокрутку в раковину, закрыла кухонную форточку и окна в гостиной. Гаша вопросительно посмотрел на Пятую.

– Кеннеты не выносят запаха травки, – злорадно пояснила она.

Затем Тинаше подошла к деревянной двери подсобки, подозвав к себе Сорано, Урию и Гашу.

– Чтож, – сказала она, – давайте посмотрим, что веселого обещал нам плут. Итак, 1980 год, США, Нью-Йорк, клуб «Белый флаг», Матэо Тейшейра.

Сорано уже предчувствовала падение, потому, как только Тинаше рванула дверь на себя, она мёртвой хваткой вцепилась в стоявшего по соседству Гашу. И как ему удаётся сохранять спокойствие, совершая подобные кульбиты?

Времени далеко за полночь. В уборной «Белого флага» как всегда людно. Из зала гремит Мадонна. На одном из умывальников стоит бутылка с джином, а на целлофановом пакете выложено кривоватое сердце из разноцветных таблеток. Внизу самой дальней кабинки видны чьи-то ноги в винтажных туфлях, на которые через миг опускается подол тяжелого платья. У зеркала поправляют макияж две пышнотелые латиноамериканки, переговариваясь низкими голосами:

– Сегодня номинация ей точно не светит. Старая ворона совсем загордилась.

– Без сомнения ребята из «Black Gang» сейчас на высоте, но надолго ли, сестричка?

– О чём это они? – спросил Гаша, теснясь в одной с четверыми интервентами кабинке.

– О бале, разумеется, – раздалось из дальней кабинки.

Ребята высыпали в довольно просторное помещение уборной. Там их поджидала высокая рыжеволосая девочка с треугольным личиком, одетая в расшитое золотом платье с кринолином и высоким воротом.

– Анастасия! – выпалила Сорано, признав в ней девочку с портрета в комнате Ури, а затем жутко смутилась из-за эмоциональности своего выпада.

– Все верно, – с ободряющей улыбкой сказала девочка. – Здравствуйте, ребята. – Ури, ну-ка подойди, пожалуйста, – озабоченно сказала она, и когда тот повиновался, принялась яростно оттирать его нос.

Четвертый, мужественно дождавшись конца экзекуции, по-детски прижался щекой к ее лицу.

– Привет, Настя. Прекрасно выглядишь, – поприветствовал ее Гаша. Анастасия кивнула в ответ, и по щекам у неё разлился румянец.

Сорано все больше начала подозревать, что способностью Гаши было его очарование.

– Так о каком бале идёт речь? – спросила Тинаше, косясь на бесцеремонно пялящихся на них женщин. – Мы снова во временах, где цветным разрешили жить человеческой жизнью? За это и выпить не грех – сказала она, так и не поздоровавшись с новоприбывшей.

– Но ты же терпеть не можешь балы, сестрица, – заметил Ури.

– Ури совершенно прав, – подтвердила Анастасия. – Но сегодня вы станете свидетелями совсем иного балл. Всех непосвящённых прошу вести себя деликатно – здесь вы не увидите ни леди, ни джентльменов.

Наблюдая общую обстановку, Сорано начала догадываться, что девочка говорила о дрэг-бале, и это привело ее в возбуждение.

– Как занятно, малышка, – едко заметила Тинаше, приближаясь к Анастасии.