Тем утром я почувствовал, что друг мой ещё не так далеко ушёл от меня, как я думал. Но всё же стоило быть настороже. Я на время перестал ревновать его к Лене: что поделать, если она знает арабский и фарси и сложена в придачу будто фотомодель?

Мы наскоро пообедали и побежали в магазин.

Солнце то затопляло пустой троллейбус, и сразу становилось жарко, то солнечный свет пропадал, и острые тени скользили по полу. От Арсения просто летели искры – он болтал, хохотал и рассказывал какую-то чушь. Я решил, что напишу письмо Сенеке о том, как сильно влияют женщины на мужчин – во всяком случае поначалу.

Когда мы подошли к «Сундуку», Сеня вдруг выругался, витиевато и остроумно объединив в одном матерном выражении грубое обозначение мужского полового органа и словосочетание «Красная армия».

Тут я увидел, что замок из двери нашего магазина вышибли. На его месте зияла неровная дыра.

Мы вошли. С витрин воры сняли стекло и утащили всё наше добро. Одна витрина, с замком на створках, была разбита, и грабитель, который второпях её разбил, сильно порезался о стекло – на полу и дверной ручке темнела кровь.

– Оставим кровь и осколки на месте, – произнёс мой друг голосом трагика и указал на разбитую витрину: – Пусть люди видят! И ещё: нельзя ничего трогать – это улики!

Мы заявили в милицию. Всем входящим Сеня могильным голосом сообщал:

– Нас ограбили!

Покупатели сочувствовали, и мы поили их чаем.

Узнав вечером об ограблении, Дима вернул нам все монеты, купленные у нас же, и подарил часть своей коллекции. Всё же он был щедр, хоть в голове его и множились мрачные странности.

К нам заходил Андрей. Спросил про сигнализацию, замки и страховку. Получив ответы, он горестно покачал головой, отказался от чая и ушёл.

– Будь я Андреем, – сказал Сеня, – я бы нас ограбил, чтоб убрать конкурента.

– Офицер на такое никогда не пойдёт! – выпалил я в гневе.

Арсений удивился:

– Какой ещё офицер?

Я спохватился и промолчал.

Мой друг звонил знакомым. Приходили потёртые личности, и Сеня разговаривал с ними полушёпотом. Мы покупали в долг у этих полунищих людей антиквариат. Узнав об ограблении, некоторые из этих неудачливых дельцов оставляли нам в долг вещицы, которые только что хотели продать.

Эти люди никогда не рассказывали о себе, и я не мог понять, чем они живут. Помню маленького человека по имени Сергей. Он носил большие, грубые, почти средневековые башмаки, а осенью и зимой – одну и ту же кожаную куртку с заплатами на локтях и плечах. Так вот, Сергей сказал, что устроился работать на железную дорогу. Но произнёс он это с такой горечью и отчаянием в голосе, будто он попался в капкан. Сергей со вздохом посетовал, какая там скука, и заверил нас, что скоро оттуда убежит.

Мы переписали вывеску в магазине – теперь работали всего три часа.

Мы составили план: Арсений оставался в магазине, как в штабе, а я обходил каждый день два рынка в разных концах города. Я тщательно высматривал, не всплывут ли наши монеты где-нибудь.

Стояла жара. Мой путь был долог. Я ехал на трамвае и после долго шёл пешком. По пути я раздумывал: кто они – наши грабители? Может, они не могли иначе и на преступление их толкнула страшная нужда? А может, они профессиональные воры или, скажем, настоящие убийцы? Я иногда оправдывал бандитов в своих мыслях, а иногда порицал.

Первый рынок собирался в одном из переулков недалеко от кремля. Милиция и власти постоянно гоняли торговцев с этого рынка, и те кочевали: то сбегут на соседнюю улицу, то вернутся обратно. Власти поступали несправедливо и нелепо: кто же ещё будет перепродавать хлам и рухлядь, если разогнать этих бедных людей?

Второй рынок расположился далеко – за оврагом на окраине города. Чтоб добраться до него побыстрее, я сокращал путь через тенистые дворы. Спускался по тропе в овраг и перебегал по шатким доскам над глубоким, метров пять в глубину, глинистым разломом в земле, в котором бежал бурный ручей.

Тем летом моей жизнью и жизнью Арсения управляла симметрия: я тоже нашёл объект обожания. Когда в поисках наших монет я приехал на рынок на окраину города в первый раз, то заметил там девушку. В бандане с белым черепом, чёрной футболке с Цоем, джинсах, в кедах с протёртыми носами, она прохаживалась около своего товара – вишнёвых ягод в пластмассовом ведре – и слушала плеер.

Когда я в первый раз увидел её, меня пошатнуло, словно от удара сильнейшего ветра. Всё дело было в её лице и глазах – их ясная сильная красота и какое-то невиданное прежде достоинство чуть не свалили меня наземь. Я никак не мог себе объяснить, что такая девушка тут делает. Как будто мимо проезжала кавалькада всадников из другого мира и других времён. И она от этих всадников отстала, потерялась и теперь носит нашу одежду и живёт среди нас.

– Как так? Кто же оставил её? – прошептал я себе под нос.

Увидев её во второй раз, я подумал: может быть, она душевнобольная. Ненормальная. Ну какая же девица с таким лицом и такими глазами будет сидеть на пыльном рынке и продавать вишню? Затем подумал: может, я ненормальный? Мне кажется, что она красива, а на самом деле – страшилище.

В тот раз мы закрыли «Сундук» и Сеня поехал на рынок со мной.

Я сказал ему:

– Посмотри на девчонку, – и кивнул в её сторону.

– Девка как девка, – произнёс Сеня, мельком взглянув на неё, и снова стал рыться в значках и монетах. Затем добавил: – Статная.

– Пойду вишни куплю. Там витаминов много, – сказал я.

Я хотел поговорить с ней. Удостовериться, что она вообще разговаривает на нашем языке.

– Мне стакан вишни, пожалуйста, – сказал я.

В ведре с ягодами лежала картонка, на ней карандашом была написана цена.

Девушка достала из спортивной сумки пакет, насыпала туда вишни и показала пальцем на ценник.

– Благодарю, – ответил я и отдал ей деньги.

Итак, недостаточно было переписки с Луцием, ещё и эта девчонка появилась – мир заполняла грозная радость.

***

Через несколько дней я нашёл на рынке на окраине несколько наших монет и тут же их купил. Перепутать их с другими я просто не мог.

Вернувшись в магазин, я с гордостью показал находку другу. Сеня обрадовался, схватил телефон и кому-то позвонил.

Через час на улице послышался визг тормозов. Хлопнула дверь машины. На улице кто-то гаркнул, матюгнулся и захохотал. И по всем этим звукам стало ясно, что к нам сейчас ворвётся человек бодрый и жизнелюбивый.

Дверь распахнулась. Вошёл круглый бритоголовый парень в белой рубашке. В его глазах плясал огонь. Он сел перед нами, он положил руки на стол. И по его рукам я прочитал, сколько драконов он победил и сколько препятствий сломал на своём пути: кулаки у него были разбитые, с мозолями на костяшках, а на кистях и предплечьях было множество шрамов.

Парень пожал мне руку и представился:

– Степан!

Но это имя совсем не шло к его виду, и я стал называть Степана в мыслях «драконоборец».

Арсений и Степан начали беседу. В том числе они упомянули Клопа: Стёпа сказал, что тот недавно освободился и «взялся за ум».

После краткого разговора мы сели в машину драконоборца – это была потрёпанная «Ока», и Степан с нечеловеческой ловкостью погнал на рынок, где я купил монеты. Я знал город хорошо, но драконоборец нашёл совершенно другой путь и домчал нас до места за полчаса.

Мы условились так: я подходил к продавцам, у которых сегодня купил наши монеты, и делал вид, будто разглядываю товар на прилавке. Тогда подходили Степан и Арсений. На рынке я понял, зачем нам нужен Стёпа: он умел уговаривать людей. С лаской, перемешанной с жестокой угрозой, с улыбочками, хлопками по плечу он заставлял продавцов рассказать нам всё. При этом Сеня записывал их слова в блокнот, и вдвоём со Степаном они походили на детективов.

***

Так пролетела неделя.

Вечера у Димы набирали буйство. Набивалась целая квартира друзей. И после все садились в две или три машины и катили ночью в город. Сеня совершенно потерял голову из-за Лены и ни на миг от неё не отставал. Поэтому мы ездили вместе со всеми: Сеня не мог оторваться от своей богини, а я хотел понять, чем живут эти молодые избалованные негодяи, чем их жизнь отличается от моей.