Труп выверни с каждым спонном вонял всё сильнее, так что привыкнуть к запаху было просто невозможно. Казалось, он уже начинал разлагаться, что добавляло ещё одно обстоятельство в стопку тех, что спорили с реальностью. С другой стороны, вонь не давала заснуть, по крайней мере Хельге. Гадёныш ушёл куда-то в особо глухую часть пещеры и там засопел.
Солнечный путь принёс с собой надежду на освобождение, но к зениту находиться в пещере с разлагающейся на глазах тварью стало просто невозможно. Гадёныш очнулся, когда Хельга начала орать предполагаемым хозяевам двора, но ничьё лицо так и не появилось в прорехе. К зениту он уже сам орал как резаный, лишь бы скрыться от вони. В какой-то момент он просто не выдержал и молча направился к прорехе в стене. На окрик Хельги сказал, что «лучше свалиться в пропасть, чем задохнуться от вони» и, не спрашивая у воительницы никакого разрешения, юркнул в тоннель. Женщина боялась себе в этом признаться, но в глубине души она была рада поводу убраться подальше от туши, пускай и следовало проучить заморыша, чтобы больше такого себе не позволял.
Проблема состояла в том, что воздух в тоннель поступал из той же пещеры, откуда они так старались выбраться, и вонь там стояла не меньшая. Хельга прокляла всех богов, каких знала, за то, что ей предстояло лезть через тесные повороты, глубоко вдыхая чудесный сладковатый аромат гигантской разлагающейся ящерицы. Боги услышали её и поменяли направление сквозняка так, что в лицо ей дунул сыровато-затхлый запах огромной пещеры впереди, что показалось женщине благоуханием прекрасных цветов в сравнении с тем, что приходилось терпеть до того. Вопросов о том, почему боги сжалились, Хельга не задавала – как, впрочем, и любых других вопросов. Ситуация выглядела настолько абсурдной, что попытки узнать, что же здесь всё-таки происходит, выглядели как-то даже неуместно.
Заморыш покорно ждал её на том же карнизе, с которого она чуть не грохнулась навстречу неминуемой гибели при прошлом посещении. Женщина отдышалась и обратилась к нему сквозь зубы
– Послушай меня, задохлик! Если ты ещё раз…
– Вон там дверь, – перебил её гадёныш, указывая пальцем куда-то за спину. Увидев, что Хельга и не думает смотреть туда, и пытается продырявить его взглядом, он на удивление спокойно произнёс. –Ну что, ты убить меня опять угрожаешь? Я перестал на это внимание обращать, клянусь Всевышней Троицей! Ну невозможно с вами иначе разговаривать. Захочешь – убьёшь. А я к сути сразу. Вон, говорю, дверь.
Хельга смотрела на него со смесью ненависти, отчаяния и непонятно откуда желания заржать в голос, которое пришлось подавить. В очередной раз за этот день, пожалуй, чаще, чем когда-либо, ей пришлось подавить раздражение. Наверное, так её долг перед крысёнышем можно считать выполненным. Она не убила его столько раз, когда надо было бы, что теперь они вроде как квиты – и можно стребовать с него ответа за воровство и причинённую пагубу. Взгляд её проследил за рукой гадёныша и не сразу, но рассмотрел на стене нечто, действительно больше всего напоминающее дверной проём. Поначалу Хельга в это не поверила, но чем дольше глядела, тем больше понимала, что это действительно дверь.
– Что, дери это место боги, здесь происходит?
– Надо же – фраза да без угрозы. Не знаю. И знать не хочу, если мы сумеем выбраться отсюда. Этот город и не такие секреты под брюхом хранить может. Тут когда-то поселение было какое-то древнее. Вот я бы ставил деньги на то, что вся эта гадость оттуда происходит. Городок у нас тот ещё – проклятый, как говорят.
К счастью, возле двери был небольшой карниз. Непонятно, правда, зачем он был нужен, если к нему не вела ни дорога, ни ступени, ни хотя бы система удобных выступов в стене. Не упрощало дело и то, что ни воительница, ни заморыш понятия не имели, как эту дверь открывать. Да и путь до неё занял значительно больше времени, чем Хельге бы хотелось. Меч пришлось приделывать к спине буквально подручными материалами, основным из которых была одёжка задохлика, которую он отказался снимать даже под угрозами. Лишь тогда, когда Хельга в ярости схватила его за горло и подтащила к краю карниза, с которого недавно чуть не свалилась сама, он моментально присмирел и согласился. Снимая жилет, он почти плакал. Заметив, как смотрит на него в этот момент воительница, от отвёл глаза и буркнул «другой одежды у меня нет». Откровение не поразило Хельгу, скорее удивило, что он решил ей в чём-то подобном признаться.
Нога воительницы опустилась на спасительный карниз, женщина перенесла вес, не разжимая рук, поняла, что камень держится надёжно, и аккуратно слезла со свода, давая рукам долгожданный отдых. Отсутствие сна, погони, битвы с вывернями и местное отменное пиво делали своё дело. Женщина устала, и путь дался ей нелегко. Дверь была огромной – в полтора роста Хельги и каждая створка – как размах её мощных плеч. Такую, даже открытую, сдвинуть с места будет непросто. Да к тому же, похоже, сделана она была из камня. Ни резьбы, обозначающей хозяина или автора, ни хотя бы краски на ней с первого взгляда не было видно. Хотя в таких потёмках разглядеть что-то было задачей не из лёгких. Рядом послышалось кряхтение, и Хельга отступила на шаг. Заморыш просто спрыгнул на карниз, пускай и мягко. Хельга аж поморщилась – кретин явно никогда не бывал в горах (хотя и ловко лазил, надо признать). Комментировать это она не стала, просто в очередной раз задумалась, почему ещё не убила его. Видят боги, он того заслуживал! Но в целом он был не опасен, а если выдать его городским властям, может, можно и за это что-то выручить. В конце концов, по словам кретина, большую часть денег он потерял во время погони. Хельга этого не помнила, но её кошеля с ним действительно не было. Как не было его и в куче рухляди, с которой они свалились в эту проклятую богами пещеру. Да и марать руки убийством человека, пусть и с крысиной душонкой… у неё на родине убийства не были редкостью, но целью всегда служили твари, что не давали Общине расслабляться, особенно зимами. А вот отнять жизнь у человека можно было лишь по самым серьёзным поводам, да и то после всеобщинного судилища, или для самообороны. Да, этим проклятущим вонючим краям далеко до родины и её сурово-справедливых нравов, но за столь короткий промежуток времени сложно выбить из себя то, что определяло тебя долгие годы.
Хельга принялась искать замок, но первым его обнаружил гадёныш. Его способность различать мельчайшие детали в потёмках выглядела почти сверхъестественной. Парень не стал сразу вскрывать его, но долгое время как будто бы просто пялился на него.
– Знаешь, что меня удивляет? На самом деле, удивляют меня две вещи, но вот что сильнее всего, так это зачем нужен замок «на вход» на этой стороне. Тут же ни ступеней, ничего нет. Они что, прилетали сюда?
– Видел там выверень в соседней пещере без входа, в который она могла бы протиснуться? – парировала Хельга.
– Ну тоже верно. Так вот, это – первая вещь, которая меня удивляет. А вторая – на что мы рассчитывали, когда сюда лезли? Я без отмычек. А даже был бы с ними – я больше по карманам, ну по окнам ещё. По каминам тоже. Но сложные замки – это вот совсем не моё.
– То есть ты ещё менее полезен, чем я думала? Ты не перестаёшь удивлять.
– Стараюсь, – ответил гадёныш с, кажется, наибольшим количеством яда в голосе, что Хельге приходилось слышать за всю свою жизнь. – Есть идеи, как это открыть?
Воительница посмотрела на дверь, которая стояла непреодолимым препятствием между ними и… чем-то, перевела взгляд на каменный свод, по которому они сюда карабкались, вспомнила, как воняла выверень в соседней пещере, и от отчаяния саданула кулаком по проклятущей створке. Полированный камень послушно подался чуть вперёд.
– Она что… – только и смог выдавить из себя гадёныш. Хельга нажала на дверь всем весом, и та приоткрылась практически без сопротивления. «Но как, если она такая тяжёлая? Она же из камня!» Сквозь щель между створками пробился свет – настоящий, тёплый, не похожий на бледное свечение со дна пещеры так же, как луна не похожа на солнце. Свет резанул по глазам и на какое-то время ослепил Хельгу и её «спутника». Когда парочка проморгалась, воительница извлекла из-за спины свой меч и жестом приказала заморышу двигаться первым. Если впереди их ждала какая-то ловушка, засада или нечто подобное, лучше, чтобы в неё угодил крысёныш. Парень двинулся неохотно, сделал шаг в новое помещение и замер в оцепенении. Хельга приготовилась к худшему, выждала пару ударов сердца, плечом толкнула приоткрытую створку и сама протиснулась в проход, настроившись встретить любого монстра, что мог поджидать её. И тоже застыла в изумлении. Им открылась небольшая комната, освещённая огнями двух фонарей – по одному на каждой из боковых стен. Напротив «спутников» был ещё один проход, уводящий куда-то в темноту, но всё их внимание было приковано к центру помещения. На небольших постаментах, аккуратно сложенные, лежали предметы, словно не принадлежавшие этой эпохе – доспехи, неизвестные Хельге орудия, какие-то свёртки пепельного цвета… но основное внимание забирал себе главный постамент. Тонкая бронзовая ножка, как и большинство «сокровищ», позеленела от времени, но даже сейчас не поразиться сложности узоров на ней было невозможно. Как невозможно и было представить, сколько сил и времени было вложено в её изготовление. Кверху ножка расходилась на несколько ответвлений, образовывавших подобие кисти с неестественно тонкими, узловатыми пальцами- картина одновременно отталкивающая и притягательная. «Ладонь» держала поднос, на котором располагался здоровенный браслет, отливавший золотом. Складывалось впечатление, что он был третьим источником света в помещении. На его фоне любое сокровище старины, что лежало здесь, выглядело откровенной халтурой. В голове не укладывалось то количество граней и деталей, что были выгравированы на его ребристой поверхности. Сверху его украшали совершенно незнакомые Хельге тускло-красные камни. Отчаянно хотелось прикоснуться к этому шедевру, кончиками пальцев провести по тонкой резьбе, на контрасте с ней ощутить идеальную полировку камней… Но Хельга взяла себя в руки. Неприятностей на сегодня (да уже и не только сегодня) ей было достаточно. А вот гадёныш не проявил такой же ответственности. От медленно шагнул в сторону браслета, не сводя с него заворожённых глаз, в которых плясал нездоровый огонёк. Только сейчас Хельга поняла, что парень был рыжим и конопатым настолько, что могло показаться, будто он просто вымазался в чём-то.
