Что это были за фигурки, Южаночка не успела хорошенько разглядеть, так как едва она очутилась в дортуаре, как Эмилия Федоровна схватила ее за плечи, подтащила к смутно белевшей в полумраке печке и, толкнув девочку лицом в угол между стеной и печкой, прошептала со злостью:

– Наконец-то я добралась до тебя, скверная, дерзкая девчонка! Я буду наказывать тебя до тех пор, пока ты окончательно не исправишься! Поняла? Изволь же не выходить из угла до тех пор, пока я не приду за тобой! – и, помахав своим костлявым пальцем перед носом Южаночки, негодующая Эмилия Федоровна удалилась из дортуара.

Лишь только за госпожой Бранд закрылась дверь, девочка стремительно повернулась лицом к белым фигуркам, стараясь разглядеть их в полумраке. Оказалось, что это были спящие девочки приблизительно одного возраста с ней.

Ина обладала горячим, пылким воображением. В детстве она со страстным увлечением слушала сказки, которые ей рассказывали покойные родители, няньки и ее верные друзья-солдатики.

Особенно запала ей в душу одна из них, в которой двенадцать спящих царевен, зачарованных злой колдуньей, просыпаются от песенки молодого пастушка, явившегося в темное подземелье Бабы-яги.

Сейчас, при виде огромной темной комнаты и стольких спящих девочек, Ина неожиданно вспомнила эту сказку. И в тот же миг веселая шаловливая мысль промелькнула в ее головке: «А что, не разыграть ли мне роль освободителя-пастушка?»

И прежде чем здравый смысл пришел на помощь девочке, она скрестила руки на груди, прислонилась к печке и, лихо тряхнув кудрями, запела негромким, мелодичным го лоском:

– Кто это там поет? – произнес чей-то заспанный голос, и с ближайшей к печке кровати поднялась кудлатая головка со съехавшим на затылок чепцом.

– Душки! Это привидение… Ай, как страшно! – пугливо пропищал другой голосок.

– Привидение у печки! Ай-ай, боюсь-боюсь!

– Это не привидение, а разбойник!

– Разбойник забрался в печку!

– Нет, нет! Он стоит около печки, я вижу его черную фигуру. Ай-ай-ай!

– Нет, это не разбойник! Разбойник не станет петь.

– И так хорошо петь! Так чудесно! – восторженно отозвался новый голосок.

– Слушай, если ты не разбойник и не привидение, то кто же ты там, фигура у печки?

– Да, да, кто ты? Кто ты? Говори скорее! – понеслось изо всех углов длинной полутемной спальни.

И тут какая-то белая тоненькая фигурка поднялась с постели, вытянулась во весь рост и одним прыжком перескочила на высокий ночной столик, стоящий как раз под висящим над ним ночником. Затем к ночнику протянулась маленькая ручонка, и в тот же миг в дортуаре младших стало светло как днем.

– Ах, что за красоточка девочка!

– Это новенькая?

– Ты новенькая?

– Прелесть! Очарование! Позволь мне, душка, поцеловать тебя!

– Смотрите, у нее волосы как смола!

– У нее смоляные кудри!

– А глаза точно две звезды!

– Савельева, ты могла бы не прибавлять «две». Всем известно, что трех глаз у людей не бывает.

– Не учи меня, Лина Фальк! Ты несносна!

– Mesdames[9], не ссорьтесь. Новенькая, как тебя зовут?

– Как твоя фамилия?

– Послушай, ты ужасно хорошенькая! Настоящий амурчик. И какая румяная!.. Мы все такие бледные перед тобой. А Фальк, так та около тебя тень-тенью. Впрочем, Фальк первая ученица. Учится лучше всех…

– Оттого что Фальк зубрила. Пережевывает по сто раз каждую строчку.

– Неправда, ты сама зубрила-мученица! Отвяжись от меня… Новенькая, отвечай же нам. Что же ты молчишь как рыба?

Оглушенная градом посыпавшихся на нее вопросов, затормошенная всеми этими, так неожиданно окружившими ее девочками, Ина вряд ли могла сразу удовлетворить их любопытство. Шум, смех, бурные излияния восторга и начинавшая уже разгораться пикировка – все это ошеломило не привыкшую ни к чему подобному девочку.

К тому же все эти незнакомые институтки, в свою очередь, завладели вниманием Ины. Таких девочек она в своей жизни еще не видела. Там, на далекой южной окраине, под горячими лучами солнца, среди благодатной природы, где прошло ее раннее детство, она видела здоровых, рослых, загорелых и румяных детей. Эти же девочки были такие худенькие, изжелта-бледные, хрупкие и слабенькие на вид, точь-в-точь как ранние, чахлые северные цветочки. Правда, две-три из них казались толстушками, но у них были те же бледные щеки, те же вялые руки и тот же отпечаток усталости на лицах. Крепкая, румяная, на диво здоровенькая Южаночка казалась среди них настоящей красавицей.

Наскоро оглядев своих новых подруг, Ина со свойственной ей живостью объявила, что ее фамилия Палтова, а прозвище Южаночка, что приехала она с Крысой из полка, с дальней окраины России, к дедушке и Сидоренко, и что не успела сюда попасть, как уже была наказана Крысой.

– Южаночка! Какое прелестное, поэтичное имя! А зовут как? Ина? Тоже чудесно! А кто это – Крыса?

– Южаночка! Южаночка! Ах, как это хорошо звучит! – восторгалась худенькая белокурая девочка с большими синими глазами.

– Да врет она все! И смеется над нами! – неожиданно рассердилась Фальк – высокая, белобрысая, некрасивая, с подслеповатыми глазками и золотушным лицом. – Только спать по ночам не дает, – всех перебудила, бессовестная! Проучить бы ее хорошенько! – метнув в сторону Ины сердитый взгляд, заключила она.

– Ну, да! Так вот сейчас и проучить! Уж очень ты прыткая, Каролина! – выступила вперед миловидная курносенькая девочка с препотешно торчащими из-под чепца вихрами непокорных волос и, бесцеремонно взяв Ину за руку, обратилась к ней:

– Послушай, новенькая, расскажи толком, какая такая Крыса тебя наказала?

Южаночка быстрым взором окинула вихрастую девочку и улыбнулась ей доверчиво и ласково. Эта девочка, со своим вздернутым носиком, быстрыми темными глазками и с короткой заячьей губой, не скрывавшей редкие, как у щуки, острые маленькие зубки, очень ей понравилась.

– Меня наказала Крыса, то есть Эмилия Федоровна Бранд. Разве вы ее не знаете? – в свою очередь, спросила столпившихся вокруг нее девочек Ина.

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! – дружно разразились веселым смехом четыре десятка детских голосов. – Ха-ха-ха! Вы слышите, mesdam’очки, это она нашу Мильку Крысой прозвала, ха-ха-ха!

Вихрастая девочка обвила рукой плечи Ины, ласково заглянула ей в глаза и со смехом воскликнула:

– Молодец, Южаночка! Вот ведь как остроумно окрестила Мильку! Люблю за это! Молодчина! И я такая же! Познакомимся же: меня зовут Даня Верховская, а прозвали меня все эти, – тут курносенькая бесцеремонно ткнула пальцем в подруг, – Щучкой. Зубы у меня, видишь ли, как у щуки, ну вот щучка и готова. У нас это просто делается, в один миг!

– А меня прозвали Цаплей. Моя фамилия Цаплина, а зовут Зоя!