– Нет, – рассмеялась я.

– Тогда в бой! Ни один нормальный парень не устоит перед тобой.

Не хотела предаваться, возможно, несбыточным мечтам. Не оправдавшиеся надежды ранят сильнее всего.

– Мне кажется, он не воспринимает меня всерьез, – признала правду. Хотя бы перед собой надо быть честной: я не интересна Дану как девушка.

Наверное, все эти мысли отразились у меня на лице, сделав печальной, поскольку Ира задала неожиданный вопрос:

– Маш, ты что, влюбилась?

Любовь ли это? Или она трансформировалась в нечто другое, став лишь приятным воспоминанием? Если еще вчера я могла допустить такую вероятность, то сегодняшний вечер всё изменил. Будто любовь никуда не исчезла, а просто тлела, дожидаясь своего часа – момента, когда она разгорятся с новой силой. И это напугало меня: возможно, я люблю человека, которого больше нет.

– Тебе разве завтра не надо сдавать работу по экономике? – резко сменила тему, не желая сейчас касаться столь личных моментов.

Она всё поняла, и сделала вид, будто вместо того неловкого вопроса мы только и делали, что обсуждали ее курсовую работу.

– Надо, – кивнула с таким видом, будто собственный маникюр волновал ее больше, нежели хорошая оценка, – но главное, что от меня требуется, это хорошо выглядеть.

Ее подход к учебе меня поражал, а порой шокировал.

– А готовиться не пробовала?

– Зачем? – она продефилировала по комнате, демонстрируя все свои козыри. – Всем необходимым меня наградила природа.

С этим не поспоришь, к тому же она всегда сдавала все предметы на «отлично».

– Тебе видней, – я поднялась с кресла и поплелась в сторону своей спальни. – А мне, в отличие от тебя, нужно готовиться, так что я буду у себя грызть гранит науки.

Но сконцентрироваться на конспектах никак не удавалось. В голову неизбежно лезли мысли о Роме и его откровенном признании. Возможно, это эгоистично, но все меркло, когда меня, словно волной, накрывало осознанием, что Дан вернулся: нечто похожее на внутренний трепет от обладания чем-то давно желаемым. А я мечтала только об одном: чтобы Дан стал по-настоящему моим.

***

Из телевизора в гостиной доносилась музыка. Одна из тех песен, которая въедается в память, стоит ее только услышать, и которую напеваешь до тех пор, пока не возненавидишь. Но со мной этого еще не случилось, и я с энтузиазмом исполняла ее, пока мыла посуду.

– У тебя красивый голос, Ри-Ри.

От неожиданности я подпрыгнула, тарелка выскользнула из рук и со звоном разлетелась по полу на несколько осколков.

– Твою мать, Дан! – не смущаясь, выругалась, хотя знала, что он не любил, когда нецензурно выражались, особенно девушки. Игнорируя его осуждающий взгляд, подбирала кусочки керамики. – Не будь ханжой, сам не святой, — не выдержала давления. — Если ты не материшься при мне , это не значит, что ты вовсе этого не делаешь.

– Я не святой, — согласился, хотя мне мало в это верилось. Для меня он идеал. Безупречный. — Но мне хватает такта и уважения, чтобы не делать этого в твоем присутствии.

– Начался урок изящной словесности, — я закатила глаза, предчувствуя нудную лекцию. — Да, я сквернословлю, и мне порой не хватает такта. Вот такая я отвратительная, убей меня за это.

– Ты строга к себе, — Дан негромко рассмеялся, не воспринимая всерьез ни одно слово. Помог с сокрытием улик, которые мы отправили мусорное ведро. Оставалось надеяться, что там мама их не заметит. – И я не шутил насчет голоса, — снова припомнил, — у тебя талант.

Я скептически отнеслась к замечанию:

– Ты как родители, которые хвалят своих детей только потому, что любят их.

Дан улыбнулся, откровенно иронизируя:

– Я, конечно, люблю тебя, но не настолько сильно.

Сердце отчаянно трепыхалось в груди. Дан признался, что любит меня, но я прекрасно понимала, что это ничего незначащие слов.

– Хорошо, – не знала, как реагировать, чтобы не выдать себя, поэтому обратилась к сарказму, – потому что я начинаю тебя ненавидеть, — и вернулась к раковине, губкой густо разводя пену.

– Злюка Ри-ри, — начал дразнить меня, отчего я вспыхнула: терпеть не могла, когда он обращался со мной как с ребенком.

– Как ты меня назвал? — я обернулась и невольно взмахнула рукой. Этого оказалось достаточно, чтобы пена полетела прямо в лицо Дана. Мы оба застыли: он тяжело вздохнул, а я сдерживала смех. — Прости, — искренне собиралась извиниться, но в тоже мгновение расхохоталась.

Дан же не разделял моего веселья. Он молча стряхнул пену, и посмотрел так сурово, что я попятилась назад. Меня ждала месть.

Не дожидаясь нападения, я выскочила из дома. Но Дан и не думал бросаться за мной в погоню. Не торопясь, он вышел во двор, и я с замиранием сердца наблюдала, как он поднял с земли шланг, который моя мама подключали к оросителю, чтобы поливать свой небольшой огородик. Передернуло только от одного вида переливающейся на солнце ледяной воды.

– Не посмеешь, — невнятно лепетала, но Дан всё прекрасно расслышал.

– Ты меня плохо знаешь, малышка Ри-ри, – злорадно улыбнулся и безжалостно окатил водой.

Сначала я замерла от шока, потом начала уворачиваться от обжигающих холодом струй. Я визжала как ненормальная, а Дан хохотал над этим зрелищем.

– Хватит! Я все поняла! — сделала грустное лицо. — Прекрати, я заболею! — воспользовалась уловкой, перед которым Дан не смог бы устоять. Он слишком добрый.

И видимо, я выглядела действительно жалко, поскольку Дан прекратил экзекуцию. Я, продолжая отвлекать его своим озябшим видом, быстрым движением выхватила шланг и обрызгала его с ног до головы.

– Вот, смой пену! — весело советовала, пока Дан испытывал на себе свой же метод. Мистер Идеальность стойко сдерживался, но в итоге смачно выругался. — Что я слышу? — с актерским драматизмом изобразила возмущение. — А как же уважение и такт? Это просто не допустимо!

В следующую секунду я уже неслась по газону прямиком в соседский забор, прикидывая, смогу ли забраться на него. Дан летел на меня, как разъяренный бык, поэтому ничего удивительного в том, что когда он сбил меня с ног, мы кубарем покатились по траве.

Я насквозь промокла, отбила все тело, перепачкалась в земле, но, несмотря на все это, заливалась смехом.

Обоюдно признав ничью, мы откатились в противоположные стороны и остались лежать на спине.

Дыхание еще не пришло в норму, и я шумно дышала.

– Ты счастлив? — спросила, щурясь от слепящего солнца. Ощутила рядом движение, а когда распахнула глаза, увидела нависшего надо мной Дана.

– Почему ты спрашиваешь?

Я пожала плечами и широко улыбнулась. Не знала сама, зачем спросила об этом. Может, потому что сама счастлива и хотела, чтобы окружающим тоже было хорошо.

Ответить вслух я не успела – возмущенный мамин голос по поводу недомытой посуды вынудил меня подняться.

– Мир! — весело заявила, поцеловав Дана в щеку, и поспешила к дому.

У самого порога я обернулась, и наблюдала за тем, как он завел руки за голову и откинулся обратно на траву.

Догадывался ли он, что счастливой меня делал именно он?

На протяжении следующих двух недель я называла себя непроходимой дурой: так обрадовалась возвращению Дана, что лишь потом сообразила, что не спросила его номер. Все, что мне оставалось, так это ждать первого шага от него. А он не торопился его делать.

Каждую свободную минуту я заглядывала в телефон в надежде увидеть пропущенный звонок, который по каким-то причинам не услышала, или сообщение с просьбой о новой встрече. Но всё напрасно – Дан снова пропал.