Любовь стала больше самого страха быть не понятым, отвергнутым, забытым, уничтоженным. Она уже не была больше Смерти. Она отрицала Смерть как финал истории.

Мыслимо ли желать себе большего, когда ты в своем желании Познания подобен Богу? И один вопрос снова и снова, как тогда в Раю, не дает покоя: «Насколько подобен?». И привносит новые: «Где начинается разница? Кто властелин Времени и Слова?».

За рамками нашего Диалога оставались только наши мечты, но у каждого своя. И эти мечты, оказывая огромное влияние на процесс Диалога, никак не пересекались. Их нельзя было просто вычеркнуть. Их невозможно было вписать в матрицу Диалога, потому что они не менялись несмотря на то, что Настоящее уже написало иное Будущее, иной Исход.

Там, в мечтах, не менялись и мы. И то, что казалось так важно в грёзах, противоречило самой Сути перемен. Самой Сути Созвучия. И так не могло больше продолжаться.

Диалог был обречен на Смерть. Смерть, даровавшую Перерождение. Смерть, даровавшую взгляд со стороны. Ведь Смерть не всегда конец. Это ещё и Исход в другую Жизнь.

Жизнь началась до Вас и до меня. И Мир почувствовал грядущее явление, возможно, задолго до часа нашего зачатия. В полутонах, намеках на влеченье Мужчины к Женщине, а Женщины к Мужчине, иль по иной, такой же уважительной причине. Когда благословенный их союз, различье двух взаимонаполнений, сотворил меня, Мир был уже взволнован Тишиной, которая всё видит наперед, в слух обращаясь, ловит предопределяющие знаки. И убедился по переменам в Женщине, что вероятен дополнительный актёр для бесконечной пьесы.

Он узнавал меня по облику Её, и по семейным разговорам. Я с ощущением рос, что где-то, куда сигналы посылаю, огромная Вселенная, которой я не знаю, а здесь лишь копия её. Я проходил историю Земных существ на собственном примере, из клетки превращаясь в рыбу, ящерку, зверька, оформившись затем и в человека.

Мир наблюдал и верил с Ней, и верил с Ним. Планировал со всеми вместе, кому я был тогда небезразличен. Мечтал, страдал, считал недели, месяцы, недели, снова, дни, часы. Они из тех, с кем Мир не испугался меня принять в свои объятья. А я из тех, не струсивших, отвергнуть не просивших, до срока не сбежавших, кто устремился из уютного местечка в большое приключение.

Я собирался часа два, нерасторопно слишком, может, казался узким мне тоннель, но путь вперед необратимо сложен, за рывком рывок, в решительность движения на свет шокирующих огней. Последние сомнения сдавили пуповиной горло, но ловкими руками акушер снял и их. Грань разделительная стерта.

Я здесь! И раскричался я, как все, согласно ритуалу, на выдохе смиряясь с неизвестностью вокруг. Так подарила Жизнь возможность стать мне отдельною частичкой Мира, нести Её в себе, себя в Ней раскрывая. И ничего не требуя взамен, Жизнь мне отдавала предпочтение, надеясь, что я выберу Её, не разменяв на трату времени впустую, открывшимся соблазнам подчиняясь.

Дар моей Любви открыл во мне Дар Слова. Они шли бок о бок, и чем увереннее становилась Любовь, тем ярче звучало Слово.

Я давно судил о себе и достигнутом по тому, что писал. И Сама Любовь представала предо мной суммой строк, написанных в тот или иной период увлечения Женщиной. Чем ритмичнее сочетались эти строки, тем крепче мне казались чувства.

Десять лет я пытался на разный манер изменить Женщину, которая поёт, и, не сумев изменить себя, сдался. Перестал Ей писать. В те незапамятные времена письма отправлялись исключительно почтой, и у меня ничего не сохранилось, кроме моих представлений о них. Но я рад, что не могу перечитать те письма снова.

Мне неловко представить, что я способен полюбить Его, того Юношу, за дерзость Его высказывания. На память о Нём у меня сохранился экземпляр начатой да незаконченной книги повествующей, как Он преобразует творческий путь Актрисы, уже отведавшей огня, вод и медных труб. Но каким же самоуверенным в своем Даре надо быть, чтобы допустить такую взбалмошную идею?!

Впрочем, я как Его наследник не утратил способности считать, что Она меня заметила, потому что уверен, моё Чувство к Ней, полное противоречий, соразмерно Её нраву. Но мне чертовски неловко произносить Её имя, если его услышишь не только Ты, словно моё желание сблизиться с Ней порочно настолько же, насколько велико и чисто в своей основе.

Казалось, что Сущности, живущей у меня внутри, радостно наблюдать за мной в зеркало моих размышлений. Что впервые мы говорим с ней на одном языке, и если между нами и есть разногласия, то только в том, как эффектнее подать тот или иной момент. Что в этом диалоге я чувствую не только свою Любовь, но и то, что Любим.

Книга закончена. Ещё нужно немного воли и таланта, чтобы довести её до некого совершенства. И некоторое количество финансов, чтобы её издать. Я ещё не имею понятия, насколько она меня уже обогатила и как глубоко мне предстоит ещё заглянуть в себя, чтобы не растратить понапрасну имеющийся капитал. И что предстоит сделать мне, чтобы услышать голос своих сокровенных желаний. И изумиться его звучанию. Я растерян и горд.

Тяжело на душе. Какое точное выражение. Словно нести в себе некоторые ощущения, воспоминания и предчувствия – это большая нагрузка. А говорят, своя ноша не тянет. Может быть, кое-что накопившееся за эту жизнь во мне не такое уж и моё? Я не прочь переработать тонны написанного, чтобы разделить то, что мне действительно дорого, и то, что я храню в себе напрасно, и после смело сказать: «Я таков».

А что было, то было. И Ты в своем праве. Но мне, как никогда, нужно почувствовать Тебя такой, как я Полюбил. Той, благодаря которой в душе моей царит иной миропорядок, нежели в тот момент, когда я почувствовал Твоё Беспокойство в полной мере. И чтобы ни случилось между Тобой и мной, все мои дальнейшие шаги определяются уже не глубоким внутренним конфликтом, а договором о дружбе и сотрудничестве, который позволит мне больше никогда не изменять себе.

Никогда не думал, что писать о чем-то будет трудно. Но суть не в этом. Открылся кладезь пустоты, и я осознал, как люди отдаляются. Ответил на свой вопрос, как можно не выяснить всё, не обговорить, если вы рядом, если вас двое. Можно. Вы не рядом в этот момент, и каждый в своем мире. И если кому-то что-то и надо, то однажды он перестает хотеть, чтобы его услышали.

Потом он перестает сам говорить, затем слушать. А потом появляется желание заглянуть в глаза, в которых уже есть то, что тебе необходимо в данный момент, говорить потому, что слушают, прикасаться, потому что последуют ответные жесты. Неисследованная область из категории книги «М И Ж».

И это не юношеский порыв, как когда-то. Это четкий обдуманный выбор. Можно сказать, что выстраданный, но это будет неправдой. Потому что выстраданный, это когда ты действительно оказываешься в дураках в очередной попытке что-то объяснить. А когда не хочешь ничего объяснять – это обдуманность, но можно всяко поднести.

Больно, у Неё там и Любимый человек, и Друг в стихах по переписке, пусть про него и не упоминается давно, а я иду со встречи с Женщиной, и вместо того, чтобы смаковать встречу, прогулку, запахи и тепло, ощущаю, что украл что-то из отношений, которых нет. И если б я шёл в общий дом, из которого выветрился семейный уют, то мне было б ужасно неловко. Как бывает неловко с непривычки врать, когда ещё не убедил себя, что ты и только ты прав, и иного выхода нет, хотя нужен не выход, а контакт. Горько до слёз от привкуса бремени измены.