Я понимал, что если не буду контролировать и пытаться проговорить свои действия, то сомлею, и очнусь где-нибудь, где меня быть не должно, и лучше не думать дальше. Вот прав мой друг Саша Дюма, этому состоянию нужен был какой-нибудь исход, чтобы он меня не задушил.

И я ушел спасаться письмом, как бы оно ни сложилось, и примечанием. Но всё это, однако, лишь временная мера, потому что исход должен быть красочным, чтоб меня отпустило. К тому же я потерял аппетит, и вкус к расслабляющим напиткам, т. е. есть одно спасение – подобрать слова. За 30 лет-то это должно-таки случиться уже один раз.

Да, нет больше в Городе города. Ноги сами куда-то идут, по понятным им целям, сходить в магазин надо уговаривать. Глаза видят, что хотят. В парке пригрезилась засуха, земля вымораживается, а влаги дополнительной нет. На клумбах между Смольным и гостиницей стало жалко розы, у самого Смольного такой катастрофы не чувствуется.

И всё о Ней. А где о Ней, там про всё в ритме сердца и нерожденной книги. Нельзя сказать, что я теперь ничего не замечаю. Я замечаю как-то иначе, боковым зрением, и при этом иногда живее реагирую, чем обычно.

О том, что неплохо б пообедать, говорит начинающая болеть голова, у желудка какие-то слабые аргументы. Наелся, видимо, до завтра, потому что даже фрукты не провоцируют к себе интерес. Да что там, я специально купил семечки. Нет, чтобы начать кушать, о еде надо думать, и думать целенаправленно, или ощущать слабость в голове. Посмотрим, что это за пост.

И послушаем, что сегодня для Неё. В городе, где всё – Она.

Сестре лучше, что радостно.

Написала племянница. Пожаловалась на одноклассника, который время от времени норовит её задеть, толкнуть, уязвить. В связи с Вариными нежданными проблемами с мальчиком, ко мне в новом свете пришло то единственное, что я услышал на концерте, «новых песен не поют те, у кого их нет», и, не опускаясь до «а некоторым лучше порой постесняться своего нового материала», я вспомнил, что не все мальчики взрослеют.

И когда мальчиков распирает чувство, которое они себе не могут объяснить, то невольно посылают колкости в адрес Той, которой давно надо было б позвонить и сказать «прости», но для этого надо, как выяснилось на моем примере, начать взрослеть. В этом случае приходит понимание, что нельзя обвинять Женщину, как бы она ни поступила, в своих проступках по отношению к ней.

Женщине беречь мужчин завета не было, напротив, сообщение о том, что она будет привязана к мужчине своему, прозвучало, как наказание, как насмешка. В одном ряду с муками во время родов. Хотя кто ж слышал? Может быть, это звучало вполне монотонно, неправильное строение таза относительно всех остальных – вот тебе и муки при родах, жизнь парой – вот тебе и привязанность.

Ну а процесс взросления приносит точные слова. И будут новые песни, всем на зависть. Должны быть.

Я приехал домой в Город за равновесием, но обрёл смятение. И что-то где-то внутри меня напоминает кипящую воду, или бурю в стакане. Пока. Вскоре, вероятно, не будет видно краёв. И это смятение и будет здесь творить, созидать и отращивать крылья.

Да, Саша Дюма всё точно объяснил. И из всех Его знаменитых своей отвагой Героев мне близок мне Рауль – Атоса сын. Я, правда, вряд ли нашел бы в себе силы отстраниться от женщины в обмороке, но раз любовь последняя, то по тем временам и его положению, возрасту, наверное, тоже ушёл бы на войну с понятной мне целью.

А самое главное, как теперь выяснилось, что, чем Она ближе, чем ощутимее, тем меньше сытости. Для меня теперь это очевидное заблуждение, что человек, назовем его женатый, может быть расслаблен. Расслаблен может быть мечтатель, живущий в неге своей фантазии. А в реальности вокруг соблазны, вопросы, темы, бытовые и глобальные конфликты. И не сходишь с ума, потому что оказывается «с вами была и будет СС» в таком звучании, что сознаешь, что Она в курсе, с кем именно. Да, сияешь, не смея назвать себя.

Спектакль «Отношения». Я предполагал, что будет сильно. Но после мощного явления 11.12.14 и подумать не мог, что мягко, обворожительно, завораживающе, женственно. Что можно ощутить свое сиротство, потому что Она вся в каждом звуке, легка и неприступна. И не дать себя права на эту слабость.

Не неприступна. Не далека. А как и Она мечтала, стала воздухом таким же незаменимым и необходимым. Но как ощутить его близость, если не чувствуешь, как дышишь. Но и эта коварная тяжесть где-то внутри. Я с ней шёл часть пути до дома.

И всё, на что сподобился, это указать себе, что не получиться предложить «Дорогая, пари! А я пока побарахтаюсь немножечко, но обязательно тебя догоню. Верь мне!». Нет. Верить Она будет только Рифме и Её легкому звучанию. Поэтому фраза «о, дивный сон» пришла по ходу пьесы. Поэтому, немножко освоившись, я устремился написать.

Надо признаться себе, что смею я Её желать. Что это течение, которое сегодня подарила мне Кира «нет, нет, нет… спасибо, спасибо», не имеющее ничего личного по отношению ко мне, как персоне с именем и фамилией, но как к ситуации, оно где-то и в Её тяжести прописано по отношению к моим желаниям.

А какая Она сиятельная появилась в дверях «Обнимаю тебя кругозором гор…», сияла Она почему-то не в направлении взгляда, адресованного Кире. Если б отвлеклась на секундочку, я б рискнул протянуть букет. Но Она крепко держалась за Подругу, и столь длительного отвлечения себе не позволила.

Вечер, который никогда не позволит мне быть слабым и не решительным. Вечер, который нельзя предать. И который нужно поселить в сердце, без суеты и спешки. Вечер, похожий на признание в Любви. Ещё одно признание в Любви, на которое я смотрю не отстраненно, а как человек, который счастлив тем, что его Любят.

И новое Созвучие подхватило и вывело на новый уровень. Теперь ничто уже не могло воспрепятствовать достижению цели. Я упёрся. И по Твоему новому Звучанию почувствовал, что теперь мы близки не только по Боли, но и по тональности Её сублимации в творчестве. По подаче и воплощению.