Сколько раз я возвращался в этот миг… Сколько раз я его анализировал и так, и эдак… Но снова и снова совершал одну за одной ошибки того дня.

Письма своего я не помнил уже тогда. Но я помнил совсем другое. И как только мы расстались, как только развеялся Твой запах, я остался наедине с самим собой. И в том противостоянии первый раунд выиграл тот, кто боялся показаться слабым. Тот, для кого слово «пожалеть» приравнивалось к «унизить», и в данном случае унизительной казалась именно моя позиция. Ведь сравнение писем с простыней приравнивалось к отсутствию интереса к написанному. Но Твой взгляд, Твоё поведение, подтексты в разговоре говорили об обратном, и я сдерживал себя, как мог, но получалось плохо.

Я был уязвлен, и я был счастлив! Предо мной открылись новые возможности и захлопнулись недавние привилегии. У меня появился шанс поучаствовать в обустройстве Твоего быта, но он мерк в сравнении с сокращением допустимых писем почтой. Я обзавелся общим для нас виртуальным Диском, но усомнился в том, что написанное мной там так же дорого и Тебе. Я не мог не писать, и я не мог писать так же свободно, как прежде. Я впервые оказался наедине со своим Чувством. И имя было ему Досада. Но что Досада могла противопоставить Любви?!

Я совру, если скажу, что Ты первая Муза, чьё признание в Любви к себе я услышал глаза в глаза. И те признания, что были до Тебя, тоже настаивали, чтобы я изменился, соответственно своим способностям. Но Ты первая и единственная, кто бросил мне вызов: «За мою Любовь Тебе стоит бороться!». Именно Твои слова для меня прозвучали заинтересованностью в том, что и как я делаю.

Я сразу почувствовал, что Ты старалась не допустить в разговоре ошибок, о которых я Тебе подробно рассказывал, повествуя о тех, кто был до Тебя. И теперь, многократно убедившись, что я не помню того, что писал и говорил, я преклоняюсь перед каждым Твоим словом. Потому что, написанное и сказанное мной, для Тебя имело куда большее значение, чем для меня. И Ты открыла! Открыла! Открыла, а не выбросила, не глядя, то злополучное письмо, оценив его размер килобайтами.

Прости, что не предал сразу этому должного значения! Ты же знаешь, у меня теперь есть смягчающие вину обстоятельства. Я принял Твой вызов. И более того, я его предугадал.

И черт с ними, с письмами. Ни они определили вектор нашего пути, но путь определил их вектор. Когда сильны ощущения пережитого, мы с огромным энтузиазмом ищем опору в прошлом опыте. А её там уже нет, потому что каждое новое мгновение делает нас строителями настоящего, и всё, на что мы можем опереться, это на желание шагнуть в неизведанное Будущее. И всякий раз, когда я опускаю руки, я слышу призыв: «Пишите лаконичнее!». Потрясающая фраза, связывающая Настоящее и Будущее. И снова расправляю плечи…

…

Но он уже пообещал, что перепишет книгу, если она Вам не понравится. И я это сделаю с любопытством и удовольствием. Я её изложу так, что каждый эпизод станет самодостаточным, что её можно будет читать с любого места, и не читать дальше, можно будет принять для себя 2 строчки из 300 страниц, и найти путь своих перемен.

Лаконично – это Слово, которым Вы сообщили мне, что я должен полюбить человека, которого ещё нет на Свете за то, что уже зачат, и потому что Вы именно его и любите, и без него никакого «вместе» не получится. И я рад этому.

И я надеюсь, что Вы полюбите со мной ту Женщину, которую я в Вас вижу. И да, такую книгу, такую жизнь я никогда не напишу без Вас.

Более того, я не хочу писать другую книгу и другую жизнь.

Год я не знал, с какой стороны подойти к книге и как осуществить столь глобальный замысел. Но впервые я был настолько увлечен идеей, что готов был вложить в неё всю свою душу. Книга стала символом моего перерождения.

Я не мог ни отступить, ни проиграть, и где-то по пути к первой строчке родилось это отвратительное допущение «если не с Тобой, то через Тебя…». Но я был увлечён тем, что происходило со мной, потому что я накрепко связан с Тобой, и вторая часть фразы служила отмашкой, когда разговоры с Друзьями переходили на скользкую тему «сколько я буду продолжать тянуться за Недосягаемостью, пора бы и об обустройстве личной жизни подумать».

Да и книга изначально задумывалась как фраза «и жили они долго и счастливо». Как конец сказки. Но до встречи с Тобой я не был готов заплатить ту цену, которую запрашивала Жизнь, чтобы пройти этот путь до финала. Она быстро стала автобиографичной, но до встречи с Тобой я не сознавал, что во мне дает ей право на самостоятельную дорогу в Мир. Любовь к Тебе компенсировала недостаток Знания ощущением единственно возможного развития событий.

Всё, что меня заботило теперь, как не утратить связь с Тобой, и как обрести тот самый Ритм, с которым преобразиться и книга. Я разрывался между двумя Твоими пожеланиями «пишите лаконичнее!» и «пожалейте же вы меня!». Они грезились мне за каждым новым поворотом отношений и всегда в паре.

И всякий раз я должен был выбирать, как поступить. И всякий раз я сначала гневался, потом пытался не дать себе наговорить лишнего, потом искал выход из создавшейся ситуации так, чтобы Ты не чувствовала себя уязвлённой. Это была настоящая война, в которой линия фронта проходила по линии Судьбы. Предпочтение в ту или иную сторону сулило противоположные развития событий, но не один из сценариев не обещал, что я справлюсь со взятым на себя обязательством.

Я разрывался между своими планами и своим долгом перед семьёй. Но где-то в разрыве уже образовалась та единственная строчка, которая оживляла грядущий текст «И я свой выбор сделал». Но нет, я всё ещё не определился.

И вдруг мы встретились на концерте в зрительном зале. Надо ли говорить, что концерт для меня на этом был окончен? Ты была так близко и так далеко… И пожелание «пожалейте же вы меня» перестало иметь какое-либо значение. Оно перестало знаменовать слабость и призыв позволить быть слабой. И на первый план вышла та самая Сила, которая не позволяла мне сдаваться. А с ней пришли и первые Рифмы.

30 лет спустя после того памятного счастливейшего мгновения летнего вечера, когда я ехал с Отцом, он в тракторе, я в тележке на поселок, и около реки откуда ни возьмись Она идет себе в противоположную нам сторону. Я просиял. Я прошептал её имя, и смотрел вслед, пока было возможно, я пошел на концерт к ДА. Со смешанными чувствами.

Я покупал билет на концерт в Питере сгоряча, на Неё была открыта травля концерты отменяли, переносили, и душа моя рвалась поддержать. В день концерта, по дороге я узнал, что у Сестры Наташи поднялась температура, потому что она решила поехать домой до следующей процедуры, но не просто так, а через работу, т. е. помоталась, перегрузила организм ослабленный, что Её заметно подташнивает. И я чувствовал себя идиотом, пошедшим на поводу прихоти, потому что приезд именно сегодня – это дата концерта, и организаторы, конечно, заразы вместе со мной, потому что 13-го всё б было по-другому.

А тут в гостинице у меня не захотели брать деньги с 6-го, а взяли с сегодняшнего момента, т. е. тем более ничего я не терял. Правда, по дороге на концерт уже стало известно, что температура спала, и она немножко покушала, но не суть. В среду я не влился. Они там совсем другие, создают другую атмосферу, в которую я никак не мог вникнуть.

И вдруг капюшон. Она! Здесь! И мир перевернулся. Происходящее на сцене и вокруг перестало существовать. Я неотрывно наблюдал за Той, что скромно присела в десятке метров от меня, чувствуя всей кожей неловкость за столь дерзкое вторжение в Её личное пространство. Поэтому я вздрагивал, когда Она поворачивалась. Я вообще взялся дрожать, и кондиционер мне помогал в этом.