– Космонавт, ты заделался воспитателем юных девушек? – я понимаю, что вопрос оценивающий. Сержанту важна моя реакция. Он смотрит мимо меня, но в произнесённом докладе ни одна деталь от него не ускользнула.
– Когда твоя третья фаза? – командир всего лишь поднял на меня взгляд, а кажется, что прямо сверлит глазами. Хотя ничего такого сурового в его лице нет. Оно бесцветное какое-то, что ли… Особенно сейчас, в серых тонах безрадостного рассвета. Никак его не запомнить! Редкие светлые волосы слиплись от дождя, как у обычного человека. Но вот взгляд… Даже в полутьме его стальные глаза подчиняют и дисциплинируют одновременно. И если ты не дурак, то осознаёшь, что он не просто слушает тебя – он анализирует и то, о чём ты умолчал, и решает, как с тобой быть дальше… И всё это – за доли секунды…
– Нужно прямо сейчас! – отрапортовал я.
– Давай! – следует немедленный приказ. – Танк и Чёрный прикрывают!
Я заглянул в машину, где дожидалась меня Расси. И увидел, что та снова дрожит. Это было очень некстати. Подумав, я уселся рядом.
– Ты как себя чувствуешь? – попытался я заговорить с ней проникновенным голосом.
– За мной приехали? – тихо спросила она.
– Да, приехали, – неспешно ответил я. – Но сейчас просто слушайся меня и всё будет хорошо.
– Я буду слушаться, – Расси дважды кивнула.
Я уже подумывал, не вколоть ли нашей бывшей искательнице Вечной Любви дозу транквилизатора.
– Это арбитр общинной стражи, – пояснил я. – И с ним кто-то из активистов твоей общины…
– Ой… А без активиста никак нельзя?
– Раньше надо было думать, – вздохнул я.
– Я боюсь…
– И правильно делаешь…
– Я понимаю, – перебила она меня. – Главное, что жива осталась… Что я должна делать? А то могу с перепугу что-то перепутать.
– Не перепутаешь, – успокоил я её. – Просто на все мои вопросы к тебе отвечай «Да!» Только на мои вопросы. И ни на что больше не реагируй.
– Глупо может выйти… – Расси обняла плечи руками, стараясь унять дрожь.
– Глупее, чем то, что ты уже сделала, выйти не может, – я устало потёр мокрый лоб пальцами. – А случится неловкий момент, сразу начинай плакать… Или вращать глазами… Как тебе больше нравится!
– Пойдём, – я крепко взял её за локоть, давая почувствовать опору в этом зыбком дождливом мире.
– Она не откажет, – сказала вдруг Расси и быстро глянула на меня.
Целую секунду я соображал, о чём это она… И, в свою очередь, не остался в долгу:
– А ты помни, что щелчок по носу – это не только снисхождение, но и предупреждение…
Арбитры стражи при общинном устройстве местной власти были кем-то вроде участковых и разрешали все общественные неурядицы, опираясь на активистов тех общин, чьи сыновья или дочери оказались втянуты в какую-нибудь некрасивую историю – в драку, например. Обычно это были немолодые, опытные люди. Приехавший арбитр был просто образцом типажа: лысоватый кряжистый дядька с пышными усами, в синей поношенной форме и слегка помятой фуражке. Взгляд с хитринкой: морщинки в уголках глубоко посаженных глаз я даже в рассветных сумерках разглядел. Большая белая кобура с маломощным служебным импульсником на правом боку выглядела совсем новенькой, не то что форма. Чаще всего стражники не носят оружия, особенно арбитры… но не сегодня. Ночной вызов из нашей структуры не сулил ничего хорошего в любом случае. Да ещё ехать пришлось куда-то за город.
Общинный активист тоже был не из последних. Наверняка наш оперативный дежурный при вызове назвал имя девушки. Раз отец Расси уважаемый человек, то кого попало за его дочерью Каменщики не пришлют. Тем более среди ночи. Тем более на мыс Наветренный.
Честно говоря, этот активист меня беспокоил даже больше, чем стражник. Высокий крепкий мужчина средних лет. Тоже слегка лысоват, но лицо суровое, длинное. Крючковатый нос даже придавал ему солидности. Подвижный, серьёзный… Внимательные глаза чуть навыкате и что-то неуловимое в его движениях, когда он завидел Расси, которую я вёл за локоть, подсказало мне, что у этого дяденьки речь отлично поставлена. И потому моя задача была не дать ему заговорить.
Мы подошли к ним: я с Расси и двое моих товарищей с карабинами наперевес чуть позади. Так мы ненавязчиво продемонстрировали, что это зона спецоперации, где общинные законы ограничиваются и слушать нужно нас. И начал я ломать комедию…
Я понимал, что никакую правдоподобную версию того, каким образом Расси в эту дождливую ночь оказалась так далеко от города, в заброшенном посёлке на мысу Наветренном, придумать не удастся. И потому придумал неправдоподобную.
– И давно она помогает вашей службе? – пожилой арбитр общинной стражи озадаченно почесал за ухом, сдвинув быстро намокающую фуражку на лоб.
– Данные про добровольных помощников мы не сообщаем, – помялся я для виду. – Но вам скажу… Несколько месяцев.
Арбитр с сомнением оглянулся на общинного активиста. Тот только пожал плечами. И проглотил свою заготовленную заранее речь. Это было первое, чего я добивался! Требуя отпустить девушку и принимая на общину ответственность за незнамо что ею содеянное, он погубил бы её – без последствий такие случаи в нашем тесном мире никогда не остаются.
Дальше я почувствовал вдохновение. Адвослужба в моём лице выразила благодарность общине Каменщиков за воспитание своей дочери и одновременно глубокое сожаление в связи с произошедшим сегодня инцидентом. Дальше арбитр общинной стражи и общинный активист, которые оба так и стояли столбами под дождём, удивлённо слушая только что сочинённую мною историю, узнали, что Расси в силу молодости и горячности во время секретной операции проявила излишнюю инициативу, а ситуация внезапно вышла из-под контроля. Что именно произошло – это служебная тайна, которая не может быть раскрыта в данной ситуации. Но плащ Расси её родителям после этого лучше не показывать.
Стаки, который по моей просьбе прихватил с собой плащ, пару часов назад позаимствованный у Расси для маскировки, по едва заметному знаку развернул его и встряхнул за плечи, чтобы быстрее расправился. Мало того, что плащ был весь промокший и грязный – две здоровенные обугленные дырищи на его поле, прожжённые плазмоидами Рума Многорукого, произвели нужное впечатление. Расси очень вовремя для моей истории покраснела и опустила голову. Хотя девушка наверняка подумала вовсе не о том, о чём шёл разговор. Но сейчас это было уже не важно.
Ну вот и в этот раз, как во многих подобных случаях, мне удалось овладеть ситуацией. «Космонавт кого хочешь заболтает», – так частенько говорили про меня товарищи. Странно, но сегодня я чувствовал какую-то особую ответственность: не каждый день доводится осознавать себя частью дарованного свыше щелчка по носу…
С каждый поворотом этих непростых переговоров я добивался всего, чего хотел. И вот уже ушлый активист общины Каменщиков облегчённо вздыхает, узнав, что в связи с досадным инцидентом Расси теперь временно отстранена от… кхм… рискованной работы по оказанию добровольной помощи. Идея срочно отправить храбрую девушку на учёбу в столицу, чтобы ей быстрее развеяться от пережитого и вообще, не заскучать без важной миссии, находит общее понимание. По глазам вижу: активист быстро мотает на ус предложенное удобное решение и уже обдумывает, как это подать потом отцу Расси. Арбитр же общинной стражи даже крякнул от мысли, что эту ходячую проблему в мокром свитере и с перепачканными в грязи волосами, отличную кандидатуру на роль детонатора очередных разборок могущественных Каменщиков с опять прошляпившей всё на свете Стражей, вот-вот уберут отсюда за тысячу километров. И даже без его участия…
Расси одиннадцать раз громким и чётким «Да!» подтверждала мои слова. А сзади ещё Стаки уныло помахивал обгоревшим плащом. Короче, всё прошло как по маслу: через несколько минут арбитр Стражи отвлёкся от Расси и демонстративно заинтересовался двумя гавриками, стоявшими перед господином Ута, понуро склонив головы. Заметив, что все на них смотрят, двое проштрафившихся контрабандистов неестественно заулыбались. Светловолосый Фод, держась за печень, улыбался куда шире своего рыжего друга.
