– За что-о-о??? – возопил барон.

– Вы балбес и толстяк, тетка ваша уродина, а замок у вас – я видал у свиней хлев побольше.

– Что-о-о? ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, НАГЛЕЦ!..

– Вот-вот, догоняйте.

Эпл запрыгал вниз по лестнице, как проколотый, продавленный, разошедшийся по швам, сдутый до складок мячик. Его безумная усмешка сверкала ярче огня: отвесить пощечину барону – таким не каждый мог похвастаться. Сквозь дым своего сознания он лишь надеялся, что барон не примет его слова близко к сердцу, он же просто спасал ему жизнь и не имел в виду ничего такого.

Сэр Барни бросил прощальный взгляд на съедаемую пламенем роскошь, утер то ли слезу, то ли пот и поспешил за своим нахальным работником.

И вот случилось то, на что они и не надеялись надеяться. Спасение. Они протиснулись сквозь печку горящих дверей и не успели глотнуть свежего воздуха – как на них выплеснули из ведра воду. «Ну, во всяком случае, это вода», – подумал садовник, вытирая лицо.

Подобно тому как рассыпаются горы, в жизни каждого замка рано или поздно наступает момент, когда его ровняют с землей. Подобно тому как восходит солнце, каждого барона однажды озаряет горькая истина: не все в этом мире можно купить (хоть и очень многое). Подобно потревоженному жаложуку23, каждого садовника можно довести до той грани, за которой его руки оставят садовые ножницы и тяпку, чтобы взять топор и пилу.

Сэр Барни и Эпл вывалились за порог горящего замка – и оказались в водовороте суматохи. Люди кричали, гудели, причитали, бегали, махали руками, натыкались друг на друга и продолжали кричать, бегать и махать. В отсветах огня мелькали ведра с водой: кто-то их приносил, кто-то хватал и выливал.

Эпл не замечал ничего, кроме неограниченного пространства без потолка и стен и воздуха – невероятного, всепроникающего, невидимого и такого до смешного естественного здесь, снаружи, и драгоценного там, откуда он едва выбрался. Воздух окатил его волной новой жизни, унял удушье и боль, раздиравшие горло, и пробудил от полуобморока. Свежий, ароматный, напоенный ночной прохладой, воздух покалывал его разгоряченную кожу и успокаивал, как нежные руки знахарки. Эпл дышал жадно, страстно, и с каждым новым вдохом мир наполнялся красками, темные мошки перед глазами бледнели и пропадали, силы крепчали.

Пока они с бароном стояли бок о бок у крыльца, хрипя и отдуваясь, чуть поодаль работники обступили кольцом мага-презервиста, как загнанного зверя, и требовали, чтобы он что-нибудь сделал.

– Да чего вам надо? Говорю вам, не могу я сделать воду из ничего и полить крышу, ну поймите! Я вообще не с водой работаю, а со льдом, это совсем разные области. Меня не учили такому, понимаете? Да и платят мне не столько, чтобы брать дополнительные курсы, – сами же знаете нашего барона-скрягу. Что? На что вытаращились? Будто самого барона за спиной увид… О… О. О! Кхм, сэр Барни, во славу Тайлиндэла, вы живы! То есть целы и здоровы! А мы, знаете, как раз план вашего спасения тут обсуждали…

– Я все прекрасно вижу, – прохрипел барон. – Где Студемур?

– А разве он не с вами был? Разве не он вас поднял?

Сэр Барни похлопал Эпла по спине ослабевшей рукой – бабочка и та сделала бы это заметней.

– Это все он. Нашел меня, разбудил, увел из огня. Жуткий нахал, но спас мне жизнь, так что…

В этот миг сэр Барни заметил, как необычайно светла ночь.

– Нет, нет, нет… – простонал он, хватаясь за голову.

Словно не до конца еще оживший мертвец, он сошел с крыльца нетвердой походкой, раздвигая руками людей, а взглядом впиваясь в зрелище впереди. Через несколько шагов он остановился, покачнулся. К нему подоспел Эпл. Если пожар в замке сбил барона с ног, то картина охваченного огнем поместья всадила ему в сердце нож. Все, что могло гореть, горело. Но печальная участь постигла лишь созданные человеческими руками постройки и каким-то удивительным образом миновала сады. Садовник знал, в чем тут разгадка.

Сэр Барни хныкнул и хотел было схватиться за голову, но, к его неудовольствию, он уже успел это сделать. Языки пламени отражались в его больших круглых глазах, так похожих на глаза Тофото, когда тому доставалась трепка, и Эплу стало жалко барона. Таким он его никогда не видел.

Наконец сэр Барни очнулся и остановил одного из пробегавших мимо работников – тот замер, расплескав полтаза воды.

– Где Студемур?

– Не видел его, сэр, почитай что со вчерашнего дня…

– Кто же тогда организовал все это тушительное действо, позволь спросить?

– Так знамо-то кто, сэр, ваш гость, мистер Гавальди, сэр! Он перво́й учуял дым-пожар да перевсполошил всех на ноги. Кабы не он, спали б мы почем зря до таперича и позадохнулися все.

Сэр Барни кивком отпустил работника и поддел Эпла локтем:

– Что я тебе говорил, а? Удивительный это человек, столичного покроя, не то что мы! Вовремя я его выписал, как знал ведь!

«Вовремя я его растормошил», – подумал Эпл.

Тут они оба одновременно заметили между снующими туда-сюда борцами с пожаром верного помощника барона, управителя поместья. Он сидел на скамейке чуть в стороне, скрюченный больше обычного, как будто пытался спрятаться за самого себя. Ему это прекрасно удавалось. Когда он заметил спешащего к нему хозяина, глаза его расширились, он привстал в полупоклоне и проскрежетал что-то похожее на:

– Искал вас по всему замку…

Судя по тому, как барон взмахнул руками и покачал головой, ответ Студемура ему не понравился. Он стал что-то быстро-быстро говорить управителю, каждое слово подчеркивая движением пальца перед его лицом.

Эпл глядел по сторонам в поисках Авокадо. Всклокоченные волосы, измазанные сажей щеки, блестевшие от пота лбы, порванная и обгоревшая одежда – узнать кого-нибудь в таком виде было не так-то просто.

– Вижу, ведро тебе все же пригодилось, – раздалось у него в голове.

Эпл аж подпрыгнул. Он поднял глаза на пылающую крышу и там, среди дикой пляски огня, раскаленного воздуха и дыма, увидел девушку. Стройную, как прутик, и неумолимую, как лесной пожар. Она смотрела на него с осуждением и гневом.

Он собирался было ответить, но его прервало новое происшествие, чудесное и вместе с тем опасное, – а могло ли быть с Манебжи иначе? Из цветочных клумб у дорожки выпрыгнули лозы и поползли туда, где стояли барон и его помощник. Сэр Барни был обращен к ним спиной и не видел. Студемур же, хоть и видел, казалось, верил глазам с трудом. Он выпучил их так, будто силился разглядеть солнце ночью, и как-то полубоком-полуспиной засеменил подальше от хозяина, аккуратненько, чтобы никто не смог назвать это бегством, и при этом достаточно быстро, чтобы не попасться ползучим растениям.

Сэр Барни шагнул было к управителю…

– А ну поди сюда, старый ты… АЙЧТОТАКОЕ!

…Но его схватили за щиколотки. Он замахал руками, как шмутка24 на воде, качнулся вперед, качнулся назад, качнулся вбок – и упал бы, если бы из земли вокруг не выстрелил фонтан зеленых прутьев. Они устремились вверх и соединились над головой барона, где сплелись в большой, прочный и красивый бант. Настолько красивый, что за роскошь украсить им свою шляпку любая графиня не моргнув отдала бы и пятиэтажный замок с парой башенок и золотыми петушками на шпилях, и кусок своих обширных земель, и даже своего племянника целиком.

Барон Вирджиниус Барни больше не махал руками: в клетке для этого попросту не было места. Он схватился за прутья, потряс их и закудахтал:

– Что? Что? Что? Что?

Его умоляющий взгляд прыгал с одного измазанного сажей, блестящего потом лица на другое, но все оцепенели и мгновенно забыли о пожаре. Даже Тумну было ясно: творилось что-то невообразимое.