– Очень редкий цветок, кстати. Смолёвкой называется.

– Как же, редкий! – фыркнул кузнец. – Да таких на каждом лугу – что сорняков на грядках у этого садовника!

– А вот и неправда! Тебе-то почем знать? Сидишь в своей кузнице, как дракон в пещере, жара да темень – вот и все, что ты видишь. Тоже мне знаток красоты!

– Да и ты уж, госпожа леди, не по балам разгуливаешь! Картошку чистишь, тесто месишь да лук режешь целыми днями. Тоже в жаре у печки коптишься, как и я. Чего говорить-то?

– Ну ладно тебе! – Тон девушки смягчился. – Подразнить я тебя хотела, а ты вон насупился сразу, грозный какой! Точно правду говорил Эпл.

– Опять Эпл? – зарычал кузнец, даже не желая знать, о чем именно треклятый садовник говорил правду. – Эпл то, Эпл се! Поглядим-ка на твоего Эпла, как он будет развешивать тебе комплименты, когда я окуну его разок-другой для образумления!

Сидя в своем укрытии за ящиками, садовник закрыл руками рот, чтобы не взвыть.

– Ну Тумн, ну не злись, ну чего ты! – уговаривала его Салли. – Понятно, давеча вы поцапались, Эпл тебя свалил, но ведь это не…

– ЧТО-О-О-О?? – взревел кузнец, да так страшно, что птичка на дереве неподалеку спрыгнула с ветки и улетела, словно за ней гнались все кошки королевства.

У Эпла внутри все так сжалось, что все его внутренности уместились бы в чашке. Он бы и сам с радостью забрался в эту чашку, лишь бы не встречаться с кузнецом.

На этот раз Салли припомнила ту короткую, незначительную, едва заметную и ни в коем случае не обидную ни для кого историю, как пару дней назад Эпл проходил мимо кузницы и не заметил приставную лестницу, на которой стоял Тумн. Он случайно сбил лестницу, и Тумн повис на карнизе кузницы, дрыгая ногами и бросаясь ругательствами. Потом он свалился – вот как сказал Эпл, свалился, а не что он, Эпл, свалил Тумна. Но кухарка, так обрадованная неожиданным комплиментом, конечно, не заметила разницы.

Эпл вспомнил, как мама в детстве наставляла его: «Слова очень важны, сынок. Будь всегда безупречен в словах. Слово лечит, слово и калечит. Помни об этом и не давай бездумную волю своим словам». Теперь он, кажется, понял, что имела в виду мама, особенно часть про «калечит».

Тем временем ярость кузнеца разгоралась все пуще, как от поддува мехов.

– Он меня свалил? – рычал тот. – СВАЛИЛ???

– Эммм, ну да, – замялась Салли. – Но он сказал, что случайно, так что…

– С-л-у-ч-а-й-н-о??? – повторил кузнец так медленно, что у садовника успела промелькнуть перед глазами вся его недолгая жизнь.

«Ну вот, теперь мне точно конец», – решил Эпл на удивление спокойно, словно был лишь зрителем представления. Он ясно увидел, как кузнец закапывает его бренное тело в кустах крыжовника, которые Эпл только-только пересадил.

Вдруг он услышал звук шагов и испугался, что его каким-то образом обнаружили и сейчас поймают. Но затем шаги остановились и зазвучали звуки поцелуя. В этом была хорошая сторона: его не заметили. И плохая: слушать чужие лобызания было неудобно и очень-очень странно. Он решил тихонько ускользнуть.

Здесь стоит припомнить первую сплетницу королевства Фифифи́ну доль Помпаду́, которая считала так: если от рождения у тебя есть уши, чтобы слушать, и рот, чтобы говорить, то нет ничего плохого в том, чтобы время от времени использовать их, пускай даже не так, как понравится другим. Посему можно быть уверенным, что, узнав об угрызениях совести Эпла из-за подслушанного им разговора, Фифифина доль Помпаду похлопала бы его по спине и сказала бы, что все хорошо и он не сделал ничего плохого. Разве что допустил один просчет: не записал услышанное.

Но вернемся к нашим влюбленным.

– Ну что ты кричишь, глупенький? – услышал он краем уха.

– Ох, Салли, давай я тебе расскажу, как все было…

– Ты мне лучше расскажи, как все будет! На носу большой праздник, вот уж повеселимся! А представляешь, я видела, сейчас приехал какой-то парень в наряде – просто закачаешься! Анури… Энори… Ойнари… Ну и имечко у него – язык весь переломаешь, да так и не выговоришь! Ну так вот, щеголь этот с хозяином – я слышала так мимоходом, как раз к тебе шла – обсуждали, как было бы здорово все деревья вокруг покрасить в золото!

Едва высунувшись из-за ящиков, Эпл замер.

– Ну это чушь, Салли. Прямо так и в золото? – усомнился кузнец.

– Прямо в золото! Тумн, ну я сама видела, как приехали телеги с бочками, а в бочках, стало быть, краска. «Королевская злата», последний писк моды нынче – так сказал этот щеголь столичный. Прямо жидкое золото в бочках. Какой-то алхимик недавно изобрел, даже в газете писали.

– Да ты подумай, это сколько краски нужно истратить, чтобы перекрасить все деревья в округе? Нет, не поверю.

– Ну может, ну может, знаешь, уж не прямо так все-все-все, а только те, что на виду, в первом ряду которые. Не знаю я подробностей. Представляешь, какая красотища будет! – Эпл так и видел, как Салли мечтательно прижимает руки к груди и хлопает ресницами, словно курица крыльями. – Все будет сверкать под солнцем, будто и не деревья это, а статуи из чистого золота! Наш сэр Барни такой выдумщик, такой выдумщик, правда? Это будет самый лучший праздник, вот посмотришь!

Эплу показалось, что он слышит разговор свалившихся с луны. Да, Салли отличалась небесной красотой, но кто бы мог подумать, что в довесок к этому шла неземная глупость. Неужели она не понимала, что деревья погибнут? Да, существовали безвредные краски, которые можно было даже добавить в печенье, но «Королевская злата» к ним не относилась: в ней действительно было золото и еще алхимик знает что. Эпл уже имел дело с этой краской, когда украшал для сэра Барни беседку. В тот раз он надышался испарениями так, что ему целый день повсюду мерещились золотые единороги. «Королевская злата» только звучала и выглядела красиво, а на деле была чистым ядом.

– Погоди, погоди, не тараторь. – Голос кузнеца звучал серьезно, будто он напрягал все свои умственные силы, чтобы осмыслить что-то. – Говоришь, в золото деревья покрасят?

– Ага! – воскликнула Салли радостно.

– То бишь полностью, с ног до головы?

У Эпла появилась надежда, что хоть кузнец-то понимает весь кошмар этой задумки. Эплу вдруг захотелось обнять его.

– Ага! – подтвердила Салли.

– То бишь они будут прямо как золотые?

На светлую надежду Эпла упала тень сомнений…

– Ага! Ну не чудо ли! – продолжала восклицать Салли. У этой девушки был просто неиссякаемый запас восклицательных знаков.

– Чудо, Салли? Да мы разбогатеем! – крикнул кузнец в восторге и начал размышлять вслух: – Значит, так. Надо бы собрать ребят, тех, что понадежней, Гулта, Тарли да, может, Биллека – только больше никому об этом ни слова, слышишь! Ни слова! Болтать-то ты любишь, это не секрет. Значит, так. Как праздник закончится и наступит ночь, деревья срубим, покладем на телеги, переправим в надежное место. Дело станется за малым, найти какого-нить дурака, кому сбагрить деревяшки, да подороже. А с этим-то проблем не будет: в округе полно таких баронов, как наш.

– Знаешь что, Тумн?

– Что?

– Ты у меня такой умный!

– А то! Ты уж держись за меня, Салли, со мной не пропадешь. Я тебе не какой-то там садовник!

Случаи, когда Эпл по-настоящему злился, за все его неполные семнадцать лет можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас был такой случай. Он сжал лопату так крепко, что древко переломилось бы пополам – будь у него мускулы кузнеца.

«Кому такое могло прийти в голову? – возмущался он про себя. – Покрасить деревья, какая хорошая затея! Почему бы тогда не облить их маслом и не кинуть спичку?»

Он прокрался за угол кузницы и, когда был уверен, что его не услышат, побежал на поиски сэра Барни.

Обычно барон проводил свои дни в замке, но там сказали, что он обходит поместье с праздничным устроителем.

– Кем-кем? – спросил Эпл.

– Да приехал тут какой-то важный.

Эплу пришлось побегать еще, чтобы найти их, и наконец он заметил маленькую круглую фигуру барона у Изумрудного пруда. Рядом с бароном стоял высокий, стройный мужчина, больше похожий на птицу в своем ярко-желтом фро́келе14 и шляпе с пером.