– Здгавствуй мальчик, – не дал главный учитель Никанору погрузиться в собственные мысли и, наконец-то, сказал хоть что-то.

– Здравствуйте, сэр, – почтительно кивнул Ники и насупился, не понимая почему добавил «сэр», такое обращение никто не использует. Видно, набрался глупостей от Рины, хоть бы не влетело за это.

– Ты, значит, будущий начальник министегства здгавоохганения… – мужчина тяжело дышал, после каждого слова делая паузу.

– Надеюсь, – робко ответил Ники не понимая к чему ведётся разговор и какая причина визита.

– В будущем не заставляй меня ждать, – недовольно сглотнув, прохрипел учитель и объяснил, – ты заставил меня стоять за дверью двадцать минут.

Забегав глазами, Никанор активно закивал головой, стараясь извиниться:

– Я…, камера чистки не открывается…, не видел…, браслет лежал, думал вы тут, – выпалил бессвязный набор слов мальчик, чувствуя себя очень виноватым.

Выражение лица главного учителя не изменилось. Ники подметил, что кожа его свисает больше, чем на изображениях в базе данных. Щёки почти на уровне подбородка, будто их умышленно тянули вниз. И лицо, в целом, вместе с глубокими морщинами на лбу, у глаз и возле уголков рта, напоминает больше старого носорога, чем человека. Вдруг взгляд учителя молниеносно в чём-то изменился, глаза будто сверкнули искрами, желая сжечь Никанора, оставив от него только горстку пепла. Все внутренние органы мальчика будто съежились, но он не хотел показывать испуг.

– Встгеч с биологическими годителями у тебя больше не будет. – устало произнёс мужчина, будто говорит нечто обыденное, рутинное.

Все вопросы и слова в голове Ники, когда до него дошёл смысл сказанного, слились воедино, сжались в плотный шар и лопнули от перенапряжения. Он посмотрел в лицо этого больного обрюзгшего мужчины и часто заморгал не зная что сказать или спросить. Не дожидаясь реакции мальчика на сообщение, главный учитель продолжил:

– Мы, – сказал он и громко выдохнул, – очень ценим тебя, мальчик. Поэтому, – он взглянул на открытую дверь и снова повернулся к Никанору, – дадим детали. Не был бы ты гением, было бы… – наверное, здесь он хотел сказать «проще», но после секундной заминки добавил, – иначе.

Почувствовав лёгкий туман в голове, Никанор заметил, что комната как-то искажается и заваливается. Он присел на стул и сцепил за спиной руки в замок, стараясь создать впечатление, что разминает спину.

– Они были очень плохими людьми, – гнусаво продолжил мужчина, – поэтому… – он не успел договорить, как Никанор, не ожидая от себя, вскочил и громко крикнул:

– Хорошие! Они хорошие! И они есть и будут всегда! – выпучив глаза Ники подпрыгнул к мужчине, который в сидячем положении был чуть ниже его.

– Мальчик, – поднял руку главный учитель и помахал ей, будто хочет рассеять дым, – ты умный мальчик, – он ни разу не обратился к Никанору по имени, – тебе пгидётся выслушать молча и пгинять всё как есть.

Представив как отпускает пощёчину за обман этому неприятному толстяку, Ники дёрнул плечом, но ничего не сделал. Противный писклявый голос где-то внутри сознания скомандовал сесть и слушать молча, как сказал самый главный учитель школы, который нашёл время прийти и лично рассказать всё.

– Мальчик, – продолжил мужчина когда Ники сел обратно и не моргая уставился на него, – как бы тебе это объяснить, – он задумчиво почесал лоб.

– Я гений, – раздув ноздри прервал Никанор, – можете говорить как есть.

– И то так, – согласился учитель, слегка качнув головой, – Иван и Дарья Треумовы осуждены на полное исключение из общества и ссылку на необитаемую территорию.

– Но почему?! – снова повысил голос Ники, вспомнив добрый и ласковый мамин взгляд, полный любви. – Почему? – прошептал он, прикоснувшись к верхней пуговке серого жилета, постоянно расстёгнутой, как у отца.

– Нарушение двести восемьдесят второй статьи мирового соглашения о нормах поведения в обществе. – мужчина замер и приложил руку к груди, слушая сердце, – Если бы не их заслуги перед обществом, то их погрузили бы в вечный сон.

Никанор молчал, голова гудела, а каждое только что услышанное слово отдавалось эхом, будто он находится в маленькой комнатке, а жуткие новости, как аудиозапись, крутятся на повторе. Не в силах нажать на паузу и прервать эту словесную какофонию в своей голове, Ники молчал. Ему даже показалось, что он забыл как дышать, несколько вдохов и выдохов получились такими вымученными, сложными.

– Ты в этом году будешь изучать все законы, – добавил мужчина, осознав, что основы мирового соглашения ученикам до девятилетнего возраста даются на уроках выборочно, – но скажу тебе пгямо. – главный учитель сделался очень серьезным и даже выпрямил спину, – они сегьезные пгеступники и наше счастье, что их кгупиговку активных беспегспективных уничтожили так быстго. – он облокотился ладонями на колени и медленно встал.

Никанор с ненавистью смотрел на этого толстого ущербного человека, который лжёт. Его родители не могли быть преступниками. Не находя объяснений своим мысленным утверждениям, Ники просто кричал в своей голове «не могли!», но сцепив зубы молчал, уставившись куда-то сквозь пространство.

– Ты всё поймёшь, мальчик, – мужчина подошёл к не двигающемуся Никанору и положил руку ему на голову.

«Не трогай! – Ники хотелось вскочить и толкнуть мужчину, выгнать из своей комнаты, – это мои волосы, такие же как у мамы!». Он сцепил зубы и молчал. Верхняя челюсть давила на нижнюю так, что казалось, как только мальчик откроет рот, зубы осыпятся мелкими крошками.

– Пгосто надо это пегежить, – добавил мужчина и взъерошил рукой копну отросших каштановых волос Никанора.

Когда главный учитель ушёл, Ники набрал слюны во рту и сплюнул прямо на пол, рядом со стулом, с которого не поднимался ещё минут пятнадцать. Он встал, голова болталась из стороны в сторону. Не чувствуя себя, Никанор размазал подошвой плевок со вкраплениями красного на полу, видимо, прикусил щеку, пока слушал новости. Горло пересохло, а ноги стали мягкими, как нагретые нити для 3Д принтера. Мальчик обессиленно опустился на колени там же, где размазал слюни. Он положил руки на пол, ощущая прохладу неживой поверхности. У него были родители, Рина просила передать им привет. Ники наклонился к рукам, положив на них лицо. «Мама, папа, – подумал он и почувствовал, что глаза стали горячими, как неотрегулированный воздух при дезинфекции, – у меня есть друг». Ники вдавил голову плотнее в кисти рук, так, чтобы было больно, невыносимо больно. «Мама, папа – подумал он, – я люблю вас». Глаза стали влажными, Ники старался давить ещё сильнее, чтобы прекратилось это ужасное, сдавливающее чувство внутри, от которого хочется превратиться в неживую машину, раствориться в поверхности стен, чтобы бездушно выполнять свои задачи. Он вспомнил как в прошлом году родители шёпотом, чтобы не услышал обслуживающий персонал школы, спели ему песенку «С днём рождения». Так некрасиво, не в такт даже друг с другом, что уж говорить о воображаемом ритме. Но от этой песенки, их улыбок и нежных прикосновений было так тепло и светло. Ники прошептал «С днём рожденья меня» и неудержимо заплакал не в силах остановиться.

Когда не знаешь, где истина, а где ложь, лучше всего побыть наедине с самим собой. Спрятаться, как маленький ребёнок, даже если тебе уже девять лет, в уголочек, где никто тебя не найдёт. На два дня Никанора освободили от занятий, но прислали на браслет инструкции, которым он обязан был следовать. Утром, днём и вечером должен посещать камеру сенсорной депривации по часу каждый сеанс. Питаться нужно небольшими порциями шесть раз в день, чтобы организм всё время чувствовал себя чуточку голодным и тем самым снижал эмоциональное напряжение. А после этих двух дней отдыха ему предстоит внеплановое сканирование потенциала, к которому нужно подготовиться.

Помимо общих рекомендации, в его образовательный план добавили новую историческую программу для погружения в виртуальную реальность. Он мельком посмотрел описание, это было нечто вроде игры, где предстояло в ускоренном режиме пройти путь становления мира во всём мире. Находиться в этом интерфейсе он мог только с учителем истории, который судя по всему, будет давать комментарии о том, как было всё на самом деле и почему именно так. Наверное, можно будет смоделировать ситуации, если бы всё происходило иначе и посмотреть, к чему бы это привело.