Моим родителям, которые подарили мне жизнь,

и моей бабушке, которая научила меня читать

Она с удовольствием откинулась на спинку крутящегося кожаного кресла, скрестила лодыжки на столе и посмотрела в иллюминатор.

– Думаешь, там ей будет лучше?

– Конечно. Там ей не придется идти на преступление ради того, чтобы выжить. Там она сможет чувствовать себя человеком.

Она коротко усмехнулась.

– Человеком. Я уже и забыла, каково это.

Сделав большой глоток коретто1, она продолжила:

– Забавно, что единственное место, где мы можем общаться без прослушки, – космический вакуум, ты не находишь?

– Смешнее не придумаешь.

Он бросил взгляд на беззвездное пространство под ними. Пространство, оказавшись в котором они смогут прожить 120 секунд, прежде чем встретят вечность.

– Здесь готовят изумительный глинтвейн, зря ты все время отказываешься. Переизбыток кофеина еще никому не продлил жизнь.

Она удивленно подняла бровь.

– Ты в самом деле думаешь, что мою жизнь укоротит именно кофе?

– Не знаю. Но у нас впереди есть целых 160 суток, чтобы попытаться устранить другие возможные причины.

– Сто пятьдесят восемь.

Он улыбнулся и взял ее за руку.

– Точно.

Сто пятьдесят восемь.

Сегодня в школе был вполне обычный день. Изучали предел функции, а также работу легочного и трехстворчатого клапанов сердца. Преподаватель заметил, что, когда предки наших предков еще жили на планете Земля, эти темы изучали только в каких-то институтах (аналогах наших университетов). Только у них все это было в упрощенном варианте. И еще Роман Владимирович на лекции по истории сказал, что в шестом классе они на уроках математики изучали только такие темы, как наименьшее общее кратное, на биологии-строение животных, а логистики у них и вовсе не было. Но уж в этом мы ему, конечно, не поверили.

Погода прекрасная, УФ-индекс сегодня значительно ниже, чем вчера, так что самое время прогуляться с Андреем и Константином.

Дневник я этот начал вести потому, что получил соответствующее задание. Наш преподаватель (и одновременно автор упрощенного журналистского курса для школьников) дон Альваро считает, что ведение дневника научит нас лучше анализировать события, произошедшие за день, поможет отточить литературный стиль языка и приучит к самодисциплине. Признаюсь, у меня нет никакого желания сейчас его писать, и, подозреваю, к концу семестра, когда нам нужно будет резюмировать опыт ведения этих самых записей, от моих теплых чувств к журналистике не останется и следа. Понятия не имею, в каком стиле его вести. На всякий случай, буду пробовать каждый. А я-то думал, мы будем друг друга интервьюировать.

p.s. Еще Роман Владимирович сегодня рассказывал, что раньше люди называли друг друга какими-то «короткими» именами. Например, Маргариту звали бы Рита, Бенджамина – Бен, а Анну – Аня (хотя в этом-то имени и сокращать-то нечего).

Глупости, по-моему. Если имя у тебя состоит из десяти, к примеру, букв, зачем же его укорачивать? К тому же, когда полное имя одного твоего соседа – Юсукэ, а второго – Юкио, как им понять, к кому ты обратился: «Ю»?

Домашних и близких друзей, если они не против, можно называть, как хочешь. А вообще – может, человеку не нравится это сокращение в принципе? Убудет от кого-то, что ли, если произносить чье-то имя на две секунды дольше? В общем, очень странные обычаи.

Хотя сокращение «Аня» мне почему-то нравится. Звучит.

Сегодня к нам в класс пришла новая ученица. Ее представили Анной.

Мы удержали зрительный контакт более трех секунд.

Говорят, что раньше, чтобы определить, сможет ли один человек быть с другим вместе, нужно было подойти одному к другому и у него об этом спросить. Как хорошо, что сейчас все проще. Удержание зрительного контакта в течение трех секунд уже само по себе означает совместимость двух личностей. Хотя, конечно, бывают и исключения.

Новенькая – невысокая, но стройная шатенка с глубокими зелеными глазами и безупречной улыбкой.

Анна – какое-то слишком тяжелое имя для такой хрупкой девушки.

Сегодня день был наполнен открытиями благодаря Анне. Она села ко мне за парту на первом уроке, это была история искусств. Так мы и познакомились.

Первое, чем удивила меня эта девушка – тем, что она…с Земли.

Я знал, что на Земле до сих пор живет некоторое количество людей, которые следят за состоянием этой планеты, ведь оно критическое, а мы не хотели бы спровоцировать катастрофу масштаба Млечного Пути. Некоторые ученые прилетают туда в командировку, иногда к нам переезжают некоторые «коренные» земляне, но их никогда не было много.

На уроке она вела себя странно: какое-то время слушала педагога, конспектировала важные даты и события, а потом вдруг начала со мной разговаривать.

Меня это удивило. Если мы и обсуждаем что-то на уроках, то этим «чем-то» может быть только учебный материал. Если бы мы отвлекались на уроках, семи лет для освоения школьной программы нам бы точно не хватило, даже с учетом DOSeCFe. Но Анна, как оказалось, этого не знала.

– Н-да. И всегда вы все так подробно разбираете?

– Подробно? – удивился я. Это был первый урок, посвященный строению органа, а именно устройству его труб. Мы не изучали ни мануалы, ни педальную клавиатуру, а она называет это подробным изучением?

– Конечно. Никогда бы не подумала, что здесь так дотошно к каждой мелочи относятся. Мне говорили, что у вас все по-другому, но…

– У вас? – перебил ее я. – Насколько мне известно, программы у всех школ примерно одинаковые, если только ты не из…

– Я не из спортивной. Я с Земли.

Я на минуту замолчал. Перед моими глазами пронеслись топографические снимки этой далекой, таинственной планеты, фотографии, видеофильмы, снятые из космоса без монтажа…

Земля. Мы в обыденной называем так почву, а они когда-то назвали так свою планету. Никогда не мог понять, почему?

Когда-то я мечтал стать океанологом и изучать моря и океаны на Земле. Увидеть синих китов, о которых нам так много рассказывают и которых там так мало осталось, увидеть странное Саргассово море, покрытое зарослями, может быть, даже опуститься на дно легендарной Марианской впадины. Мое воображение тотчас воскресило детскую мечту, и я с любопытством спросил:

– Анна, а ты расскажешь мне о земных морях?

– Почему ты все время называешь меня Анной?!

– Тебя ведь так представили.

– И почему ты не называешь меня Аней?

– Так вы до сих пор называете людей короткими именами? – задохнулся от изумления я.

– А вы нет? – удивилась еще больше меня Анна.

– Только дома. Иначе может возникнуть путаница, у нас много похожих имен. Или человеку, может, не нравится это ваше «сокращение». Это же атавизм какой-то. А как бы на твоей планете называли меня? – спросил я с нескрываемым интересом.

Она задумалась.

– Или Максим, или Макс.

– Макс? Это же отдельное, самостоятельное имя.

– Как-то у вас все не по-человечески, – недовольно проворчала после паузы Анна.

Я не стал продолжать разговор, потому что мы и так надолго отвлеклись от урока. Когда Анна снова о чем-то спросила, я ответил, что поговорить мы сможем на перемене. Она приподняла одну бровь и тихо спросила:

– А разве вы не разговариваете на уроках?

–С учителем, само собой. Или обсуждаем тему урока.

Она опустила глаза, а потом хитро посмотрела на меня и спросила:

– И уроки вы тоже не прогуливаете?

– Что?