Потерянное устройство лежало на полу под столом и, кажется, было целым.

– Я тогда открою сейф, – сказал Кирк, когда Шеф все же выбрался из-под стола.

– Да, не уверен, что у меня хватит сил…

Шеф вообще не понимал, как он еще стоит на ногах после всего, может, потому что во время взрыва его вырубило и тело восприняло это как отдых. Запрыгивая в спасительный танкобур и наспех закрывая люк, так что пламя до руки все же дотянулось, он даже упасть не успел. Машина перевернулась, и он приложился о металлическую лестницу головой так, что где-то за ухом осталась кровавая ссадина, очнулся он уже на рассвете под сделанным наспех навесом. К тому моменту было уже ясно, что насос выплюнул полведра воды и умер, но в танкобуре есть небольшой ее запас, а значит можно не паниковать.

Пуля прошла ногу Берга насквозь, и его рану Кирк успел прижечь, благоразумно дав капитану кляп. Смотреть на него Шефу было труднее всего, вот он и отправился на эту вылазку, как только смог встать, только бы не видеть бледное лицо с разбитыми губами. Состояние капитана было неважным и в этом была виновата не столько рана в его ноге, сколько сам Шеф, который не только выбил ему зуб, но и, судя по всему, сломал несколько ребер, а за что? Шеф и себе ответить не мог.

«Ибо нехуй!» – орало все внутри, а в мозгах ничего кроме стыда не было. Капитан был ему нужен, а как иметь с ним дело, еще и после всего, было не ясно.

«Карин что-нибудь придумает, ну или… он не дебил, должен понимать, что надо держаться вместе», – думал Шеф, осторожно складывая карту рваную, склеенную из обрывков, а теперь и обожженную в одном из углов, но все же карту.

Он прятал ее в карман, а сам понимал, что из него так себе союзник.

«Для нормального человека ты – агрессивный придурок», – сообщал сам себе Шеф и тут же гнал эту мысль, слыша, как со скрежетом открывается дверь сейфа.

– Опа, а это что? – сказал Кирк, увидев внутри в самой глубине незнакомый ящик.

Связку жетонов он заметил сразу и протянул их Шефу, заранее зная, что их тот ни за что не оставит. Принимая связку, Шеф смотрел на ящик и усмехался, вспоминая, что в нем вторая ценность Пекла – та, что могла поспорить с утраченной порнухой.

– Вот это мне и нужно, – сказал он.

– А что там? – спросил Кирк, вынимая ящик, как ему и велели.

– Тебе все скажи. Бери его и пошли отсюда, пока совсем не припекло, надо разбить дежурство до заката и решить что делать, потому что валить надо до темноты.

– Поставим танкобур и свалим, в чем проблема? – не понял Кирк, закидывая ящик на плечо.

– В том, что мы не знаем, куда валить, о Черепахах мало что знаем и в танкобуре этом едва ли поместимся, – раздраженно ответил Шеф. – Ты мне лучше скажи, где у нас нет проблем?

– Как где? В любви. У тебя всегда есть я! – хохотнул Кирк.

– Иди ты, знаешь куда? – с улыбкой сказал Шеф, потому что не улыбаться на тупые шутки Кирка просто не получалось.

– Знаю, – отвечал лысый великан. – На хуй мне идти и это только подтверждает нашу с тобой любовь. Пошли, а то у нас в танкобуре баба не обласканная, а я ой как хочу ее потискать, ты же не заревнуешь?

– Нет, только не тискай сильно.

– Я только языком…

– Тем более, знаю я, как ты треплешься.

Кирк рассмеялся и смело пошел вперед, не разбирая дороги. Ему что камень, что испорченный автомат, что голова под шлемом от убитого из клана Черепах. Шеф же разбирал дорогу и сжимал зубы, подавляя желание потереть обожженную кожу на руке.

Кастер открыл металлическую коробку, похожую на длинный портсигар. Когда-то в ней, судя по узорам и едва различимым подписям, хранились масляные краски, но их или извели, или выкинули за ненадобностью, а вот коробку оставили. Для хранения всякого разного в Пекле такие были нужны. Кому из Демонов и когда она принадлежала, значения не имело. Теперь Кастер присвоил ее себе, а внутрь спрятал жало, то самое, почти ритуальное оружие для казни Шефа.

Он посмотрел на черный острый шип, заменявший лезвие, и тут же спешно захлопнул крышку. Кастер и сам не знал, зачем он забрал его. Просто, когда пламя угасло, он пошел за водой в надежде, что насос цел, а увидел жало. Оно лежало в песке у руин одного из бараков, и рука сама потянулась к рукоятке.

«Нельзя его тут бросать, еще наткнется кто случайно», – подумал тогда Кастер, затем нашел эту самую коробку, чтобы припрятать, а потом зачем-то спрятал под задним сидением машины.

«Пусть будет у меня, а то у нас тут всякие есть», – снова думал он, а теперь вот днем смотрел на жало и в нем возникло странное желание схватить его и провести переворот. Он – зам. Если Шефа не станет, Демонов, вернее то, что от них осталось, возглавит он и тогда…

«Кирк оторвет тебе голову, вот что тогда будет», – ответил себе Кастер и спрятал ящик на прежнее место, спрятал в креплении под сидением. Туда не заглянуть, если рукой не пошаришь – не найдешь, а шарить в пустоте никто не станет.

«Она просто побудет у меня», – уговаривал себя Кастер так, словно совершал какое-то преступление, такое, что страшнее даже совершенного им убийства. То не требовало оправданий, а это вызывало внутри дрожь.

Коснувшись собственного лба, он попытался убедиться, нет ли у него случайно жара. Он не был ранен, его даже взрывом не оглушило, потому что Шеф выпрыгнул из машины и велел им гнать прочь как можно быстрее. Они так носились туда-сюда, что почти израсходовали энергию аккумулятора.

– Я это решу. Я знаю как, – сказала Карин и засела в перевернутом танкобуре.

– Нельзя вообще бабу слушать. От баб одни беды, – ворчал Кастер, понимая, что злится он на Шефа только из-за этой самки. Ее бы на цепь с разведенными ногами и все, а тот с ней что-то церемонится, действовать позволяет, а в итоге…

– Кастер, что ты там возишься? – крикнул ему Вильхар. – Иди сюда, пока Зена тебе по мозгам не дала!

«Кажется, она уже», – подумал Кастер, а сам просто посмотрел в сторону навеса, сделанного из крыши машины и полотна, что раньше защищала от солнца вышку. Ткань закрепили на перевернутом танкобуре с одной стороны, а с другой – на три большие металлические трубы, безнадежно испорченные пламенем, но способные простоять в песке дотемна.

Деревянного ничего не осталось, потому сидеть приходилось просто в центре этого безобразия. Берг лежал, явно все еще мысленно матеря эту планету. На его раненой ноге не было повязки. Он просто прикрыл ее обрывком порванных штанов. Вильхар сидел с ним рядом и улыбался, наверняка подкалывал несчастного капитана, которого Пекло не любило настолько, что здоровым здесь он не прожил еще и дня. Его рана на боку еще не зажила, а Шеф сломал ему ребра и выбил зуб, еще и передний. Зато он сразу стал походить на «своего» и Кастера это даже радовало.

«Понты сдуются – человеком станет», – думал он и, шагая назад к парням, старался забыть о жале.

О Кондаре Цанге, судье, все еще вздрагивающем от ужаса, Кастер даже не вспоминал. Сидит у танкобура, никому не мешает и ладно.

– Слушай, скажи ему, а! – потребовал Вильхар, когда Кастер подошел и сел рядом на песок.

– Что сказать?

– Что он теперь такой же как мы, – почти радостно ответил Вильхар.

– Ну, рожа у него бандитская, ничего не скажешь.

Кастер хохотнул и посмотрел на капитана. Его волосы превратились в слипшиеся от пота сосульки, а строгий надменный взгляд был настолько бешеным, что Кастеру показалось, что этот капитан даже похож чем-то на Шефа, но озвучить эту мысль не успел.

– Капитанишка замочил двоих Черепах, так что он такой же убийца, как и мы с тобой, – весело сказал Вильхар.

– Я защищал Карин, – сквозь зубы прошипел Берг.

– А я – свою жену, суду было насрать, – ответил ему Вильхар и развел руками.

Капитан только поморщился. Он все еще не мог понять, как нарушил главный запрет, и где та самая черта, которую он переступил. Никаких перемен он не чувствовал и это пугало еще больше.