Она же начала сводить с ума через пару часов варева то в одной пробирке, то в другой с добавлением перетертых колючек, о которых ни слова не было в записях Докера. Тибальд вообще от них отмахнулся, поймав кураж творца.

«Что надо для кайфа лучше всего знает настоящий нарик!» – почему-то вспомнил он слова одного из своих старых знакомых из гламурной тусовки и не обиделся на нее, как прежде, а восторженно расхохотался.

К середине ночи он уже не замечал, что наливает себе воду из большого ведра не в жестяную банку, которую ему оставили, а в пробирку с остатками кактусового сока и выпивает, млея от жара, растекающегося в животе.

Он был бы счастлив, если бы боль в плече не мешала наслаждаться чудесами.

– Тварь… Ты – тварь, Оливер Финрер, и ты за все ответишь, – заявил Тибальд, нервно пиная стул и хватаясь за рану.

– Что ты сказал? – спросил у него внезапно хриплый голос.

Тибальд даже осмотрелся, не сразу понимая, откуда этот голос. В одной из стен он видел решетку, видел там дверь с затвором, но был уверен, что за ней никого нет, а теперь за один из прутьев схватилась рука – бледная, костлявая, словно у трупа.

Со сбитыми в кровь костяшками.

С багровыми синяками на запястье.

Тибальд долго смотрел на эту руку и ничего не понимал. С ним говорила рука? Откуда она взялась?

До решетки дотянулась вторая рука, и только тогда Тибальд понял, что там есть человек. Он шагнул вперед, наблюдая за тем, как худое тело подползло к решетке и попыталось подтянуться, чтобы подняться.

– Повтори имя, которое ты сказал, – требовал живой труп в рваной рубашке с золотой нашивкой над карманом.

– Ты че, эксперт космического патруля? – спросил Тибальд и заржал. – Вот это поворот…

– Имя, сука! – внезапно рявкнул на него этот труп и все же поднялся.

Отсутствие штанов его явно не волновало. Слипшиеся грязные волосы тоже. Скалясь, он посмотрел на Тибальда так, что тот икнул и шлепнулся на задницу, будто не разделяли его и пленника решетки.

– Кто за все ответит? – спросил пленник, слишком похожий на скелет, обтянутый кожей.

– Оливер Финрер, – ответил Тибальд и пополз обратно к столу.

Отползая, он не заметил педаль и крест, стоявший у стены, что внезапно рухнул, едва не проломив ему голову.

– Твою мать, – простонал пленник и тоже рассмеялся сдавленно, хрипло, потом закашлялся и рухнул на колени, а Тибальд, хоть и смог вскочить, отступить в противоположный угол, а ему все равно казалось, что на него смотрят из-за решетки.

– Что ж, теперь у меня есть причина выжить, – прошептал пленник, все силы которого ушли на пару слов очередному мучителю.

После Докера этот был уже пятый, и ни один еще ничего не понял. Четверо до него кончили на кресте. Зато про них – пленников – все забыли.

Их перестали кормить. Если бы вода в их камеру не поступала по небольшому желобку, то и ее они бы явно не дождались.

Когда-то их было шестеро, осталось только четверо, и то один, кажется, уже умер. Проверять ни сил, ни желания не было, особенно у него – Лотара Нарида. Последние несколько дней он проклинал свой высший иммунный чип, благодаря которому даже жар прошел, и было совсем не ясно, как он еще жив.

«Надо умереть», – думал он, закрывая глаза в прошлый раз, а теперь, не отползая в темноту, а падая прямо тут у решетки и все еще прикасаясь к ней пальцами, он думал совсем иное.

– Ты за все ответишь, Оливер Финрер, – шептал он беззвучно и закрывал глаза, теряя сознание.

Только через час Тибальд выполз из своего угла, чтобы подойти к решетке, просунуть сквозь дыру меж прутьев ботинок и толкнуть оживший труп ногой.

Тот перевернулся на спину без стона, просто рухнул, как самый настоящий труп.

«Это все рука», – решил Тибальд и решился на самый безумный эксперимент.

Собираясь обработать рану, он легко нашел, как здесь можно раскалить металл, но терпеть боль он не хотел, особенно, если рядом есть то, что позволит от нее избавиться.

Когда он варил порцию специально для себя и собирал шприц, даже не догадывался, что за ним могут наблюдать через маленькое оконце под самым потолком.

– Доложите Ярвану. Что-то происходит, – сообщил наблюдатель, устроившийся на песке, чтобы заглянуть внутрь.

Ему было велено делать это каждые два часа, чтобы присмотреть за чужаком. После его слов уже через минуту весть докладывали Ярвану:

– В лаборатории что-то происходит.

– Хорошо, – сказал Ярван, но не отступил от старого телескопа, превращенного в подзорную трубу. Отсюда с самой вершины скалы, возвышавшейся над его базой, можно было увидеть часть лагеря Демонов, вернее то, что от него осталось – обломки бараков.

Нервно хмурясь и кусая губы, он видел, как там мерцают голубые огни. Видел, как по обломкам стен скользит свет фонаря. По лагерю ходили люди не то в скафандрах, не то в боевых костюмах, и Ярван больше всего хотел знать: сошел ли он с ума или это действительно происходит.

Луч света скользнул внезапно, как прожектор в глубь лагеря – видимо, зря Ярван считал его фонариком – и осветил острие бура, явно много больше человеческого роста.

«Что это, блять, такое?» – спросил Ярван, сглотнув, а обладатель «фонаря» обернулся и посмотрел будто прямо на него диким мерцающим красным глазом.

Это оказалось так страшно, что Ярван дернулся и отступил от телескопа, едва не вскрикнув от ужаса.

– Босс?

– Заебало, нихера же не происходит! – заявил Ярван, пытаясь скрыть свои настоящие эмоции. Он пнул первый попавшийся камень и приказал убрать телескоп.

«Главное, чтобы никто не посмел на это взглянуть, потому что пиздеца не оберешься», – думал он, мечтая забыть увиденное.

– Только быстро, – рявкнул он, – а то перетяну кого-нибудь плетью. Как сонные мухи ползаете!

Как только он понял, что подчиненные зашевелились, сам он по канату спустился вниз со скалы и сразу шагнул к лаборатории так, словно не бежал от увиденного, а лениво поддавался любопытству.

– Командир, там сигнальная ракета от Волков…

– Охуенно, но пусть ждут, – отмахнулся Ярван.

Покидать лагерь, пока ЭТО шарится по пустыне, он не хотел, потому тихо открывал люк, спускался по лестнице, доставая пистолет, и наблюдал, как долбанутейший из Демонов, устроившись в кресле у пылающего огня, вертел в руках шприц, явно сомневаясь.

– А бля! – в итоге выдал Тибальд. – Если ошибся – сдохну сейчас с кайфом, и они не выебут.

После этого заявления он стянул штаны и быстро вогнал иглу куда-то на внутренней стороне бедра у самого паха, а потом ввел содержимое, с блаженным видом откидывая голову.

Шприц покатился по полу, выскользнув из задрожавших рук.

Ярван прицелился в Тибальда лучшим из своих пистолетов, явно предпочитая проблему застрелить как можно раньше, но замер, видя, как бывший демон вытащил из огня раскаленный шип, развернул его и вогнал в собственное плечо.

Комната заполнилась запахом горелой плоти, дымом и хохотом. Тибальд не орал от боли, а ржал, потому что никакой боли он так и не почувствовал – только волнительное головокружение и дрожь возбуждения в паху.

– Да-а-а! Выкуси, блять! Гребаное Пекло! – радостно орал Тибальд и ржал, вырывая из выжженной раны металлический шип.

Он швырнул его на пол.

Правая рука висела, как плеть, но Тибальда это совсем не волновало.

Он падал в свое рабочее кресло и просто наслаждался победой, потому что Ярван ему это позволял.

Он ушел, понимая, что не хочет иметь дело с обдолбышем, но без эксперта по гребаным кактусам его парни уже не смогут – слишком все привыкли трахать податливых жертв, расслабленных наркотой.

Берг, может быть, и нашел бы в себе силы допрыгать до лестницы и выбрался бы как-нибудь наверх, подальше от раздражающих звуков, но еще больше он боялся там наверху увидеть что-то такое же пошлое, после чего с этими парнями быть рядом уже не получится.

Шефа и Кирка это вполне устраивало. Им двоих сейчас в тихую ночь никто другой не был нужен. Они сидели на краю скалы и смотрели на тьму над пустыней.