Химики промышляли, чем попало, от мелкого воровства до торговли биоморфидами, софтом – занятия не слишком респектабельные, незаконные, но довольно прибыльные.
Спустя короткое время клан измельчал, ребятишек повыбили конкуренты, возникла необходимость пополнить ряды курьеров. Мне даровали свободу, дали имя – Змей – дали заработок. Положение рядового мало чем отличалось от положения раба, но другого выбора не было.
Выбор…
Один мой приятель, мы звали его Квакша (он особым образом модифицировал пальцы рук и ног, вырастил своеобразные присоски, чтобы лазать по отвесным стенам) любил порассуждать на отвлеченные философские темы. Так вот, он как-то меня спросил:
– Как думаешь, Змей, у человека есть выбор?
– Что ты имеешь в виду? – переспросил я.
– Смотри, ты ведь не выбирал где и кем родиться. То есть, если бы ты имел возможность выбрать, то обязательно родился бы здесь и сейчас? В этом мире, в это время, в этом теле?
Я промолчал.
– Вот я и говорю, – продолжал мой приятель, – выбора нет. Выбор всегда оказывается в прошлом, а в настоящий момент, здесь и сейчас, ты можешь только соглашаться с тем выбором, который сделан в прошлом. Или, что еще хуже, всегда оказывается, что выбор сделан не тобой, понимаешь, не тобой лично. Глобальный, самый важный выбор всегда делает за тебя кто-то другой, а ты только принимаешь это как данность и живешь с этим дальше.
– А, по-моему, выбора слишком много, – заявил я, сам не знаю почему.
– Пусть так, – подхватил Квакша. – Но, когда вариантов много, это все равно, что их как бы и нет. В ситуации, когда тебе предоставляется слишком большой выбор, ты словно бы и не выбираешь на самом деле, потому что теряешься перед большим числом возможностей, и плывешь по течению, то есть позволяешь кому-то сделать выбор за себя. Нет, правда-правда, так оно и происходит.
Бедняга Квакша, кроме скалолазания он увлекался таблеточками, утверждал, будто определенные препараты «раздвигают горизонт мышления». Все может быть, но как-то раз, под самой вершиной, ему свело руки из-за остаточного действия его любимых нейроускорителей. Он упал и разбился насмерть.
Спустя год я гнал в капсуле по ночному Кластеру. Мне в левый борт влетел стодвадцатитонный автоматический грузовой модуль. Известное дело – чем сложнее система, тем больше ошибок. Единичка вместо нолика в инфопотоке диспетчера и я умер.
Сразу должен сказать: не было никакого света в конце тоннеля, да и тоннеля не было. Только тьма. Абсолютная, всепоглощающая тьма.
Такие дела.
И еще кое-что: собачья голова с горящими глазами. То есть не собачья, а животного, похожего на собаку. Уши острее собачьих, морда другая. Нет собачьей преданности во взгляде – оскал, оскал самой смерти. Будто зверюга ждала меня.
Или это было последнее, что я видел…
Сложно сказать.
Воскрес я не на третий день, а гораздо позже, и первым, кого увидел, была склонившаяся надо мной медсестра.
– Пациент очнулся, доктор.
Женщины…
Они и раньше пытались вылепить из себя богинь. А уж при нынешних возможностях биопластики… Сплошные Венеры, Дианы и прочее. Где там заканчивается естественное, где начинается искусственное – черт не разберет.
Вообще с женщинами – вопрос тонкий. Женщины всегда были чем-то вроде драгоценных камней, требующих соответствующей оправы. Их окружали благородными металлами и драгоценными камнями, одевали в меха и невесомые прозрачные ткани. Вокруг женщин возникали культы, напоминающие поклонение кошкам. И место женщины нашли себе – где-то чуть позади царского трона, и чуть в сторонке, чтобы удобнее было нашептывать на ухо.
Пришел Апгрейд.
Оказалось, у женщин есть собственный взгляд на жизнь и свое место в этой жизни. Драгоценности перестали будоражить их воображение. Вместо соболей и шелка они облачились в биоэлектронику. Вместо платины и бриллиантов установили чипы. Вместо шпилек и бретелек взяли нейроморфиды.
Незаметно само понятие «женщина» размылось вместе с понятием «мужчина» и вообще «человек».
Забудьте о женщине-матери, о жене, о возлюбленной – это игры антропов.
Такие дела…
Видел я одним глазом, левую руку, словно языком слизнули, голова гудела, к горлу подступала тошнота.
– Ну-с, что у нас здесь?
Надо мной склонился седенький, лысеющий старичок с ухоженной благообразной бородкой и красивыми усами. Его глаза выдвинулись вперед подобно объективам древнего фотоаппарата – он сканировал. Зрелище диковатое, но кто знает, что он себе вживил, умножители, а может и рентген. Полезные игрушки для врачей.
Образ врача эпохи Апгрейда: сканер, подключенный к базе данных. Никаких записей на бумаге, полная информация остается на инфокристаллах – аудио, видео, в некоторых случаях даже запах.
– У вас удивительный организм – быстро восстанавливаетесь.
– Что с глазом, доктор?
– Вы поступили в очень тяжелом состоянии. Сильные ожоги левой половины тела, в том числе лицевой части.
Он втянут глаза и как-то мило пожал плечами.
– Повезло, что спасатели прибыли вовремя, иначе вы, в некотором роде, сгорели бы целиком. Повезло, что наш госпиталь за вас взялся. Учитывая отсутствие страховки.
Госпиталь? Моей скромной персоной заинтересовался могущественный боевой клан? Или военная корпорация? Чего ради помещать в одноместную палату ничтожество? А доктор, надо сказать, деликатный человек. С такой непринужденностью сообщает пациенту, что тот стал инвалидом. Профессионал.
Несколько слов о медицине Апгрейда. В привычном понимании она больше не существует. Уколы, бинты и пиявки в прошлом. Таблетки и подкожные инъекции остались, претерпев серьезные изменения. Врачи превратились в биоинженеров. Человеческое тело воспринимается как своеобразный конструктор. Заболел желудок – вот новый, поставил – забыл. Сердчишко прихватило – вот новое, поставил – забыл. Активное долголетие, железное здоровье, великолепное самочувствие, словом, живи да радуйся! Естественно, при одном условии.
Деньги, деньги, деньги…
Чудесные технологии доступны не каждому. В том числе и мне. Кстати, доктор интеллигентно мне на это намекнул.
– Послушайте, как насчет имплантации?
Доктор присел на стул рядом с моей кроватью, отечески положил мне руку на грудь.
– Мистер…
– Змей.
– Мистер Змей, вы находитесь в госпитале более двух месяцев, затраты на ваше содержание и лечение составляют солидную сумму. Кто ее погасит?
– Должок я верну.
– Прекрасно, только вас поместят под протекторат. Вам же это не нужно?
Кому, интересно, это может быть нужно? Допустим, вы первый раз нарушили закон, совершили какое-нибудь незначительное правонарушение. Вас не отправляют в тюрьму, вас помещают под так называемый «протекторат» – вживляют вам чип и с этого момента за вами ведется постоянное наблюдение. Если вы упорствуете и продолжаете себя вести «нехорошо», включается «система коррекции поведения». Вас начинают ограничивать в контактах, постепенно сводя их к выгодному для властей минимуму, не открыто, а исподволь, манипулируя потоками информации. Очень скоро вы обнаружите, что стали совершенно другим человеком.
Биоробота из вас делать не собираются, прямое программирование психики запрещено законом, технологии, открыто подавляющие волю и замутняющие сознание запрещены законом. Но. Но, нужно помнить о том, что такая возможность есть, и никто не даст гарантий, что эта возможность не будет использована.
Есть, правда, у этой медали и оборотная сторона – технологиями пользуется как власть, так и население. Если есть следящие чипы, то есть и глушители, если есть пропаганда, то есть и контрпропаганда, если есть одна правда, то есть и другая правда.
– И потом, мистер Змей, насколько мне известно, счет за лечение у вас не единственный.
– Что значит не единственный? Я кому-то еще задолжал?
Добрый доктор слегка изменился в лице. Таким его легко было представить вскрывающим скальпелем несчастную зверушку.